Это тронуло Александра до слез. Он разгромил их идола, но остался милосерден к ним, и, как дети, они доверяли ему. Это могло значить только то, что они признают в нем человека, по могуществу равного потерянному ими правителю, человека, стоящего выше мелких интересов других союзников. Человека, который шел по праведному пути, человека, избранного Богом... В конце концов царь заснул.
Вечером четвертого апреля он ужинал наедине с Талейраном. Князь Беневентский слыл замечательным хозяином. Стараясь всячески ублажить царя, он рассказывал одну за другой истории, показывающие Наполеона в самом невыгодном свете. Он надеялся этим самым доставить удовольствие Александру и даже вызвать его улыбку. Обычно молчаливый и надменный, сейчас князь не мог скрыть своего хорошего расположения духа, несмотря на серьезность и холодность царственного гостя. Он внимательно рассматривал Александра, а потом произнес:
- Я надеюсь, вы заметили множество белых кокард на улицах города, ваше величество. Народу не терпится приветствовать его величество короля Людовика XVIII.
Александр безучастно посмотрел на него. Талейран, искусный мастер по части расстраивания планов других людей, на этот раз сам пал жертвой еще более искусной техники.
- Я видел какие-то демонстрации, князь, но этого не достаточно, чтобы убедить меня, что народ Франции желает реставрации Бурбонов. Возможно, они снова захотят республику.
- Республику? - Брови Талейрана поползли вверх. - Но, ваше величество, ведь не можете же вы, будучи абсолютным монархом, поддерживать республику?
- Я пообещал соблюдать устремления французского народа, - холодно ответил Александр. - Конституция моей собственной страны не имеет с этим ничего общего. А когда вы поддерживаете монархию, не слишком ли расширенно вы понимаете свой патриотизм?
Талейран покраснел, а потом краска отхлынула от его лица.
- Я не совсем понимаю, что ваше величество хочет этим сказать.
- Полагаю, вы принимали некоторое участие в перевороте, в результате которого царствующий двор Бурбонов был смещен с французского трона, мой дорогой князь. Разве вы не боитесь, что новый король может оказаться мстительным?
Талейран смотрел на него с улыбкой, в которой читалась настоящая ненависть.
- Более вероятно, что он окажется благодарным мне, ваше величество. А моя собственная безопасность не имеет особого значения перед угрозой восстановления Бонапартом республики, или, что еще хуже, регентства для его сына, которое он, без сомнения, захватит через несколько месяцев. Единственной гарантией против него будет законная власть во Франции короля. Это также является единственным способом ограничить влияние Австрии, спокойно добавил он.
Александр в это время изучал его руки.
- Я очень надеюсь на вашу поддержку короля Людовика XVIII, ваше величество, - продолжал настаивать Талейран. - Фактические уже заверил его в том, что он может рассчитывать на вас.
- Ваши заверения заслужат всяческого одобрения, если только они совпадут с чаяниями французского народа.
- Конечно, ваше величество.
Талейран улыбнулся своей кривоватой улыбкой, и его бледные глаза на мгновение остановились на Александре. Вид одного из самых ярых абсолютных монархов Европы, выступающего за права народа, доставил ему истинное удовольствие. "Удивительно, как по-разному власть влияет на людей, - подумал он. - Наполеон... Власть и Наполеон, казалось, слились в непоколебимую мощь, лишенную морали, милосердия и даже человеческого страха. Власть сделала из выскочки объект террора и личной ненависти. Теперь он разбит, и этот русский варвар легко может занять его место. Но это уже не будет выскочка". Талейран продолжал употреблять тот же злой эпитет по отношению к Наполеону.
Он читал дипломатические депеши уверенного в своей Богом данной миссии Александра и заметил в них возрастающую религиозность; и как только царь прибыл в его дом, слуги, которым было велено шпионить за ним, сообщили Талейрану, что в своей комнате Александр проводит долгие часы за молитвой. Более того, он ни разу не воспользовался ни одной женщиной, постоянно окружавших его, куда бы он ни отправлялся в Париже.
"Странно, - подумал Талейран, - очень странно. Это может стать чрезвычайно опасным. Если такой могущественный человек, каким был российский император Александр, призовет к себе в союзники Всевышнего, то он может пойти на все..."
В этот момент дверь открылась, и к князю подошел один из его слуг, он низко поклонился.
- В чем дело? Я же отдал распоряжение, чтобы нас не беспокоили! возмутился Талейран.
- С позволения его величества, князь, у меня для русского царя сообщение. Я прошу у него соизволения говорить, - ответил вошедший. Было очевидно, что он очень волнуется.
- Я даю его вам, - быстро сказал Александр. - В чем же заключается ваше сообщение?
- Ваше величество, три человека пришли сюда, и они умоляют вас дать им аудиенцию.
Талейран повернулся к высокопоставленному гостю.
Я должен извиниться перед вами, ваше величество. Я даже представить не могу, кто осмелился на такое... Подождите одну минуту, и я разберусь.
- А кто эти господа? - поинтересовался Александр.
Слуга взглянул на него и пробормотал:
- Один из тех, кто просит аудиенции, - маршал Ней, ваше величество.
Через несколько минут лицом к лицу сошлись Александр и самый известный из маршалов Наполеона. Ней подошел к царю и поклонился.
- Ваше величество. - Голос его был хрипл от усталости и волнения. Разрешите представить вам министра иностранных дел Коленкура и маршала имперской армии Макдональда.
- Мосье Коленкур и я - старые друзья, - сказал Александр и поклонился бывшему послу в Санкт-Петербурге. Он ответил на поклон второго маршала с таким необычным именем. Потом он вспомнил, что Макдональд потерпел поражение при Кацбахе во время саксонской кампании. Он писал об этом Екатерине...
- Пожалуйста, садитесь, господа. Здесь нам не помешают. Что вы хотите мне сообщить?
Царь попросил Талейрана подождать в соседней комнате, пока они ведут переговоры, и получил искреннее удовольствие от его обеспокоенности тем, что происходит, и его взволнованного предупреждения не слушать посланников Наполеона, поскольку здесь можно ожидать любую ловушку...
- Я прибыл к вам от имени императора, ваше величество, - заговорил Ней. - Я принес послание от него.
- Вы можете прочесть его.
Ней откашлялся и развернул бумагу, с которой свисала широкая красная лента, заканчивающаяся печатью с орлом.
"Ввиду заявления союзных держав, что император Наполеон является единственным препятствием к восстановлению мира в Европе, император Наполеон, верный своей присяге, заявляет, что он отказывается от престола Франции, ибо нет личной жертвы, не исключая даже жертвы собственной жизнью, которую он не был бы готов принести во имя блага своей родины, неотделимого от прав его сына, а также регентши-императрицы, а также ради сохранения законов империи".
Ней опустил бумагу, а потом протянул ее Александру.
- Вот его подпись, ваше величество.
Александр еще раз прочитал документ, заметив в конце злую, небрежную подпись, потом он посмотрел прямо на Нея.
- Скажите мне, князь московский, вы сами верите в то, что он все это выполнит?
Усталым жестом, жестом отчаяния Ней провел рукой по лицу.
- У него нет выбора, ваше величество. Сегодня у нас было совещание. Он хотел продолжить борьбу, атаковать Париж, но ни один из его маршалов не захотел поддержать его в этом. Мы водили его рукой, ваше величество.
- Я думаю, что он сошел с ума, ваше величество. - Теперь говорил маршал Макдональд. - Он решил выступить против всех союзнических сил, в то время как его войска составляют менее пятидесяти тысяч человек. С ним вместе в Фонтенбло его Гвардия; и они такие же сумасшедшие, как и он. Нашим долгом является спасение Франции, пока это еще возможно.
- А также спасти его, - медленно произнес Ней. - Он поручил нам обратиться к вам, ваше величество.
Больше он никому не доверяет.
- Я его злейший враг, - сказал Александр. - Почему же он не послал вас к австрийцам? Ведь его жена - эрцгерцогиня.
- Потому что последнее слово за вами, ваше величество, - ответил ему Макдональд. - Вы благородно обошлись с Парижем, когда пруссаки хотели сравнять его с землей. Вы обещали народу Франции свободные выборы правительства.
- Умоляю, не реставрируйте династию Бурбонов! - не удержался Ней. Франции они не нужны.
Назначьте Марию-Луизу регентшей над малолетним королем римским. Это все, чего просит у вас Наполеон.
Александр ничего не ответил, и в течение нескольких минут четверо мужчин сидели в молчании. Ней, вытиравший лицо носовым платком, выглядел старым и измученным. Второй маршал угрюмо уставился на свои лакированные сапоги. Коленкур наблюдал за царем, а мыслями возвращался к тем дням, когда он находился в качестве посла в Петербурге; к долгим разговорам с Александром; он вспоминал свое полное доверие ему, вплоть до последнего момента. А теперь эти слова: "Я - его злейший враг". Возможно, впервые он услышал, как Александр говорит правду. Он посмотрел в сторону и нахмурился, понимая, что их миссия была пустой тратой времени.
