- Ты ж меня знал, - с кривой усмешкой откликнулся Смирнов и сел на пуфик. - Знал, что я кое-чего могу.
- Когда ты мог! Лет двадцать-тридцать тому назад. А сейчас ты старый и хромой. Так думал я. И ошибся. Что стоило мне лично операцией руководить! Вызвал бы тебя на свидание, подставил ребяткам, те бы и кокнули суетливого старичка. Всего и делов-то. Правильно я рассуждаю, Саня?
Алик рванулся к Грекову, за грудки поднял его. Рубашка от Тиффани затрещала. Греков, не сопротивляясь, висел на Алькиных руках и беззвучно смеялся. Алик уронил его на прежнее место и сказал:
- Когда в человеке еще болит душа, когда его еще мучает совесть, когда он с презрением и ненавистью оглядывается на свою прошедшую жизнь, самоубийство, наверное - кризисное малодушие, тогда, вероятно, надо не давать, спасать, выручать. А у тебя вместо души - свалка, помойка, сортир. И самоубийство есть последняя возможность проявить остатки мужского характера. Мы даем тебе этот шанс.
- Спасибо за внимание, - поблагодарил Греков, застегиваясь и заправляя рубаху в штаны. - Но не стоит беспокоиться.
- Надеешься, скот, - окончательно понял Смирнов. - А зря. Команда-то тебя с потрохами заложит. Да и все дело с "привалом" - чудовищный и непрофессиональный риск.
- Так надо было. И не мне одному. - Греков наконец удобно устроился в кресле, что ему доставило удовольствие - видно было по лицу. - Ну, а насчет команды... Ты старый, Саня, но глупый. Команда, о которой ты так важно рассуждаешь, снизу, а еще есть - команда сверху. Команда, которая дает команду.
- На веревочки уповаешь? - полюбопытствовал Смирнов.
- Не веревочки, Саня, а канаты, даже тросы скорее. Вытянут. Кому же охота пропадать вместе с незадачливым Грековым?
Казарян, который, вроде бы не слушая, ходил вдоль стен гостиной, рассматривая картины, вдруг обернулся и сказал:
- Усадебка Жуковского, эскиз Судейкина, весенний пейзаж Бирули - все это из коллекции зверски убитого и ограбленного Кулакова, дорогой ты мой гражданин Греков. Миня Мосин подтвердит, что эти картинки он идентифицировал в чудном домике, где обреталась твоя команда. Та, которая снизу. А теперь вот они, картиночки, у тебя на стенке!
- Мелочовка, Рома, сам знаешь, что мелочовка! - уже азартно кричал Греков. - Простительная неразборчивость страстного любителя живописи, который понадеялся на порядочность посредника-продавца.
- Посредник - команда? - тоже в азарте спросил Казарян. - Твоя команда?
- Молчать! - рявкнул Смирнов, и все замолкли. Тогда он добавил спокойно: - Тебя сдадут, Владлен. И выбора у тебя нет. Если даже и к стенке не поставят, то уголовники в лагере удавят. Готовься. Скоро, очень скоро сюда явится Ларионов с ордером на арест.
Смирнов встал с пуфика. Трое стояли, а четвертый безмятежно валялся в кресле. Из кресла и разрешил:
- Пускай себе являются.
- Мы даем тебе шанс, - напомнил Алик.
Греков, мешкая по причине захмеления, выпростал себя из кресла, выпрямился во весь рост и заявил, ликуя:
- Ребятки, вы что-то путаете. Это я даю вам шанс. Пока.
- Пошли, - приказал Смирнов Алику и Казаряну. Втроем они направились к выходу. Уже на террасе до них донеслось - на прощание - грековское:
- Все впереди, пацаны! Все впереди! И не забывайте: в конечном счете вы всегда проигрываете.
Казарян довез всех до Алькиного дома, а сам поехал к себе отсыпаться, Смирнов с Аликом, кое-как раздевшись, тоже завалились спать. Дело было сделано.
Но долго и по-настоящему давануть соньку не удалось: издевательским громом прозвучал телефонный звонок.
- Да, - откликнулся в трубку первым добравшийся до телефона Алик. Послушал самую малость и с облегчением доложил: - Санька, это тебя Ларионов.
И кинулся в спальню продолжать страстно желаемый сон. С трудом ориентируясь в пространстве квартиры, Смирнов добрался до аппарата и взял трубку.
- Саня, я жду тебя внизу. Спускайся.
Слегка путаясь в рубашке и портках, Смирнов оделся, прошел в ванную и подставил затылок под струю холодной воды. Вода стекала по волосам, забегала в глаза и в углы рта. Потерпев такое недолго, Смирнов зарычал и стал вытираться полотенцем. Потом причесался.
У подъезда стояла черная машина. Шофера в ней не было. Гулял, наверное. Смирнов открыл заднюю дверцу, плюхнулся на сиденье рядом с Ларионовым и вопросил раздраженно со сна:
- Ну?
- Он застрелился, Саня, - мягко сообщил последнюю новость Ларионов.
- Веселые дела... - заметил Смирнов, окончательно выходя из сонной одури. - Вот и получилось так, как ты хотел...
- А что я хотел? - спросил Ларионов.
- Ты хотел кусок по зубам. Ты его и заполучил.
- Не понял, - надменно заявил Ларионов.
- А что тут непонятного? Самоликвидировался всесильный и державший все в своих руках босс сугубо определенной и весьма ограниченной преступной организации. Он одновременно - и потолок, и дно. Следовательно, и вверх лезть не надо и глубже копать не следует. Очень, очень удачно застрелился Греков.
- Ты на что намекаешь?
- Я не намекаю, я констатирую. И только одно могу сообщить тебе. Для сведения. Когда мы были у него, он явно не собирался этого делать.
- Я так понимаю, что ты мне не веришь?
- Как все это произошло, Сережа?
- Я вошел первым. Он увидел меня и рванулся наверх, на второй этаж, в свой кабинет. Ребята, которые шли следом за мной, кинулись за ним, но не успели.
- А ты успел?
- А что я должен был успеть?
- Успел сказать ему кое-что один на один? - Смирнов усмехнулся вдруг, махнул рукой. - Э, да что я тебя спрашиваю!
И полез из машины. Вылез, хотел было захлопнуть дверцу, но не выдержал и, наклонившись, сказал напоследок:
- Слишком много в последнее время самоубийств в нашей конторе и вокруг нее. Не находишь, Сережа?
Не дожидаясь ответа, со страшной силой захлопнул дверцу.
Смирнов тщательным помешиванием остудил кашу до кондиции и приступил к кормлению. Ксюшка сидела взаперти на высоком стульчике и строго наблюдала за подготовительным процессом, по завершении которого открыла рот. Смирнов поднес к открытому рту ложку с кашей, но Ксюшка рот закрыла и, потянувшись, поцеловала кормильца в щеку. Свершив это, рот опять открыла и губами стянула кашу с ложки. Так и продолжалось: поцелуй, открытый рот, ложка каши. Суровое сердце сыскаря таяло от умиления.
Войдя на кухню, наблюдательный Казарян сказал:
- По-моему, она обоссалась.
И был прав. Сняли Ксюшку со стульчика, с Ксюшки - портки и пустили ее гулять по квартире. Ксюшка бегала по квартире без порток среди двух чемоданов и бесчисленных сумок и страшно веселилась.
- Поезд когда? - спросил Казарян. Смирнов глянул на часы:
- Через два часа.
- Ну, время еще есть, - успокоился Казарян.
- Естественно, - подтвердил Смирнов. - Посошок на дорожку?
- Да я же за рулем.
- Рискнем в последний раз, - решил Смирнов, принес из кухни бутылку "Двина" и две рюмки. - Для тебя старался, армянский искал.
- Спасибо, - Казарян мгновенно открыл бутылку и разлил. - За то, что все кончилось.
Выпить не успели - в квартиру ворвался Алик и с ходу укорил:
- Конечно же, без меня? - оглянулся и спросил: - А Варька где?
- Варька в магазине, - разъяснил положение дел Смирнов и отправился за третьей рюмкой.
- Ну, бабы! - Алик устроился в кресле и стал смотреть, как Казарян наливает ему рюмку.
- За то, что все кончилось, - повторил тост Казарян, и тотчас позвонили в дверь. - Ну, что ж это такое?
- Это Варька, - ответил Алик и пошел открывать, а Смирнов отправился на кухню за четвертой рюмкой.
- Естественно, без меня, - обиделась Варвара, войдя и бросив набитый пластиковый пакет на диван.
Смирнов молча поставил на стол четвертую рюмку, а Казарян, наполнив ее, в третий раз провозгласил, издевательски намекая на завершенный поход Варвары:
- За то, что все кончилось.
- А что кончилось-то? - поинтересовалась Варвара, понимая, что подобный тост не может относиться только к ней.
- Успешный Санькин визит в Москву, - объяснил Казарян и заорал: - Да выпьем мы когда-нибудь или нет?!!
Выпили, и Варвара все поняла:
- Значит, выхлопотал увеличение пенсии, Саня?
- Выхлопотал, выхлопотал, - быстро соврал Саня.
- Ты документы-то оставь, - сказал Алик. - Я сам заявление напишу, а Ромка твою подпись подделает, и пусть все пойдет по инстанциям.
- Так, значит, вы тут ни черта не делали! - догадалась Варвара.
- Да уже все сделали, одни бумажные формальности остались, - уже и Алик врал.
- Лидке об этом не говори, Варвара, - попросил Смирнов и без перехода из просителя превратился в распорядителя: - Ты, Варвара, пошевеливайся. Проверь: все ли взяла, сумки свои пересчитай, через двадцать минут отправляемся.
В двадцать минут Варвара не уложилась: выехали на вокзал двумя машинами через полчаса. Стараниями московской милиции удалось откупить четырехместное купе, в которое были занесены чемоданы, сумки и прочие свертки. Пристроили багаж, гурьбой вышли на перрон. До начала путешествия Смирнова, Варвары и Ксюшки к целебному морю оставалось тридцать пять минут.
