Между тем конфликт с Файзалом на личном уровне для Сени был исчерпан. Теперь он мог легко представить, что Файзал даже заступился бы за него, возникни такая необходимость. Ведь многие антисемиты ненавидят «евреев вообще», хотя нередко имеют среди них довольно близких друзей. То же самое можно сказать и о фактах трогательной дружбы между израильскими евреями и арабами. Люди ненавидят друг друга на уровне стаи, племени, народа, политической партии, религиозной секты…
Терроризм тем и страшен и неистребим, что самоубийца с бомбой не идет убивать каких-то конкретных, знакомых ему людей, а демонстрирует убийством незнакомцев свою неудовлетворенность этим миром. Вместо того чтобы писать книжки, выступать на радио, он идет и взрывается в толпе незнакомых ему душ. Такая у него форма самовыражения!
Однако на личном уровне вражда между представителями разных людских стай вовсе не обязательна. Так что Сеня не без удовлетворения отметил про себя, что «эксперимент начальника тюрьмы по уживаемости еврея с исламистским террористом» удался.
Две недели встреч с мамой пронеслись курьерским составом. Мама много хлопотала. Даже подавала просьбу на замену меры пресечения на домашнее заключение, хотя было непонятно, как это возможно осуществить в чужой стране, где у Сени не только не было никакого дома, но куда он так до сих пор и не был допущен официально. То есть законно он мог находиться в этой стране только в тюрьме или зале суда, ну и по дороге туда и обратно.
Мама пыталась всеми силами сократить пребывание Сени в тюрьме хоть на пару месяцев. Она почему-то совершенно не верила в успех апелляции. Сеня же не терял надежды. Он, наоборот, настроился бороться изо всех сил, и провал апелляции означал бы для него крушение всех надежд, а надежды на скорое освобождение, и главное, вера в торжество справедливости, помогали Сене выживать в кромешности тюремных буден.
Эти две недели были счастливыми! Свидания с мамой разрешали каждый день, и это было так здорово, несмотря на унижение клоунского костюма, который приходилось надевать каждый раз, этого комбинезона с молнией и замком сзади для предотвращения контрабанды. Перед облачением в него и после визита Сеня неукоснительно проходил личный досмотр, хотя сильно его не беспокоили, считая человеком благоразумным и внушающим доверие. Он, пытаясь следовать образу мысли своих тюремщиков, совершенно перестал препираться с охраной, и в их глазах начинал вступать на путь «исправления». То, что с нашей точки зрение показалось бы безвкусным лицемерием, было просто нормой жизни этих людей. Они свято верили в свою полезную, причем именно «исправительную» функцию. Сеня им подыгрывал, и они его не донимали, так, что он при желании мог бы внести и вынести слона.
Мама снимала квартиру у русских и, уезжая, договорилась с ними, что за определенную мзду мужчина будет навещать Сеню – не по доброте душевной, а «дружить» за деньги, подобно проститутке, берущей почасовую оплату за суррогат любви, но работать проституткой не для тела, а для души…
Приходящий мужик вместо любовных утех потчевал Сеню анекдотами да реалиями новозеландской иммигрантской жизни, до которой Сене, в общем, не было дела. Однако этот суррогат дружбы скрашивал его существование, потому что без еженедельных визитов в тюрьме – мрак. Нечего ждать, никаких свежих новостей… Просто начинаешь лезть на стены от отчаяния!
Говорили обо всем. Особенно Сеню развлекали местные анекдоты. И оплаченный мамой мужик специально собирал их для Сени всю неделю. Анекдоты сдабривались новозеландской спецификой…
Hовопpибывший иммигрант спрашивает у хозяйки съемной квартиры:
– Вы знаете, у нас на окнах два pяда сеток. Голову ломаю – для чего?
– Для того, чтобы вы могли спокойно спать пpи откpытых окнах.
Мелкая сетка пpедназначена для того, чтобы в комнату не могли пpоникнуть комаpы. А сетка покpупнее не пpопускает мух…
Сеня смеялся, потому что эта двойная сетка – было так по-новозеландски… «Тугодумные идиоты», – хихикал Вечнов, и у него становилось легче на душе.
Новозеландский альпинист, поднявшись на вершину, видит, как двое мужиков, на вид иностранцев, спрыгивают с крутой скалы, облетают вокруг и снова оказываются на вершине.
«Вот, – думает, – иммигранты дают!»
– Как это у вас получается? – спрашивает альпинист.
– А здесь очень сильные восходящие потоки воздуха, у любого получится. Сам можешь попробовать.
Альпинист прыгнул – и камнем полетел вниз. Один из «летунов», задумчиво глядя ему вслед, произносит:
– Слышь, архангел Гавриил, неважный у тебя все-таки характер…
Сеня смеялся до слез.
Однажды Вечнову досталось и другое «развлечение». Ему неожиданно принесли письмо без обратного адреса. Сеня был чрезвычайно удивлен, особенно оттого, что сразу узнал на конверте почерк своей жены! Первым движением Сени было изорвать письмо в клочья, не читая. Он легко вообразил, что это может быть за послание. В стиле: «Прости, дорогой, но с Осипом мне хорошо. Ты переломал мне и детям всю жизнь… но я все равно буду тебя вечно любить…» или подобная муть. Только этого Сене и не хватало. Он уже напряг пальцы, приготовившись порвать ненавистный конверт, но вдруг остановился.
«Все-таки это письмо проделало путь почти через весь земной шар. Может быть, у этой шлюхи хватило ума написать что-нибудь более дельное, чем обычная женская чушь», – подумал Семен и вскрыл конверт.
Его взгляд быстро забегал по строкам, пропуская слова и целые фразы. Он делал это чисто интуитивно, чтобы понять, содержит ли письмо что-либо ценное, или принесет ему еще больше страданий. С первых же строк Сеня понял, что он ничего не понимает в жизни…
Милый Сенечка, родненький ты мой!
Не знаю, дойдет ли это письмо до тебя, но я молю Бога, чтобы ты его получил. Произошло страшное! Со счета вашей компании пропало два миллиона. Осип решил, что это ты украл деньги, а про тюрьму все наплел, чтобы запутать следы. Он позвонил мне и стал угрожать похитить детей и убить их, если мы не отдадим деньги. Я стала умолять его образумиться и проверить, что ты действительно сидишь в тюрьме в этой проклятой Новой Зеландии. Но он дал мне сроку три дня. Я подумала, что он все-таки берет нас на пушку. Но за эти три дня случилось ужасное – вашего бухгалтера нашли мертвым в иерусалимском лесу. Полиция сказала, причина смерти – удар электричеством. Откуда электричество в лесу? Я сразу поняла – это Осип его убил. Теперь черед за нами. Я сразу собралась и, ничего никому не сказав, увезла детей. Я не могу написать тебе, где мы находимся, потому что письмо может каким-нибудь образом попасть не в те руки. Я даже отправила его с почтового отделения совсем в другом городе, чтобы запутать следы. Вот какая я у тебя стала конспираторша!
Сенечка, мне очень страшно, но нам обязательно нужно выжить. Прости меня за все, что я говорила тебе, я верю, что ты ни в чем не виноват. У меня такое чувство, что тебя подставили. Только я не могу себе представить, кто и как. И еще мне кажется, что это связано с этими двумя миллионами. Я вначале думала на Осипа, но он не стал бы рыскать по Израилю в поисках этих денег, если сам же их и украл… Ведь так?
Поскорее бы все это кончилось. Пожалуйста, если ты прочтешь это письмо, дай мне знак. Попроси по телефону маму поменять занавески в ее комнате. Если она это сделает, я буду знать, что ты получил от меня письмо. Тогда я продолжу писать.
Сенечка, миленький, я пристроилась, как смогла. Детей в школу не отправляю. Очень боюсь, что Осип нас найдет. Перебиваюсь случайными заработками. Нигде не свечусь со своими документами. Одна радость – больше не пью…
Прости меня, я не задумывалась, чем ты рисковал, добывая нам деньги на жизнь, а вот когда бухгалтера нашли мертвым и я поняла, какой зверь этот Осип, мне стало стыдно, что я тебя ругала. Чует мое сердце – они специально все подстроили, чтобы упечь тебя в тюрьму… А деньги прикарманить. Только вот кто, если не Осип?
Ради Бога, береги себя! Целую и обнимаю тебя тысячу раз!
Вечно твоя Света
«Вот так история! Ну и ну! – сказал себе Сеня, перечитав письмо три раза. – А я – козел… Что же я так плохо про нее подумал? Господи, Светочка, родная моя, прости меня…»
Сеня сразу отправился клянчить у пожирателя стэйков мобильный телефон и удивил маму своей просьбой поменять занавески. «Пожалуйста, сделай, как я прошу», – грубовато прервал он ее вопросы.
После разговора с матерью Сеня забился в облюбованный им угол в тюремном дворе у мусорного бачка. Он часто уходил туда, чтобы ему никто не мешал думать. Мусорный бачок служил ему чем-то вроде камина, ну, как у Шерлока Холмса.
«Что же произошло? Если Осип ищет деньги, значит, это не он их снял со счета… Но тогда кто же? Осипу, видать, несладко приходится. Ведь те, кто перевел эти бабки для завода, могут его завалить. Но кто же кончил бухгалтера? И почему так странно? Электричеством… Точно, не Осип. Во-первых, он на это не способен… Хотя как знать? Я тоже на многое был не способен, пока жизнь не заставила…
