– Что ты говоришь? – Надежда уставилась на Викторию горящими глазами. – Смертельную для человека?
– И для человека, и для собаки, и для лошади…
– И для кота?! – машинально уточнила Надежда.
Виктория вместо ответа взглянула на нее как на душевнобольную.
– При чем тут кот? Твое счастье, что недолго. При более длительном контакте начинаются симптомы, сходные с гипоксией… с кислородным голоданием, – Виктория поспешила перевести латинский термин, – сначала – повышенная утомляемость, головные боли, головокружения, обморочные состояния… Потом быстро развивается слабость, почечная и сердечная недостаточность…
Надежда внимательно слушала страшные медицинские термины, которыми сыпала на нее Виктория, и торопливо вспоминала свои собственные ощущения после визита к Зинаиде и то, что ей рассказывала о своем недуге сама бывшая коллега.
– А губы синеют? – спросила она, вклинившись в медицинский монолог.
– Синеют, синеют, – радостно подтвердила Виктория и уставилась на Надеждино лицо, – у тебя же вроде цвет губ нормальный.
– Это помада французская, «Буржуа», – пояснила Надежда, – а там под помадой они синие-синие, ты не сомневайся.
– Плохо, – озабоченно произнесла Виктория, – ты же говорила, что недолго сосуществовала с цветком. Надо врачу показаться, а пока хотя бы витамины попей и молоко с медом.
– А если доза больше? – с безжалостным пристрастием папарацци допрашивала Надежда.
– Я же тебе сказала – летальный исход.
– Ну а как выглядит труп? Есть какие-нибудь характерные признаки?
Виктория пожала плечами и задумчиво закурила новую «беломорину». Надежда закашлялась и отодвинулась подальше.
– Характерные признаки? Ну, я не знаю… Я, конечно, трупов таких не видела, но вообще, судя по физиологическому воздействию флюосцина, должен присутствовать синюшный оттенок тканей… Ой, Надя, извини, тебе дым мешает? – Виктория придвинулась к вытяжному шкафу и выдохнула в него зловонное облако.
Надежда приободрилась и снова подсела поближе:
– Лицо синее?
– Ну я же говорю: синюшный оттенок.
– А руки сводит у покойника?
– Руки? – Виктория задумалась. – Да, вроде должно проявиться достаточно характерное судорожное оцепенение. А что такое? Кто-нибудь уже… оцепенел?
– Есть подозрения, – осторожно ответила Надежда, – а скажи, по таким симптомам могут поставить диагноз «инсульт»?
Виктория пожала плечами и снова затянулась беломором.
– Ты же знаешь, Надя, наших бесплатных медиков… Они ведь только две причины смерти пишут – инфаркт или инсульт.
– Платные ничуть не лучше, – вставила Надежда, вспомнив два-три эпизода из своей небогатой практики.
– Они – те же бесплатные, только за деньги, – ответила Виктория несколько странной фразой, а затем пояснила: – По сути своей они точно такие же, как бесплатные, а оттого, что ты им платишь, сущность не меняется. А вообще по внешнему виду трупа можно предположить инсульт. Если, конечно, не делать вскрытие, биопсию и прочее… Но вот что интересно, – проговорила Виктория задумчиво, как бы сама себе, – откуда взялся этот флюосцин?
– А в чем дело? – Надежда сделала стойку.
– Дело в том, – Виктория подняла на нее глаза, – что этот несчастный флюосцин доступен очень узкому кругу людей, и большую часть этих людей я лично знаю. Поэтому вся эта история мне очень не нравится…
– Да сейчас, по-моему, кто угодно может за деньги хоть атомную бомбу достать. Столько всяких горячих точек, и вокруг них только тем и занимаются, что продают оружие и всякую прочую дрянь. Да из-за границы опять же ничего не стоит привезти…
– Нет, Надя, ты не поняла, – Виктория погасила очередной окурок и потянулась за следующей папиросой, – это всяких автоматов и пистолетов расплодилось бессчетное количество, допустим, и бомб… А флюосцин – вещь редкая, мало кому известная, производится в лабораторных условиях и в очень ограниченном количестве. Не то что за границей – его даже в других городах почти нет…
– Так он что, очень редкий и дорогой?
– Да нет, – Виктория поморщилась, – редкий-то редкий, но не слишком дорогой – ингредиенты дешевые, процесс получения хоть и сложный, но не дорогостоящий. Короче, знаешь, как в анекдоте: «Он потому неуловимый, что никому и на фиг не нужен». Вот я и думаю: если ты где-то нашла цветок, обработанный флюосцином, то к этой истории причастен кто-то из моих коллег-химиков. Подожди, Надя, немножко, не поднимай вокруг этой истории шум, я сначала тихонько сама выясню, у кого флюосцин пропал.
– Давай перешерсти всех своих коллег, да только по-быстрому – время дорого.
Виктория внимательно поглядела Надежде прямо в глаза.
– Слушай, давай бросим этот треп. Я тебя спрошу прямо и честно: как по-твоему, есть в этом деле с цветком криминал? Ты не стесняйся, рассказывай. Я тут на кафедре токсикологии такого повидала, что если в подробностях рассказывать…
– Верю! – поспешно согласилась Надежда. – Верю без подробностей. Труп, во всяком случае, есть в этом деле точно. А вот криминальный он или нет, это еще надо выяснить.
– Уж не сама ли ты выяснять вздумала? – нахмурилась Виктория. – Надя, этим должны заниматься…
– Компетентные органы! – подхватила Надежда. – Так что давай быстренько выясняй, откуда этот флюосцин взялся, потому что там неясно, кто этот чертов цветок принес в квартиру. Девушка умерла, и родственников у нее никого здесь нет. А вот когда точно будем знать, откуда яд, тогда и в полицию можно пойти. Меня-то они не больно слушать будут, а вы все же официальные лица.
– Да-да, – рассеянно кивнула Виктория.
Надежде пришлось напомнить себе, что она знает свою бывшую одноклассницу много лет и что Виктория никогда не станет покрывать халатность и невнимательность коллег, если дело касается смерти человека. Не станет она беречь честь мундира. Во всяком случае, Надежда очень надеялась с ее помощью хотя бы узнать, откуда мог взяться злосчастный цветок, буквально напоенный ядом.
Виктория закрыла за Надеждой двери лаборатории и ненадолго задумалась перед раскрытой записной книжкой. Потом сделала несколько звонков, но неудачных: нужных людей на месте не застала, а те, кого застала, не могли дать полного ответа на интересующий ее вопрос: кто мог в последнее время работать с флюосцином. За каким чертом он кому-то понадобился?
Профессор взглянула на часы и заторопилась на лекцию, решив продолжить поиски вечером. На лекции она была непривычно рассеянна и даже не делала своих обычных язвительных замечаний парочкам, специально усевшимся на заднем ряду, чтобы обниматься. Они бы с удовольствием вообще не ходили на ее лекции. Но Виктория обладала феноменальной памятью на лица и помнила всех, кто прогуливал. А потом на экзамене бедолагам приходилось туго.
Не то чтобы профессор так сильно ненавидела студентов, просто токсикология – наука ответственная.
«Тогда шли бы на филфак, – неизменно повторяла она понурым двоечникам. – И что вас сюда занесло? Там хоть никого не уморите…»
По дороге домой Виктории Львовне пришла в голову одна мысль, и к тому времени, когда она добралась до дома, мысль эта приняла вполне конкретные очертания. Единственный, кто может что-то знать о флюосцине, – это Раймонд Генрихович Зайончковский. Когда-то очень давно он читал лекции у них на курсе, потом они встречались изредка, затем Виктория уезжала работать по контракту в Штаты и потеряла с ним связь. Вернувшись, она слышала, что профессор овдовел, проводил детей и внуков на постоянное место жительство в Германию. Но сам туда ехать категорически отказался. И теперь он устроился завлабораторией в Институт растениеводства, а поскольку финансирование там сейчас не ахти какое, то Раймонд Генрихович в своей лаборатории занимается своими собственными разработками, пытается реализовать свои идеи, насколько хватает средств. Начальство ему не очень мешает.
Виктория подумала еще немного и вспомнила точно, что несколько лет назад ходили разговоры про эксперименты профессора с флюосцином. Осознав это, она расстроилась, потому что очень не хотела, чтобы старик профессор был замешан в какой-нибудь темной криминальной истории.
Она набрала номер и недолго вслушивалась в гудки на том конце: Раймонд Генрихович быстро снял трубку. Он сразу узнал ее по голосу и очень обрадовался.
– Раймонд Генрихович, сейчас поздно, я вас не разбудила?
– Какое спать! – сердито ответил старик. – С этой бессонницей, чтоб ее совсем… очень рад буду с тобой поболтать…
Виктория не любила ходить вокруг да около. Поэтому, когда в ответ на ее вопрос профессор долго молчал, она забеспокоилась.
– Да, работали мы с флюосцином… – неохотно подтвердил Раймонд Генрихович, – но это было два года назад… Столько времени прошло… А почему тебя это интересует?
– Скажите… а у вас запасы флюосцина этого остались? – осторожно поинтересовалась Виктория, надеясь, что профессор ответит отрицательно и она с облегчением переведет разговор на другую тему.
