– Положите скальпель! Ложитесь на пол! Руки за голову! – загремел Олег.
Его лицо было покрыто какими-то нездоровыми пятнами. Открылась дверь, и два бойца ввели в комнату Валентину Петровну.
– Это ваш сын, – сказал Рязанцев Касьяновой, показывая на Юдина, – неужели вам не было его жаль?
– Я родила себе другого, – равнодушно ответила Валентина Петровна, вскинув голову, – и не надо мне читать мораль!
Степан безумными глазами смотрел на пустые контейнеры, покрытые мельчайшими капельками влаги.
– Это нам наказание, – вдруг сказал Степан, приваливаясь к стене, – мы не должны были так поступать с ним. Он же все-таки мне… брат!
Касьянов замолчал, пробуя на вкус новое слово.
– Он сказал мне, что и так бы отдал мне почку, по дружбе, – продолжил Касьянов. На его лбу выступила испарина. – Он хороший человек.
Степан закрыл лицо руками.
– Не раскисай, – жестко сказала Валентина Петровна, – мы еще можем дождаться почек по официальным спискам очередников! Правда, совместимость будет ниже, но…
– Мама, что ты несешь? – устало пробормотал Степан, сползая по стене на пол. – Меня посадят в СИЗО, и через несколько дней я умру. Нам надо просить у Васи прощения, умолять, чтобы он простил тебя и отдал мне почку. Надо искупить вину…
Степан бессильно замотал головой. В комнату вошла Ева. Она увидела дрожавшую Дашу, спавшего Васю, чистые инструменты, лежавшего на полу трансплантолога, пустые контейнеры, Степана, Валентину Петровну и своего улыбавшегося мужа.
Ева подошла к Даше и наконец освободила ее, разрезав путы, удерживавшие девушку на каталке. Потом подруги крепко обнялись…
Утром следующего дня Жанна изящно опустилась в кресло напротив Рязанцева. На ней было коротенькое золотистое платьице и жакетик цвета сливочного мороженого.
– Владимир Евгеньевич, – пропела криминалист, – мы отследили происхождение крысиного яда. Он был куплен…
– Жанна, дорогая, – прервал женщину полковник, потирая уставшие глаза, – все уже закончилось. Преступники в тюрьме, жертва спасена, хотя и в самый последний момент. Все загадки этого дела раскрыты. И, честно говоря, я в шоке! Мы-то все думали, что самый ценный орган блестящего ученого – это его мозги. А оказалось…
– Оказалось – что? – подалась вперед Жанна. – Кто в ту ночь вытащил четверку из туалета и помог им уйти по крышам? Что значили буквы «ВА», которые написал отравленный мужчина?
– Ты не поверишь, – улыбнулся Рязанцев, – но четверку никто не выводил, а мужчину никто не травил.
Лицо Егоровой недоуменно вытянулось.
– В то время, когда мы прочесывали здание НИИ, все они сидели в маленькой комнатке без окон, расположенной позади кабинета Степана Касьянова. А тросик с крыши на крышу без переброшен просто для отвода глаз. Так же, впрочем, как и ботинки, один из которых обнаружился на крыше соседней десятиэтажки, а второй – внизу, на дороге. Все это было бутафорией!
– То-то мы не нашли в этой обуви следов пота, – пробормотала Жанна. – Я с самого начала подозревала, что эти ботинки вообще никто никогда не надевал!
– Увы, – кивнул полковник. – Ты была права.
– И все-таки странно! – покачала головой Жанна. – Четыре человека сидели в маленькой комнатке позади кабинета… Почему же вы их не нашли? Вы же проверяли все помещения.
– Мы заглянули в кабинет для проформы, – объяснил Рязанцев, – но на первый взгляд он был абсолютно пуст. Там просто имелась гипсокартонная перегородка, заклеенная обоями под цвет стен комнаты. К тому же в кабинете работала маленькая декоративная мельница. Она скрипела, жужжала и журчала, заглушая любые звуки, доносившиеся из потайного помещения.
– А дверь туда была? – спросила криминалист, вскинув голову на тонкой изящной шее.
– Была! Но ее замаскировали шкафом для одежды. К преступлению готовились долго и тщательно. Им очень нужен был Вася, это было вопросом жизни и смерти. У Васи, ребенка, когда-то брошенного Касьяновой и отданного в детдом, имелись ткани, идеально совместимые с органами ее младшего сына – любимого, обожаемого, но тяжело больного человека. Она решила пожертвовать своим первым ребенком ради второго, но справедливость восторжествовала… К счастью! Я, если честно, несколько суток практически не спал.
Егорова смотрела на полковника во все глаза.
– Что-то я не пойму, – сказала она после паузы, – Степан сам себя отравил, получается?
– Ну конечно! – кивнул Рязанцев. – После того, как наемники на «копейке» захватили Васю, Степану нужно было срочно выйти из игры, покинуть НИИ и отправиться туда, где ему провели бы трансплантацию почек, забранных у Юдина. Он исполнил все просто идеально! Мы и не догадывались, что он всех нас одурачил. Степан благополучно отправился в клинику, но Васе удалось в очередной раз вырваться. К тому моменту Касьянов уже был на пределе своих физических возможностей, ему срочно нужна была пересадка, он умирал от почечной недостаточности. Поэтому они с Валентиной Петровной отбросили всякую осторожность и предложили Васе, Даше и Еве спрятаться у них дома. Там Касьянова сымитировала сердечный приступ, девушки бросились за лекарством, их схватили, а Вася сразу же после этого сдался. Не мог же он оставить женщин в беде? Их отвезли в загородный дом Касьяновых, куда уже прибыл трансплантолог. Когда Еве удалось подать сигнал и в дом наконец нагрянула ФСБ, Вася уже лежал на операционном столе. Еле успели, если честно… Я слишком поздно догадался, что к чему.
– Классно, – сказала Жанна, вставая и поправляя свое невесомое платьице, – ну, я пойду. Мне надо работать.
Полковник зевнул. Жанна пошла к двери, но на пороге остановилась.
– А что такое было это «ВА»? – спросила она.
– О, это отдельная история, – оживился Рязанцев, – Степан был настолько уверен в своей неуловимости, что решил над нами подшутить! Это было не «ВА», а «8А» – намек на адрес, по которому располагался детский дом, откуда приемная мать когда-то забрала маленького Васю. Касьянов дал нам прямую подсказку.
– Но ее, конечно, никто не понял, – вздохнула Жанна.
– Почему же, – улыбнулся полковник. – Я понял, но не сразу. Хотите чая с халвой?
– Не хочу. Фигуру берегу, – замахала руками криминалист и выпорхнула за дверь.
А Рязанцев поудобнее устроился в кресле, чтобы немного поспать, пока его никто не видит.
Полгода спустя Вася сидел за своим компьютером и смотрел на графики. Свидетельство из Роспатента висело в отделе пульсаров в золоченой рамке под стеклом. Растрепанная Даша в платье-разлетайке расставляла на столе чашки.
– Только я варенье не буду! – закричал Белобородов. – Вдруг там опять крысиный яд?
Сичкарь засмеялась, Захарова разозлилась.
– Ладно-ладно, – сказал Алексей Михайлович, подходя к столу, – мы варенье действительно сегодня не будем есть, но не потому, что оно может оказаться отравленным, а потому, что наш самый молодой сотрудник сейчас сходит за печеньем.
– Союзным, – подсказала Алена.
– Можно еще мармелада купить, он полезный, с пектином, – вставил Копейкин.
– И бананов килограммчик, – напомнила Дарья.
– Ладно, – кивнул Вася и встал.
Он накинул зимнюю куртку на богатырские плечи и пошел к выходу.
– Вася, – сказала Даша, – подожди, я пойду с тобой.
– Ты что? – удивился Вася, махнув Гусевой рукой. – Сиди, отдыхай.
Со своего рабочего места поднялся седой Копейкин. Глава отдела подошел к шкафчику, открыл его, вытащил сушку и понюхал ее, потом поднес к свету и осмотрел со всех сторон.
– Они еще на прошлой неделе позеленели, – сказала Маргарита, – эти сушки надо выбросить, а то Даша, которая сейчас метелит все подряд, возьмет и отравится.
И Захарова бросила выразительный взгляд на слегка округлившийся животик Гусевой.
– Я не все подряд ем, – сказала Дарья, раскладывая чайные ложечки. – А ваши шуточки насчет бананов мне уже надоели!
– Ну ладно тебе обижаться, – примирительно сказала Алена. – Давай я ложки разложу, а ты посиди, отдохни. Кстати, кого вы ждете – девочку или мальчика?
Гусева смутилась. Юдин уже всему институту рассказал, что его жена беременна.
– Девчонка вроде, – ответила Даша.
Алена опустила глаза, чтобы скрыть свою жгучую зависть. Ее-то фотограф все никак не спешил делать Алене предложение, придумывая всяческие отговорки.
– А вы имя уже придумали? – спросила из угла Захарова.
– Вася хочет назвать дочку Аней, в честь бабушки, – ответила Гусева.
– Это твоя свекровь? – поддела Сичкарь.
– У меня золотая свекровь! – гордо ответила Гусева. – У меня идеальный муж и идеальная свекровь. Ясно?
– Ну разве кто-то спорит? – кисло согласилась Алена. – А крестить будете?
– Сначала надо родить, – подал голос Белобородов, – это дело важное и ответственное. Не нужно бежать впереди паровоза.
– Конечно, окрестим, – сказала Даша. – Мы уже и крестных нашли. Это Ева Ершова и ее муж, полковник Рязанцев. Они сделали все, чтобы спасти Васю. А Ева вообще все происходящее с нами принимала очень близко к сердцу и рисковала своей жизнью. Если бы не она, все бы плохо закончилось!..
