подушки голову, недоумённо оглядывался, пытаясь понять, где он. Когда в сознании наступало просветление, сон вновь заставлял погружаться туда, где было противно и холодно. И всё начиналось сначала.
Проснулся Богданов не от стука в дверь и не от звонка телефона, как это обычно бывает в жизни. Желание справить нужду заставило открыть глаза. Переместившись на край кровати, встал, сунув ноги в тапочки, направился в туалет.
Часы показывали четверть восьмого.
Зарядка, душ, завтрак, во время которого мозг, подобно кубику Рубика, пытался составить график предстоящего дня.
Привести в порядок не только тело, но и мысли считалась задачей номер один, ибо день начинался и заканчивался анализом свершившихся поступков.
Так было до встречи с Элизабет.
Сейчас же, когда произошла переоценка возможностей, а вместе с ней и моральных ценностей, на первое место вышло не время, которое было вне конкуренции, а осторожность в выводах. Насколько это облегчит или затруднит жизнь, Илья не знал. Зато был уверен, что теперь судьба его меньше всего зависит от него самого. Став заложником собственных деяний, он обрёл постижение того удивительного, что заставляло совершать поступки, не находящие понимание у других. Ощущение непредсказуемости нагружало мозг так, что приходилось контролировать каждое решение, каждый довод, от которых зависела не только его личная жизнь, но и тех, кто её окружал.
Сначала горячий, затем холодный душ прогнали сон, а вместе с ним и состояние неполноценности. Тело ныло так, как не ныло лет десять. Если левая рука была способна производить хоть какие-то действия, то правая отказывалась сгибаться в локте. На животе и по бокам чернели многочисленные гематомы. Покрытые ссадинами ноги внушали жалось.
Осмотрев себя, Илья попытался воспроизвести в памяти всё, что касалось стычки с теми, кто поначалу грозил смертью, в итоге согласился на сотрудничество.
«Ерунда какая-то, — подумал Илья. — С чего всё началось? С Рученкова. Его вырубили. Мне пришлось встрять. Затем был удар по ногам, падение, ещё один удар об стол».
Почувствовав облегчение, Богданов решил, что пришло время перейти к зеркалу, чтобы воочию полюбоваться на физиономию.
Увиденное оказалось убийственным. Отёк делал лицо похожим ни на казаха и даже ни на киргиза, а на самого что ни на есть якута.
Отступив на шаг назад, Илья решил подойти к проблеме по — иному.
«К чему измываться над собой обидами, когда вернуть ничего нельзя. С верхней частью ясно: изменим причёску, напялим очки. Как быть с губами и с ссадинами?
Решение удивило не столько неординарностью, сколько простотой и доступностью.
«Надо позвонить Ирке. Эта бестия что-нибудь да придумает».
Взгляд скользнул по часам. Стрелки замерли на привычных для них позициях, обозначив восемь утра.
Ирка, соседка по площадке, будучи девчонкой не просто продвинутой, а в какой-то степени даже отчаянной, частенько наведывалась к Илье в гости. Посидеть, поболтать, выкурить по сигаретке, заодно одолжить сотню — другую денег, которые, как правило, не возвращались, что со стороны Ирки считалось в порядке вещей.
Богданову нравилось быть в курсе новостей студенческой жизни.
Для девчонки факт дружбы с таким мачо, как Илья, возносил ее до небес.
Сняв трубку, Илья набрал номер.
Гудки долго трепали нервы, что с одной стороны гарантировало отсутствие родителей, с другой — самой Ирки.
Наконец, когда Богданов отчаялся услышать привычное приветствие, в трубке что-то цокнуло, после чего заспанный голос произнёс: «Алло! Говорите».
— Привет! Это Илья!
— Какой ещё Илья?
— Сосед по квартире.
Тишина на противоположном конце провода давала понять, что в голове Ирки идёт борьба противоречий.
Понимая насколько трудно спросонья сообразить, что к чему, Богданов решил упростить ситуацию.
— Есть возможность отработать долг, — произнёс он, будучи уверенным в том, что в разговор про деньги Ирка включится мгновенно.
— Илья, ты что ли?
По вырвавшемуся из трубки возгласу стало понятно, что просветление, хотя и с запозданием, но наступило,
— Да я это. Я. Помощь нужна.
— Что случилось?
— У тебя крема, тени там всякие имеются?
— Само собой.
— Хватай и бегом ко мне.
— Зачем?
— Рожу в порядок приводить будем. Вчера в ДТП попал. Сам ничего, а лицо пострадало.
— Но я ещё даже не проснулась.
— Десять минут хватит?
— Двадцать. Я же женщина, выглядеть должна соответственно положению.
— Двадцать так двадцать, не секунды больше. Мне ещё на работу надо успеть.
Скинув халат, Илья надел шорты, футболку и, пройдя на кухню, достал из холодильника графин с апельсиновым соком.
Ирка любила именно апельсиновый. Наведываясь к Илье в гости, первым делом летела на кухню к холодильнику.
— Я обратила внимание, когда женщины в кино пьют апельсиновый сок, становятся красивыми и независимыми, — повторяла одну и ту же фразу, показывая, насколько ей тоже хочется быть независимой.
Не прошло и десяти минут, как известивший о приходе гости звонок ввёл Илью в недоумение.
«Так быстро? Похоже, фактор денег обрёл более высокую значимость, чем фактор выглядеть красивой и независимой».
Прикрыв дверь в спальню, Илья не удержался, чтобы не глянуть на себя в зеркало. И не напрасно. Там было на что посмотреть. Фиолетово — жёлтые синяки под глазами, распухшая верхняя губа и сильно отличающаяся от правой левая щека придавали выражению лица удивление.
«Да уж, чего-чего, а впечатлений Ирке предстоит испытать предостаточно», — подумал Богданов, забыв про то, что прежде, чем впустить кого-то в дом, необходимо глянуть в глазок.
Щелчок замка, и прыгнувшая навстречу дверь произвела эффект разорвавшегося снаряда. Отброшенный на пол Илья не сразу понял, что произошло. Отлетев в сторону, успел лишь прикрыть голову руками, зацепив по ходу вешалку, полку для обуви, китайскую вазу, что в прошлом году привёз из Хайнаня.
Влетевшие в квартиру двое действовали слажено. Чувствовалось, что готовились, не было ни лишних движений, ни слов, ни возгласов. Тот, что был выше ростом, приставив ко лбу Ильи пистолет, приложил палец к губам, давая понять: прежде, чем соберёшься издать какие-либо звуки, подумай.
Второй, прикрыв дверь, щёлкнул замком.
И того, и другого Илья узнал сразу. Первый, что топтался у двери, был брат Элизабет. Второй- охранник.
Богданов попытался подняться. Удар ногой в грудь заставил сложиться пополам.
— На будущее, чтобы не вздумал дёргаться.
Сделав шаг в сторону, длинный уступил место Жаку.
— Разговор есть, — склонившись над Ильёй, произнёс француз, при этом стараясь вести себя так, как ведут мафиози в кино.
— Я это уже понял, — превозмогая боль, Илья пытался найти опору. — Неясно, зачем бить, когда есть цивилизованные способы общения?
— Чтобы ты не вздумал на дыбы вставать, как в Ялте.
Илье не хватало воздуха, и от этого вид его выглядел удручающим. Сделав глубокий вдох, он попытался
