Он умылся и вышел на улицу. Глотнуть свежего воздуха не получилось: на улице стоял запах гари, копоти, этого же туалета и дыма от вокзальной шашлычной.
Он пешком побрел домой. Зашел в темный, провонявший кошачьей мочой подъезд. «Надо валить отсюда», – вспомнились ему слова сестры.
Поднялся, открыл дверь своими ключами. За дверями спальни слышались голоса. Он подошел, прислушался.
– Говорю же, город Тарб! Ты слушаешь меня или нет? Читаю дальше: «Дом меблирован и оснащен всей бытовой техникой, камин (дрова во дворе), косметический ремонт, но это Франция – они ремонт делают раз в 50 лет, так что там вполне прилично, все чисто…» Хватит курить, уже вся квартира провоняла твоими сигаретами! Вот купим дом, уедем отсюда и начнем новую жизнь! Бросим курить! Я по утрам буду тебе варить какао…
– Ты меня за дурака, что ли, держишь? – раздался низкий мужской голос. – Ты уж определись, кому какао собираешься варить, мне или своему братцу.
– Лева, какой братец, о чем ты? Он еще школьник! Ему сначала надо лицей окончить, потом в институт поступить, чтобы получить профессию. Да у него к тому времени уже своя жизнь начнется, студенчество, девушки, новые планы… И не факт, что он захочет к нам приехать. К тому же, может, и у нас к тому времени уже ребенок будет, семья…
– Какой ребенок, Люся?! Слушаю тебя… Ну, ты точно дура! У меня своих двое спиногрызов, нет, спасибо, я уже наелся этой семейной жизни.
Наступила тишина. Сестрица осмысливала новую для себя информацию. Вадим слушал, затаив дыхание. Значит, домик во Франции, который не требует ремонта, предназначается для Левы, дружка Милы. Мордоворот, которому она всегда, не стесняясь в выражениях, давала меткие характеристики: жлоб, урод, ничтожество, лох… А теперь она собирается взять его с собой во Францию, чтобы там готовить ему какао и кормить круассанами.
Всю площадь спальни занимает огромная родительская кровать, где последние пять лет спит (обитает, ест, лежит, дремлет и вообще живет) Вадим. Значит, Мила сейчас в спальне лежит в обнимку с отцом двоих брошенных детей, Левой, и строит планы на будущее. И Вадим в ее планы уже не входит. Он сделал свое дело, получил психическую травму в комплекте с кошмарами, бессонницей, страхами и хронической тошнотой, и теперь он ей уже не нужен.
А что они вообще здесь делают, ведь у Милы есть своя, пусть маленькая, но вполне чистенькая, благоустроенная квартирка?
Вадим вышел на цыпочках из квартиры и вошел в нее вновь, только уже шумно, с хлопаньем дверью, звоном ключей, как может заходить только хозяин.
Он только успел разуться и надеть домашние тапки, как дверь спальни распахнулась, и оттуда выпорхнула полуодетая, в короткой сорочке, растрепанная и растерянная Мила. Улыбнулась ему дурацкой улыбкой:
– Вадик? А ты как здесь? Ты же вроде должен быть в Синеньких!
– Да надоело… Скука! – ответил он, пытаясь пройти в спальню.
– Подожди, не спеши. Да стой ты! – она схватила его за руку. – Я не одна…
– Ты чего, Мила?! По-моему, я пришел домой!
– Понимаешь… – Она закусила губу. Мила была румяная до неприличия. И какая-то вся влажная, пахнущая мужчиной. – Мне нужно собрать еще немного денег на дорогу. Твое пребывание в Синеньких мне влетело в копеечку. Вот я и решила сдать свою квартиру. Всего на пару месяцев! Я подумала, что ты не будешь возражать.
– А меня спросить забыла? – огрызнулся Вадим, отталкивая сестру и врываясь в спальню.
Там голый Лева, слегка прикрыв ляжки простыней, курил, с презрением глядя на застывших на пороге брата с сестрой.
– Оба-на! – Он прищелкнул пальцами свободной руки и заржал. – Картина Репина «Не ждали»!
И закатился в смехе, показывая здоровую, набитую белыми крепкими зубами пасть.
– Лева… Тут такое дело… Вадим вернулся… – И Мила, сверкнув глазами на брата, прошипела: – Мог хотя бы позвонить!
– Пацан, ты подожди там, за дверью! – по-хамски щерясь, жирным баском гаркнул Лева. – Дядя тебя позовет, когда можно будет.
– Лева, ты что, идиот?! Это же мой брат, Вадик!
– Ой, что вы такое говорите, мадам? Вспомнила, сучка, про брата? А ты знаешь, Вадим, что эта сука решила тебя кинуть? Ты ей бабло заработал на виллу во Франции, а она и не думала тебя туда с собой брать. Она меня хотела с собой взять. Ну или не меня, а кого-нибудь другого, у нее этих мужиков знаешь сколько?
Мила бросилась на любовника и попыталась столкнуть его с кровати.
– Какие же вы все гады, подонки!!! – Она била Леву подушкой по голове наотмашь, а тот хохотал, держась за живот.
– Дуры бабы, дуры бабы, бабы – бешеный народ!!! – Он, продолжая гоготать, скатился под ее ударами с кровати, встал во весь свой могучий рост и принялся, смешно прыгая на одной ноге, надевать полосатые плавки. – И ты думала, что я соглашусь с тобой куда-то поехать? Да я уже третий, кого ты собиралась взять с собой! Думаешь, Генка с Валеркой молчали? Да они же мои друзья! Они сразу мне сказали, что ты шлюха и что навострила лыжи в Париж или куда-то там еще… Да ты бы в первый день изменила мне, к примеру, с местным хахалем, а я бы остался, как идиот, без единого евро в кармане… Может, я и хреновый отец своим детям, но сбегать от них в другую страну, да еще с такой стервой, как ты, я бы не стал, так и знай! Будьте здоровы!
Он оделся и вышел из квартиры, хлопнув дверью.
Мила повернулась к брату:
– Это неправда. То, что он сказал. Я бы никогда тебя не бросила и сдержала бы свое обещание позаботиться о тебе.
– Я знаю, – сказал Вадим. – Я все знаю.
– Вадим? Мне не нравится твой голос… и взгляд. Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего. – Он старался не смотреть ей в глаза. – Но это – моя кровать, ты поняла?
– Да-да, я сейчас все уберу!
Она кинулась срывать постельное белье с кровати, свернула все в ком и отнесла в ванную комнату. Сунула в стиральную машину.
– Ты извини, Вадик, что все так получилось. Мне так неудобно перед тобой… Но, честное слово, я не думала, что нас кто-нибудь застанет, ты был в Синеньких…
Вадим заперся в ванной комнате. Он сидел на крышке унитаза и думал о том, что все в его жизни пошло наперекосяк. Что уже в скором времени его классная руководительница позвонит матери и скажет, что он пропустил несколько дней учебы в лицее. Что мама приедет в город, будет плакать, а ему придется ей объяснить свои пропуски. И что он ей скажет? Что ему нездоровилось? Но почему тогда он не сходил в поликлинику?
Все крутилось вокруг Милы.
Он вернулся в комнату.
– У меня будут неприятности в лицее, ты об этом не подумала?
Мила уже согрела чайник и деловито, стараясь не выдавать своего волнения, накрывала в кухне стол к чаю.
– Пойдем чайку попьем! Хватит дуться! Маму я возьму на себя, – щебетала она с беспечным видом. – А отец не приедет, у него там полно работы, я звонила. Гм… Подумаешь, пропустил несколько дней. Ничего страшного. Обещаю – я что-нибудь придумаю. Поговорю с твоей классной, если понадобится, и с директором.
– Мила, я так больше не могу… Мне плохо. Мне кажется, что я схожу с ума. Со мной что-то не так…
– Успокойся, – она погладила его по голове. Последнее время она так часто делала – гладила его по голове, словно он маленький мальчик. – Надо, чтобы прошло какое-то время, чтобы ты успокоился. Постой, а ты зачем вернулся? Вадя?! Что ты задумал?
Она села напротив него и указательным пальцем приподняла его подбородок:
– Ау! Вадик! Уж не навострил ли ты лыжи в полицию, а? Уж не надумал ли ты сдать меня?! Ведь ты не сделаешь этого? Нет?
– Да успокойся ты, Мила, я же не Иуда какой, – хмуро проговорил он. – Какая полиция? О чем ты?!
– Уф… Слава богу, я уж подумала, что тебе совсем крышу снесло! Вот, давай попьем чаю. Масло? Хлеб? Давай-давай, подкрепись. А на Левку не обращай внимания. Нет, он, конечно, прав, я действительно искала себе попутчика, но только попутчика в плане поездки во Францию, но уж никак не попутчика по жизни. Понимаешь, как-то страшновато ехать туда одной. Проворачивать все эти дела с документами. Боюсь, что меня кинут, обманут. Мужчина бы мне пригодился на первое время. Левкины друзья, мы с ними знакомы сто лет, каждый из них вроде был влюблен в меня, а как дело дошло до поездки, то есть до серьезных вещей, все они оказались заняты, у кого беременная невеста, у кого больная мать… Всем им нужно только одно!
Про таких, как Мила, говорят: неразборчива в связях. Но это ее жизнь, пусть сама со своими мужиками разбирается, а его оставит в покое. Надо же, сдала свою квартиру, а сама привела сюда любовника!
В дверь позвонили.
Оба вздрогнули. Даже Мила, которая изо всех сил старалась выглядеть спокойной и даже веселой, словно не чувствовала за собой вины. Неужели она действительно так уверена в том, что их не вычислят? Все-таки в двадцать первом веке живем! Она же не летала по коридорам морга, наверняка где-нибудь да наследила. А уж про него самого, про Вадима, и говорить нечего!
Но самое отвратительное заключалось, конечно, даже не в том, что он надругался над трупом девушки. Он соучастник Милы, а она украла двести тысяч евро! Колоссальная сумма!
