Семен заметил, что метрах в пятнадцати от него из дома вышел крепкий мужчина высокого роста и подошел к припаркованному, если так можно сказать про сельхозтехнику, у дома трактору. Он попинал кирзовым сапогом колеса и, обойдя трактор вокруг, задумчиво уставился куда-то вглубь мотора. Семен подошел к нему так, чтобы мужик видел, что он к нему приближается. Водитель трактора заметил Семена, но вида не подал. Он стоял, как статуя, и глядел в одну точку, то зажмуривая глаза, то широко открывая их.
- Доброе утро, - поздоровался Семен.
- Чего надо? - отозвался мужик, не повернув головы. - Курить нету, время не знаю.
- Время половина восьмого, а куревом могу и сам тебя угостить, предложил Семен.
- О, - обрадовался мужик, отживая, - это дело.
Он повернулся к Семену узенькими шелками глазок, и сразу стало заметно, что тот со страшного перепоя. Семен протянул ему открытую пачку сигарет.
- Ишь ты, Мальборо угощаешь, - удивился мужик, протягивая руку, - и не жалко?
- Чего жалеть, - ответил Семен, - сам меньше выкурю, здоровье поберегу.
- Ну, тогда давай две, - попросил мужик и выхватил из пачки еще одну сигарету.
Семен усмехнулся, достал из кармана зажигалку, зажег свою сигарету и сигарету водителя трактора. Они закурили.
- Эх, хорошо, - выдохнув дым, произнес мужик, - воздух-то какой свежий, как пиво из бочки, - и повернувшись к Семену, неожиданно сказал, - лучше б ты меня пивом угостил.
Семен только покачал головой, но потом ему в голову пришла идея, и он ответил так:
- Одолжу тебе на бутылочку для лечения, но ты мне тоже поможешь.
- Давай, валяй, чего надо, - еще более оживился мужчина и даже стал подпрыгивать на месте, - я сразу понял, что ты ко мне не просто так подошел.
- Это улица Жан-Жака Дюбло? - спросил Семен, читая название по бумажке.
- Его, мудака, - ответил мужик, - была раньше улица Речная, потом наши коммуняки сраные переименовали в семидесятых в этого Дюбло, в честь какого-то мудака французского. Недавно, правда, хотели переименовать обратно в Речную, да денег не нашли на это дело. Вишь - у коммунистов деньги были, а у демократов нет. Только дворцы себе строят.
- А где дом номер девять? - спросил Семен, прослушав историю улицы Жана-Жака Дюбло.
- А вон тот, - мужик ткнул пятерней в дальнюю сторону улицы, - тот зеленый, маленький. Там еще "Москвич" стоит во дворе. Мужика, что ли, этого ищешь, который там живет?
- Да, - подтвердил Семен, - повестку из военкомата несу.
- Он же старый уже для службы, - удивился мужик, - какой ему военкомат?
- Мое дело маленькое, - ответил Семен, - сказали "Неси", и несу. А дома ли он?
- Наверное, дома, где ж ему быть. Время-то раннее. Я видел, он на работу на своем старом ведре не раньше восьми часов уезжает. Так что дома пока. Смотри только, аккуратней с ним. Странный он какой-то.
- Что значит странный? - спросил Семен.
- Приехал сюда лет пять назад, и все живет один, как сыч. Ни с кем не здоровается, не общается. Никогда с соседями стопочку не выпьет, не поговорит. Работает в городе. Мы его так и зовем "сыч". Говорят, у него что-то случилось страшное, он на этой почве и свихнулся. Даже из города уехал, чтобы ничего не напоминало.
- А что случилось-то?
- Да не знаю я, - ответил мужик, пожав плечами. - Одно знаю, что он ненормальный и ружье у него дома тоже имеется. Охотник он. Ездит на своем "москвиче" каждую осень уток стрелять.
- Я же не утка, чего мне бояться, - ответил Семен и протянул мужику червонец. - Не говори никому о нашем разговоре. Выпей и забудь.
- Ладно, - согласился мужик, пряча червончик в карман, - да и кому мне рассказывать? Кому это интересно?
А сам подумал: "На хрена мне трепаться? Что я, не вижу, из какого ты военкомата? Твою рожу ментовскую за версту видать!"
- Ну, пока, - попрощался Семен.
- Пока, - ответил мужик. - С получки десятка за мной.
Семен лишь махнул рукой и пошел в сторону дома Голубеева. Он шел и думал о том, что сейчас лицом к лицу столкнется с человеком, убившим Василия, Алика, Бомбу, Таньку, Кирилла. Убившим безжалостно и жестоко. Нет, никто из них не был Семену другом, и даже приятелями они никогда не были. Просто попали на зону по одному делу. Нелепый случай собрал однажды их всех вместе в одной квартире и соединил затем на долгие годы. Но связал лишь их память, потому что сидели они в разных местах и, вернувшись, не хотели видеть друг друга.
И вот спустя еще два года кто-то неведомый опять собирает их вместе в братскую могилу. Но собирает не этот ненормальный психопат Голубеев, свихнувшийся на почве смерти собственной дочери. Все гораздо страшнее и глубже. Кто-то движет и Голубеевым, и тысячей других Голубеевых. Этот "кто-то" двигал и ими в тот день, когда они насиловали глупую девчонку. Семен, конечно, может скрутить маньяка - папашку убитой девчонки, но он совершенно бессилен перед тем, кто дергает за нити, привязанные к рукам убийцы. Он сам был марионеткой в его руках.
Семен подошел к калитке. Она не была заперта. Опасаясь, что ржавые петли заскрипят на весь поселок, Семен медленно и осторожно потянул калитку на себя, и когда открылось небольшое пространство, достаточное, чтобы проскользнуть в него, Семен нырнул внутрь. Он подошел к двери и прислушался. В доме громко орал телевизор, гремела посуда. Семен слегка потянул за ручку двери и понял, что она не закрыта.
Вероятно, хозяин ходил на двор по естественным надобностям и дверь не запер. Все как будто бы шло в пользу Семена, он достал свой газовый пистолет и также осторожно, как в калитку, проник в дверь, которая не стукнула, не скрипнула, не пискнула.
Семен оказался в чертовски темных сенях и несколько секунд ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Кто-то толкнул Семена в ногу. Он вздрогнул и опустил глаза. Серая кошка. Задрав пушистый хвост, она мирно терлась об его ногу. "Хорошо, что у него не собака", - подумал Семен. Ему захотелось погладить кошку, но делать этого он не стал. Не время. Семен спрятался за стоящий в коридоре шкаф и осмотрелся. Сени соединялись с кухней, где горел свет, гремел телевизор, и что-то подгорало на плите. Вход в кухню был завешен тряпкой, которая в летнее время предохраняла от комаров и мух, и с тех пор не была снята.
Если бы так громко не орал телевизор и не эта тряпка, то хозяин наверняка сразу же заметил бы Семена, услышал как он вошел, но он не заметил. Все-таки сегодня Семену везло. Итак, сейчас он ворвется в комнату, где ничего не подозревающий Голубеев жарит свои кабачки, приставит ему ствол к башке и хорошенько расспросит обо всем. А дальше будет видно что делать. Семен рывком отдернув занавеску, заскочил в кухню. Там никого не было. Еще одна дверь из кухни вела в другую комнату, и Семен ринулся туда. В темной зашторенной комнате пахло нафталином и лекарствами. И никого не было...
Что-то холодное металлическое вдруг ткнулось в затылок Семену.
- Милости просим, ковбой, - сказал хриплый голос с усмешкой, - я тебя ждал.
Семен растерялся. Откуда он взялся сзади, ведь в кухне никого не было. И спрятаться негде. А если и прятался, да еще с ружьем, то, значит, знал, заметил, догадывался, что Семен идет к нему.
- Брось свою игрушку далеко вперед, - сказал ему Голубеев сзади, - у меня ружьишко настоящее и заряжено шляпками от гвоздей. Если нажму на курок, то от башки твоей останутся только фотографии в школьном альбоме, да мозги на стенах.
Семен не стал упрямиться, играть в супермена и бросил пистолет на стоящую у стены кровать. Стрелять Голубееву в собственной доме, да еще в утренней тишине, когда любой скрип разносится по округе, как гром молнии, было бы сумасшествием. Хотя Голубеев и был ненормальным, но не настолько же. Все маньяки всегда заботятся о спасении собственной шкуры, поэтому Голубеев не будет стрелять сейчас, Семен это знал. Что же он будет делать дальше? Кошка бесшумно прибежала из коридора и снова стала тереться о ноги Семена.
- Молодец, - сказал Голубеев, когда Семен бросил пистолет, - умный мальчик. И послушный. Непонятно только, как такой хороший мальчик попал в тюрьму?
Семен почувствовал, как холодный металл ствола отлепился от его вспотевшего затылка, и в ту же секунду сильный удар по голове сшиб его с ног. Сознание отключилось мгновенно. Так, как будто кто-то неожиданно выключил работающий телевизор из розетки, картинка свернулась, превратилась в одну маленькую точку, а потом и это пятнышко исчезло.
Голубеев долго отрабатывал этот трюк. Тренировался на насаженном на шест пучке соломы. Он целился в соломенную голову из ружья, а потом резко переворачивал его за ствол и со всей силы бил прикладом по голове. Он даже ружье приноровился держать иначе - сверху, чтобы удобнее было ударить. Однажды он проломил насквозь кочан капусты, а уж тыкву разбивал просто играючи. Даже если бы этот щенок стоял к нему лицом, то все равно не успел бы уклониться от лихого тренированного голубеевского удара.
