проповеди… но попробуем.
— Пусть нам повезет.
Они еще немного посидели в зале, поглядывая на новых посетителей, кто пришел сюда впервые, как и они час назад. Было интересно сравнивать чужую реакцию со своими впечатлениями. Обоих посещали мысли о великом разнообразии привычек, взглядов и традиций в разных странах, и, в то же время, существовании простых и понятных истин, свойственных всем без исключения. И возникал вопрос, почему красота не спасала мир, как хотелось бы, почему энергия разрушения так сильна, и чьи-то убогие амбиции обращают в прах мечты и творческие порывы миллионов.
— Ну, что? Прогуляемся по городу пока дождя нет. Не знаю, как тебе, а мне Хельсинки понравился еще в первый приезд.
— Мне тоже. — Настя взяла под руку едва знакомого молодого человека, и они пошли по незнакомым улицам города, где второй век стояла бронзовая фигура русского императора в форме гвардейского офицера чужой армии.
Дождь барабанил по окнам кафе то затихая, то усиливаясь. По углам небольшого зала сидели завсегдатаи, пришедшие поправить здоровье после выходных. Не так давно, когда в стране действовал закон о тунеядстве, было странно видеть в зарубежных фильмах угрюмых посетителей пивнушек в подобном состоянии, но время идет и подобные ценности свободного мира прижились и у нас.
Двое в штатском с короткими стрижками сидели у среднего окна, скорее всего для того, чтобы им не мешали пообщаться. Говорили негромко, поглядывая друг на друга, изредка бесцельно поворачивая пустую чашку на блюдце.
— Ну, не томи… — лицо майора не выражало никаких эмоций, но было напряжено.
— Спецы из «Альфа-про» отфильтровали ту ночную запись, и вот результат.
Лейтенант полистал галерею фотографий в своем смартфоне и положил его на стол перед Романовым. Тот лишь прищурился, узнав лицо на экране, и осторожно отодвинул от себя серебристый гаджет.
— Пока удали у себя… береженного бог бережет.
Он помолчал, бесцельно рассматривая свою чашку, потом неожиданно спросил:
— Ошибки быть не может? У нас на руках только ночная запись отражения лица в стеклянной дверце шкафа.
— Гвоздиковский утверждает, что может показать нашим спецам пошаговую чистку кадра. С точки зрения технологии, все четко.
— Надеюсь, ты предупредил егоотом, что это серьезно и только между вами?
— Так точно.
— М-да… Придется глубоко копнуть… Сделаем так… Ты пока забываешь о нашей ловушке и кто туда попал. Работаешь со всеми фигурантами дела в поисках зацепок, по неизвестному пока нам, «4100»… Я обдумаю следующий шаг. Это понятно?
— Так точно.
Майор внимательно посмотрел на стажера и продолжил, как ни в чем не бывало.
— Что по Чернышову?
— Мне дали почитать дело в Пресненском РОВД. Свидетелей нет. Арсений Оганезович обнаружен утром соседом по площадке у двери своей квартиры. Заключение медэксперта короткое — удар тупым предметом (характерный след кастета) в основание черепа. Мгновенная смерть. В крови у директора магазина обнаружен алкоголь. Похоже, поздно возвращался домой в нетрезвом состоянии. Когда открывал ключом дверь своей квартиры, убийца неслышно подошел сзади. Чернышов даже не защищался.
— Камер в доме нет?
— Наблюдение в доме не ведется. Напротив входной двери в подъезд ни магазинов, ни банкоматов. Следователь, ведущий дело, нашел владельца автомашины, припаркованной рядом с тем подъездом. У него пару месяцев назад машину поцарапали ночью, так он теперь оставляет включенной панорамную камеру в салоне. Анализ его записи выявил подозреваемого примерно, 180 сантиметров, в черной куртке с капюшоном. Под описание жильцов или гостей, в тот вечер, не подходит. Скорее всего, ждал Чернышова на лестничной клетке.
— Из карманов ничего не пропало? — предположил Романов.
— Даже ключи от квартиры в руке остались.
— На каком этаже его квартира?
— Четвертый, предпоследний.
— Версии уже есть?
— Следователь ревниво относился к моему вмешательству, но после вашего звонка, поделился своим подозрением о проблемах финансового характера. Оказывается «Субару» Чернышова была в залоге, хотя живет он один, а зарабатывает, как директор магазина, вполне прилично. Одна, но пламенная страсть — бильярд.
— Играет на деньги?
— Похоже, — кивнул стажер. — Следователь изъял записи камер видеонаблюдения из бильярдной «Дуплет». Пока изучает.
— У Чеботаревой был?
— Она утверждает, что ей ничего не известно, но ведет себя скованно.
— Заскочи вечерком в тот ресторан. Пусть прокрутят записи последних дней… Не появлялась ли там эта парочка? Если — да, то посмотри, не было ли между ними серьезного разговора.
— Есть.
— Почерк убийцы Чернышова совсем непохож на нашего «4100», но все крутится вокруг того ресторана. Хотя, это только наши подозрения, и объединить все четыре смерти в одно дело у нас нет оснований.
— Да, Чагатаев не появлялся по месту прописки?
— Каждый день звоню хозяйке съемной квартиры. Пока его нет.
— Как бы он не оказался пятым в этом непростом деле. Пробей по базе, не выезжал ли он из страны.
— Есть.
— Как наш программист?
— Ждет в палате пока швы затянутся… Но его врачи пока не отпускают. Ему Гвоздиковский рабочий ноутбук привез, так он его из рук не выпускает
— Кстати, Сережа, будешь ехать мимо палаты Черкасова… Ну вдруг, — улыбнулся Романов, — подкинь ему материал по таксисту…
— Чагиняну.
— Да… Ну, не все открывай, просто намекни, что у того была похожая ситуация, но закончилась печально… Пусть он попробует покопать в сторону того агрегатора, где таксовал этот Азат.
— Есть.
— Так… А его знакомая Смирнова как себя ведет?
— Нормально, — отчего-то смутился стажер.
— Сдается мне, что ты там копаешь в другую сторону, — понимающе улыбнулся старший следователь. — Главное, чтобы это не мешало работе… Она одна живет?
— В разводе. Дочери шесть лет.
— Проверь, кстати, там интриги с бывшим мужем нет ли?
— Слушаюсь!
— С Черемициной пообщался?
— Взяла отпуск на две недели.
— А где она работает?
— Банк «Вексель», валютный отдел.
— В банках, обычно, своя безопасность на хорошем уровне, и возглавляет ее кто-нибудь из конторы. Оттуда, в 90-е, многие по хлебным местам разбрелись. Попробуй о этой даме там справки навести.
— Есть!
— Тогда на сегодня закончили. Ты иди, а я пока подумаю. Хорошо тут. Спокойно.
Несмотря на небольшой дождь, лейтенант решил прогуляться и подумать. Он давно заметил, что когда вокруг что-то все время меняется и уследить за всем сложно, его мозг переключается с этой чехарды на какие-нибудь спокойные размышления. Поэтому, в движении по столичным улицам, заполненным вечно спешащими москвичами и приезжими, Боброву хорошо думалось. Четыре убийства не складывались в какую-нибудь систему с единой целью, были только похожие ниточки, ведущие к одному ресторану.
Размышления над этой задачей не давали покоя, он даже иногда просыпался ночью оттого, что во сне его мозг продолжал работать и, зайдя в тупик, вынуждал
