16. Девушка, которую ограбили
Он увидел, что Клэр ждет его на перекрестке пяти улиц в свете фонаря. На ней был сверкающий черный топ, то ли бархатный, то ли шелковый, узкая бирюзовая юбка с воланом у колен (ноги у нее оказались такими же светлыми, как волосы) и черные туфли на низком каблуке. В одной руке она держала черный свитер, в другой — маленькую черную сумочку на шнурке. Такси, ехавшее впереди, притормозило, пытаясь заполучить раннюю вечернюю пассажирку. Она улыбнулась, отрицательно покачала головой, взмахнув волосами. И Дуг почувствовал, что вся его осторожность тает.
Он остановил «Корвет» у тротуара, так что бампер почти уперся в ее колени. На этот раз Дуг надел джинсы «Жирбо», те же черные туфли, сдавливавшие пальцы, белую рубашку и черный пиджак. Дуг вылез — это было особое удовольствие: выходить из своего «Корвета» — и обогнул машину, чтобы открыть дверцу Клэр.
При виде изумрудно-зеленой машины ее глаза округлились.
— Ух ты, — выдохнула девушка, прижав руку к груди.
Сначала Дуг решил, что она ожидала увидеть пыльный пикап, в багажнике которого громыхают инструменты, а на ветровом стекле красуется наклейка в виде писающего мальчика. Но когда девушка устроилась на низком сиденье, он заметил в ее глазах изумление и почувствовал себя глупо, чего никак не ожидал. Он захлопнул широкую дверцу, ощутив аромат ирисок, обошел машину сзади, увидел вытянутое отражение в зеркальной зеленой поверхности — он сам и ближайшие дома. Ему совсем не понравилось это ощущение обиженного ребенка.
— Так, — сказал Дуг, стараясь сохранить хорошее настроение, и захлопнул дверцу. — Что ты думаешь? Многовато понтов?
Клэр повернулась назад.
— Так чисто, просто не верится.
— Машина коллекционная. Но для меня это не фетиш. Для кого-то — может быть, но для меня — нет. Я люблю под капотом копаться. Ну там, разобрать, потом собрать опять. Я и не езжу на ней почти. — Клэр легонько водила рукой по обивке сиденья и с любопытством рассматривала торпеду. Один взгляд девушки отменил все его планы на сдержанность, находчивость и загадочность, смешал его карты, словно поработал какой-то невидимый фокусник. — Вот покрасил ее. Для большинства коллекционеров снять краску и другим цветом покрасить, таким, каким ее не красили производители, — значит испортить коллекционный экземпляр. А мне в кайф ее так изменить, чтобы она моя была. Единственная в своем роде.
Клэр дотронулась до мягкой обивки. Дуг больше не мог выносить ее молчания.
— Так как? Нелепо?
— Да, — ответила она, но с улыбкой, не уловив подтекста. — Гоняешь на ней?
— Катался по автостраде в Нью-Гемпшире пару раз, один, просто чтобы она раскрылась во всей красе.
— И с какой скоростью?
— Двести пятьдесят. Стабильно. Разгонялся и до двухсот девяноста.
— С ума сойти, — ответила она.
Дуг включил первую передачу и отъехал от тротуара, включил вторую, и двигатель поднял их по склону к Городской площади, словно катер по спокойной воде.
— Ощущение, что я прилегла отдохнуть.
Дуг посмотрел на то, как она вытянула ноги, расположив их в глубокой нише.
— По-моему, тебе это идет.
Клэр потерла кожаные боковины сиденья ладонями, немного тряхнула головой, устраиваясь поудобнее.
— Похоже, моя машина будет меня ревновать.
— Ну да. «Корветы» и «Сатурны» — они как кошки с собаками.
Дуг сбросил скорость перед светофором на повороте к Ратерфордскому проспекту. Ему стало получше.
— Опа, — удивленно повернулась к нему Клэр после остановки. — Откуда это ты знаешь, что у меня «Сатурн»?
Дуг уставился на красный кружок светофора.
— А ты разве не говорила? По-моему, говорила.
— Да? — Загорелся зеленый. Дуг вцепился в руль и рванул к мосту. Она снова устремила взгляд вперед. — Да, наверное.
«Болван», — мысленно обругал себя Дуг.
— А куда мы едем? — спросил он вслух.
— Я подумала, может, в «Штурманскую рубку»? Там мило, но не так чтобы слишком, понимаешь? Это у аквариума на Длинном причале, с видом на порт? Что скажешь?
— Поехали.
— Ты думал, я выберу какое-нибудь местечко на улице Ньюбери, да? «Сонси» или вроде того.
— Ну да, — подтвердил Дуг. Об улице Ньюбери он знал только, что это скопление художественных галерей и бутиков. Про «Сонси» вообще ничего не знал.
— Но… сначала. — Клэр снова повернулась к нему. — У меня к тебе огромная просьба.
— Да, конечно, — ответил он, пытаясь прочитать ее мысли. Они пересекли проржавевший мост и въехали в большой город. — Для тебя — что угодно. А что такое?
— Я понимаю, это слишком странное начало вечера… но у меня есть друг, ему завтра утром делают операцию. Я обещала зайти проведать его.
Дуг кивнул, подумав: «Его. Это парень».
— И ты решила пойти со мной?
— Обещаю, это быстро. Ей-богу.
— Без проблем. — «Его». — Только скажи, куда ехать.
— Общая больница. Глазное отделение.
Только тут Дуг понял, о каком друге речь.
Мысли Клэр витали где-то далеко: она забыла, что едет с ним в лифте. Дуг понял: девушка волнуется еще больше, чем он сам.
— Ты, кажется, чем-то встревожена?
Клэр перестала покусывать губы и принялась стаскивать с пальцев невидимые наперстки.
— Все дело в больнице. Неприятно тут. — Она смотрела, как сменяются цифры на дисплее лифта. — Мой брат умер в больнице.
— У тебя был брат?
— Опухоль в мочевом пузыре. Родители так и не оправились. — Она тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и повернулась к нему, чтобы отвлечься. — Ты постригся. — Клэр взъерошила короткие волосы у него на затылке. Ее рука была нежной, гибкой, прохладной. — Есть что-то в свежестриженных мужчинах, но вот что?
Дуг подумал, что никогда ему еще не было так хорошо.
— Сейчас замяукаю.
Лифт звякнул, дверцы открылись. Клэр убрала руку. Указатели привели их в округлое крыло больницы, где и обнаружился нужный номер палаты.
— Я тебя тут подожду, — предложил Дуг.
— Нет, — запротестовала она, решив, что он ревнует. — Я тебя познакомлю.
Клэр взяла его за руку и, не успел он опомниться, привела в палату.
Больной сидел, опершись на целую гору подушек. Он повернулся к посетителям всем корпусом — плечами и шеей сразу. Повязка, немного выпиравшая над правым глазом, закрывала половину его лица. Но Дугу и это хватило, чтобы узнать заместителя управляющего из «ЗаливБанка» с площади Кенмор Дэвиса Бернса.
Клэр отпустила руку Дуга и подошла к Бернсу. Дуг остался на несколько шагов позади нее.
Бернс протянул к ней свои бритые руки, Клэр наклонилась и осторожно поцеловала друга в незакрытую бинтами щеку.
— Приветики, — произнес Бернс одними губами. Челюсть его была зафиксирована, и говорил он, словно сноб. Клэр медленно отстранилась, и он добавил: — Похоже, жизнь налаживается.
Клэр выпрямилась и улыбнулась, смахнув слезу. Обернулась к Дугу и представила их друг другу. Дуг кивнул, помахал Бернсу и сказал «привет».
— Как ты тут? — спросила Клэр. — Надо было все-таки что-нибудь тебе принести.
— Поскорее бы со всем разделаться — с операцией этой. И уехать отсюда.
— Ты же говоришь, врачи настроены оптимистично.
— Надеюсь, что настроены. Я тоже. Если в этом глазу зрение восстановится на пятьдесят процентов, мне очень повезет. Ужасно хочется, чтобы все поскорее закончилось. Вернуться домой и на работу.
— Правда? — переспросила Клэр. — На работу?
— Да что угодно. Господи, да хоть на работу. Хоть чем-то заняться, кроме кроссвордов с крупным шрифтом. Но до этого еще далеко. Меня минимум две недели будут держать в полутемном помещении.
Она кивнула, разглаживая складочку на простыне.
— У меня сложности на работе.
— Ну, понятно, воспоминания мучают. Я этой неприятности избежал. — Бернс повернул к ней лицо, чтобы разглядеть ее выражение. — Ты бы что предпочла?
Клэр покачала головой в ответ на его грустную шутку и отвела взгляд.
— Когда-нибудь мы с тобой все это обсудим. Обещаю. Но не сейчас.
— Конечно, не сейчас. Какие у тебя планы на вечер? У меня сейчас одно развлечение — послушать про чужую жизнь.
— Я выйду в коридор, — вмешался Дуг. — Приятно было познакомиться. Поправляйся.
— Я ее не задержу, — пообещал Бернс. — Но мы тебя обсудим.
— Оно и понятно, — согласился Дуг, выходя. Ему вспомнилось, как Джем стоял над окровавленным Бернсом с открытой бутылкой отбеливателя.
В «Штурманской рубке» с Клэр Дуг чувствовал себя хорошо, легко и никого не обманывал. Но потом вдруг вспомнил, что все их отношения построены на обмане. Однако разговор продолжался, и он забывал обо всем, упиваясь временной безгрешностью, словно мерцанием свечи. Больше всего Дуга поражала его собственная искренность. В наслоениях лжи — или даже благодаря им — он говорил свободно и был с Клэр более откровенным и честным, чем с кем-либо в своей жизни.
