– Да, шалят! И я хочу остаться одна!
– Хорошо. Я позвоню тебе завтра.
– Лучше послезавтра, – сказала Сарит, и взяв за руку Тамар, пошла с ней по направлению к своему каравану.
Навалились сумерки. Я пришел на тремпиаду в полной растерянности. Казалось бы, разрешающий все трудности план с Андреем почему-то оказался отвергнут с порога. И почему она меня прогнала? Не хотела, чтобы я видел ее слезы? Я их столько за это время насмотрелся, что меня можно было бы и не стесняться.
Рядом со мной, скрипя рессорами, остановился выезжавший из Кохаша автомобиль, но я в него не сел. В смятении я отошел в сторону, сел прямо на траву и задумался.
– Почему в самом деле Сарит прогнала меня? Обиделась, что я ей намекнул на Андрея? Но как можно обижаться на это? А вдруг дело во мне? А может, это я ей нравлюсь? – медленно соображал я. – И что значит эта горячая волна счастья, которой меня обдало от этой догадки? А почему я обрадовался, когда услышал, что она не хочет слышать про Андрея?
У меня замерло сердце:
– Ну да, в этом все дело! Я люблю ее! Все это время, заботясь о ней, я не столько честь религии защищал, сколько просто хотел быть рядом с ней. Просто удивительно, как я мог этого так долго не замечать!
Я вспомнил о том, как больше месяца назад распростился с Рахелью, сказав, что мы не совсем подходим друг другу и мне жаль ее времени.
– Чем не подходим? – с сожалением спросила Рахель.
– Некоторыми интересами... Меня, например, очень интересует история, кумранские рукописи, а тебя нет... – искренне веря, что это звучит убедительно, сказал я.
– Ты думаешь, что жена должна досконально разбираться во всем, чем увлекается ее муж? – спросила Рахель.
– Желательно.
– Тогда мы, наверно, с тобой действительно разные, – грустно сказала Рахель. – Я так не думаю.
В действительности я тоже так не думал. Просто я вспомнил, как рвалась в вади Макух Сарит, как она мечтала увидеть ту пещеру. Разве бы Рахель когда-нибудь этого захотела? Вот если бы она была, как Сарит! Почему она не такая, как Сарит? – промелькнуло у меня тогда в голове.
Как я в самом деле мог отвергнуть Рахель? Разве бы я поступил так, если бы не был знаком с Сарит? Нет, я бы несомненно женился на этой милой, трогательной девушке, думая, что люблю ее, но на самом деле не очень понимая значение этого слова!
Да, все это время Сарит была исключена из поля моего выбора, исключена как женщина светская и, прежде всего, как женщина, предназначенная в моих собственных помыслах другому человеку. Но вот этот человек оказался ею отвергнут! Что же меня останавливает? Зачем мне еще какая-то девушка, «как Сарит», если меня действительно любит сама Сарит!
– Сама Сарит! – прошептал я, расплываясь в улыбке. – Сама Сарит!
Уже давно полностью стемнело. Небо зажглось бесчисленными звездами, столь хорошо заметными здесь в пустыне. Улегшись на траву, я еще некоторое время смотрел в эту бесконечность, снова перепроверяя свои чувства и свои впечатления.
Наконец я встал, и ноги сами понесли меня к дому Сарит. Я подошел к двери. Все было тихо. Тамар, по-видимому, уже спала.
Я занес уже было руку, чтобы постучать, но вдруг растерялся. Что я ей скажу? Как начать?
Тут же навалились сомнения. Что я делаю?! С чего я вообще взял, что она любит меня? Да я интересую ее не больше, чем Андрей! И обиделась-то она вовсе не потому, что якобы любит меня. Просто не хотела, чтобы ее судьбу решали за нее. Она же такая свободная, яркая, независимая, хочет выбирать сама, а не так, чтобы ее кому-то всучали, предлагали. Как глупо! Что я здесь делаю под ее дверью?
От смущения меня даже прохватила испарина. Я повернул было назад, прошел шагов пятнадцать и остановился.
– Стой! – сказал я себе. – Пусть даже тебе это все показалось. Нельзя уйти, не проверив... Скажи, что забыл что-нибудь...
Я опять, немного пошатываясь, подошел к двери.
– Господи! Как же я ее, оказывается, люблю! Как я мог так долго этого не замечать? Права мама, до меня действительно все слишком медленно доходит...
Я стоял перед дверью, слушая, как бешено колотится мое сердце. Слова не лезли в голову.
Вот дела, удивился я своему состоянию. Ведь сколько раз под огонь в Ливане попадал, а такого страха не испытывал, был собран... В дома террористов не боялся входить, а тут...
Воспоминания о Ливане неожиданно привели меня в чувство. Рука сама тихо, но решительно постучалась.
Сарит открыла дверь и... просияла от счастья.
Ничего не пришлось говорить. Мы просто не заметили, как оказались друг у друга в объятиях. Первой в себя пришла Сарит:
– Что ты делаешь, ты подумал? Ты не скажешь мне потом, что по вашему закону мы должны навеки расстаться?
– Не бойся. Все под контролем.
– Серьезно, Ури, – сказала Сарит, отстраняясь от меня. – Я не хочу тебя потерять.
Мы уселись за крохотный кухонный столик напротив друг друга и взялись за руки.
– Когда же это с нами случилось? – спросил я.
– Со мной очень давно.
– Как это давно? Еще до Пинхаса?
– Вобщем-то, да.
Я не верил своим ушам и вопросительно смотрел на Сарит.
– Я помню, меня тогда вера твоя задевала. Она и отталкивала, и притягивала одновременно. Я бы так очень хотела верить. Просто не могу. Не получается.
– Но неужели еще до Пинхаса? Как можно было еще тогда, до моей службы в армии, предпочесть ему меня? От меня, правда, тогда еще козами не пахло...
– Как видишь, можно. Ты хоть знаешь, с чего у нас с ним все началось? Как я у Пинхаса оказалась?
– Пришла с умным человеком пообщаться...
– Просто так? Без приглашения? Нет, я не умных речей слушать пришла, я пришла твой телефон разузнать.
– Как ужасно, что я потерял твой листок, что не выучил его наизусть, не переписал!
– Так вот, Пинхас сказал, что телефона твоего не знает, но заверил, что ты ему обязательно должен позвонить и нам надо поддерживать связь. Просил звонить и заходить. Я так и сделала. Звонила. Он меня приглашал. Принял в моей судьбе отеческое участие. Уговорил не идти в армию, а пройти альтернативную службу у него в Управлении древностей. Я согласилась. И действительно, там было очень интересно. Я участвовала в археологических экспедициях, работала с репатриантами. А он был вроде как мой руководитель. Я им искренно восхищалась. Как раз к концу службы он сделал мне предложение... И я согласилась. Да и как было не согласиться. Ты же видел, какой он блестящий и любит то же, что и я. А ты исчез, Ури. Совсем исчез.
– Знаешь, мой телефон он, похоже, действительно не знал... Но он точно знал, у кого этот телефон можно было бы узнать – у рава Исраэля. Он, видимо, с самого начала воспринял меня как нежелательного соперника.
– А ты когда меня полюбил?
– Сам не знаю. Подозреваю, что тоже очень давно... Но понял это только сегодня, пока стоял на тремпиаде...
Мы долго сидели, держась за руки и глядя друг другу в глаза.
– Что мы с тобой делаем, Ури? Ты хотя бы понимаешь? – спросила Сарит, горько улыбаясь. – Мы же запрещены друг другу. Твой Бог не позволяет нам соединиться. Что мы сейчас делаем, когда держимся за руки, объясни мне?
– Когда ты получишь развод, никакой раввин не запретит нам вступить в брак только потому, что мы держали друг друга за руки.
– Хорошо. Раввину ты, допустим, объяснишь. Ну а Богу, что ты своему Богу скажешь? Почему брал за руку женщину, которая была тебе Им запрещена? Он же у вас помешан на мелочах. Наверняка Он сейчас в шоке от того, что мы делаем! Я права?
– Не совсем! Мой Бог учитывает наши чувства так же, как я учитываю Его волю. Я чувствую, что Его рука на пульсе, потому что на пульсе также и моя рука.
– И все же я бы хотела услышать, что ты Ему скажешь. Мне было бы интересно послушать, как вы разговариваете.
– Пожалуйста, слушай. Я скажу Ему, что это было знаком веры. Я скажу Ему, что мы протягивали друг другу руки из нашего будущего, из того будущего, в котором Он разрешит наш брак. Я скажу Ему, что мы действовали согласно Его воле. То есть, что это наше рукопожатие – Им же самим допущенная мера нарушения. Ну, то есть, что это наше рукопожатие – никакое на самом деле не нарушение, а свидетельство и знамение нашей веры в то, что Он на нашей стороне... Поверь мне, я знаю, что Ему сказать.
Сарит счастливо смеялась.
– Не знаю. Мне кажется, Ури, что мы оба с тобой сумасшедшие!
– Не думаю. Просто в нас сейчас все плавится, все в каждом по-новому устанавливается. Это прыжок над пропастью. По-настоящему я сейчас ничего не знаю и не понимаю. Не знаю, например, идем ли мы с тобой под хупу или едем на Кипр? Знаю только, что мы будем вместе!
– Давай сейчас это решим, пока мы в будущем! Отвечай быстро не задумываясь. Ты согласен на Кипре?
– Разумеется. С тобой хоть на Кипре. Мой Бог, конечно, немного морщится, но по большому счету не возражает.
