и поможет. Обещания нужно выполнять, и Вика выполнит, каким бы противным и мешающим оно ей ни казалось.
Сейчас бы вернуться домой, закрыться в своей комнате.
– Который час?
– Без пяти двенадцать, – отвечает прохожий.
Вика обещала к полудню приехать.
Нужно торопиться. Бегом-бегом. Подгоняет сама себя.
Пробегает крыльцо больницы.
На парковке стоят машины «скорой помощи». Люди с пакетами в руках шастают взад-вперед.
Вика заходит со служебного входа. Там ближе получится.
– Ваш проводник оказался шарлатаном, – говорю с порога администратору и подхожу к стойке с надписью Гостиница «Северная».
Женщина делает вид, что не понимает, о чем я. Она, наверное, боится, что я потребую шоколадку вернуть.
– Послушайте. Я от вас не отстану. Мне на самом деле нужно найти настоящего шамана. Это вопрос жизни и смерти.
Женщина продолжает делать вид, что не слышит. Она уткнулась носом в какой-то журнал.
Ладно.
Я чертовски устал. Нет сил. На сегодня хватит. Завтра я обязательно найду у кого спросить.
Иду к лестнице.
– Ах, да, – оборачиваюсь и спрашиваю администратора: – Может, вы знаете, что на местном означает слово Нининмэ?
– Не на местном. – На этот раз женщина меня услышала. – Нининмэ – это в переводе с эвенкийского значит «проклятие» или «проклятый», – равнодушно произносит она хамоватым тоном и возвращается к чтению.
– Что?
Выходит, шаман видел мое проклятие? Он знает, что со мной? Его бред вовсе не бред?
– Что вы сказали? – переспрашиваю администратора.
– Что непонятного? Нинин, енэн, проклятие.
– Нининмэ, – говорит шепотом Вика.
– Очнулась. Ну слава богу, – слышится голос отца.
Вика открывает глаза.
Возле нее склоняется врач, рядом стоят папа с Димкой и еще несколько зевак.
– Все в порядке. Ничего опасного, – говорит доктор и продолжает слушать Вику. – Скорее всего, волнение за брата, плюс стресс. Сейчас я не вижу никакой опасности. Но лучше, конечно, сдать анализы, учитывая ее положение.
– Какое положение? – удивляется отец.
– Волнительное, – встревает Вика и не дает договорить врачу.
Нельзя, чтобы доктор раскрыл ее тайну. Отец не должен догадаться, что его дочь беременна.
– Со мной все хорошо. Я плохо спала, волновалась за Димку. Ехала в душном автобусе. Вдобавок торопилась, бежала. Сейчас все хорошо.
Отец вопросительно смотрит на доктора.
– Склонен согласиться с девушкой. Но все же, если подобное повторится, настоятельно рекомендую показаться врачу.
* * *
Мне с трудом удается дождаться утра.
Вчера ночью, когда я побежал из гостиницы к шаману, чокнутого уже не было дома. А может, он не открыл. Трудно сказать. Тогда я отправился к проводнику. Он, судя по всему, успел уже вылакать всю бутылку и заплетающимся языком объяснил мне, что он найдет для меня другого чокнутого шамана. Сказал, и этого, и нового чокнутого, и всех остальных найдет. Отведет куда попрошу, но только завтра.
Я не ложился.
Просидел за столом напротив кровати.
Не лег не только потому, что мне не терпелось. И не только из-за холода. Не потому, что спать не хотелось. Сидел при включенном свете – во многом благодаря клопам и тараканам, коих в моем номере оказалось немерено. С наступлением ночи насекомые активизировались. Прогуливались по комнате, ни капли не смущаясь моим присутствием.
Наконец утро.
Сегодня состоится вторая встреча. И на этот раз мне нельзя сплоховать.
Смотрю на часы.
По идее, уже можно отправляться на завтрак.
Буфет при гостинице оплачивается отдельно. «Буфетом» то место можно называть только из-за вывески. Из еды в нем нашлись парочка скрючившихся, скорее всего вчерашних, сосисок синевато-серого цвета, гречневая каша, сметана в стакане, с виду разбавленная, и цикорий, гордо именующийся «кофе».
Беру сметану и «кофе».
Рассматриваю замысловатый травяной узор на рукоятке ложки. Стебли незнакомого растения оплетают края, образуют орнамент и сходятся на перемычке. В углублении ложки я вижу несколько черных пятнышек. Пробую ногтем, вроде бы не грязь. Похоже, от времени почернело.
Я понимаю, что мне нужно позавтракать, но не могу заставить себя поднести ложку ко рту.
Делаю глоток заваренного цикория. Стараясь, чтобы никто не заметил, возвращаю жидкость изо рта обратно в стакан.
Обойдусь.
Спасибо за питательный завтрак. Пальчики оближешь. Морщусь и направляюсь к выходу.
– А посуду убрать? – слышится противный голос за спиной.
Оборачиваюсь.
Женщина в белом халате медсестры строго смотрит на меня. На ней колпак, из-под которого выглядывают немытые волосы, на ногах у нее домашние тапочки.
С первого взгляда понятно – с ней лучше не спорить.
Убираю поднос с практически нетронутыми яствами.
– То-то же.
Не обращаю на женщину внимания. Выхожу из гостиницы – и прямиком к проводнику.
– О, Нинакин, – говорит проводник и предлагает пройти. – Принес еще бутылочку?
– Мне нужно встретить того, вчерашнего. Он мне не открывает. Пойдем со мной?
Раздается скрип крана, гул старой водопроводной трубы, и слышится, как льется вода.
– Ладно. Пойдем. Да ты не стой на пороге, проходи.
Проводник фыркает в соседней комнате, похоже, умывает лицо.
– Нинакин, а зачем тебе шаман?
– Не твое дело, – говорю так, чтобы он не смог меня услышать. – Меня, кстати, Борис зовут. Так что не надо меня псом, я человек.
– Очень приятно, Борис, а меня звать Амай. – Проводник протягивает мокрую руку.
Его не смущает, что я теперь знаю, как он меня называл. Как ни в чем не бывало пожимает мне ладонь и улыбается.
– Амай значит «медведь», – говорит он и вытирает пальцы об штаны.
– Ясно. А Борис значит Борис.
– Боб!
– Что?
– Буду звать тебя Боб.
– Не надо.
– Не спорь, Боб.
Амай смеется, а я ничего не отвечаю.
Непонятно, откуда у здешних желание как-то извратиться с моим именем. Все норовят что-то изменить. Да и на самом деле плевать. Этот придурок может звать меня как хочет, если только он отведет меня к шаману. Хоть фасолью, хоть горохом, хоть щавелем.
Амай достает из сундука одежду для меня.
Я спрашиваю, зачем мне все это? Какие-то национальные костюмы с неприятным запахом прелости, старости и пота.
– Мы на фестиваль фольклора?
– Надевай, Боб. Не на фестиваль. Далекой пойдем. Не замерзнешь в этом.
На улице лютый мороз, но нам идти-то всего ничего. От силы минут десять. Квартал.
– «Далекой» это в соседний двор?
Амай смеется.
Он говорит, что Сэлэмэ, так зовут нашего шамана, уже ушел из города. Теперь его надо искать.
– Чего ушел? Когда?
– Ночью ушел.
– Что ж ты мне вчера не сказал, когда я приходил к тебе?
Амай смотрит на меня с удивлением. Кажется, он действительно не помнит о деталях моего вчерашнего позднего визита.
– Что мне теперь делать? Где теперь искать твоего Сэлэмэ?
– Не волнуйся, Боб. Я отведу.
Он протягивает мне кафтан из
