Но прошло уже два года, и вот теперь прошлое снова напомнило о себе. Надьей звали одну из девушек, которая погибла там, в подвале, замученная. А Маргит – их мучительница, которая не могла дождаться минуты, когда ей представится возможность взять в руки плеть и отыграться на Линн за все обиды, что нанесла жизнь.
Линн с трудом восстановила дыхание…
Надья и Маргит… Совпадение? Сознание ухватилось за эту мысль. Разве не бывает совпадений? Еще как бывают! Вон малыш Петер похож на Густава, а какое он может иметь к убитому Густаву отношение?
Линн прекрасно понимала, что пытается обмануть сама себя. Маленький Петер похож на Густава, потому что это его отец, имя Надья не так часто встречается в Швеции, чтобы оказаться в записной книжке человека, не имевшего никакого отношения к той погибшей Надье.
Снова открыла блокнот, теперь уже внимательно разглядывая инициалы или просто буквы и стрелки к ним. Далеко не все, но кое-что было знакомо.
Т – это Тина, В – Вера, подруги по несчастью. А вот это Л, обведенное кружком, не означает ли оно ее саму?
Но Густав… почему в его блокноте оказались эти записи?! Линн старательно гнала от себя мысль, что Густав мог быть причастен к творившемуся кошмару. Нет, только не это, потому что причастность Густава означала причастность и Ларса тоже. Обожгла мысль – не за шкатулкой ли приезжал к Ане Ларс? Не нашли ключ от шкатулки, но разве ее так сложно просто сломать? И что же на видео?!
Что если они догадаются, что ключ и теперь шкатулка у нее? Даже мысленно Линн старалась не произносить имя мужа, думать о том, что он мог быть ко всему причастен и тогда просто сумел выйти сухим из воды, невыносима. На мгновение захотелось, чтобы самолет и правда развалился в воздухе. Бывают же передряги, тот пассажир говорил, что ему не везет. Но воспоминание о маленькой Мари, которая ждет ее дома, отрезвила.
Никто не знает, что у нее есть ключик, никто не видел, что она взяла шкатулку. Даже если они (и снова Линн избегала думать: «Ларс») заподозрят, можно прямо в аэропорту выбросить эту шкатулку. Нет, в аэропорту нельзя, там видеокамеры на каждом шагу. Нужно отправиться куда-нибудь, где толпа, и попросту «забыть» опасный предмет. Или выбросить с моста в Меларен, или вообще со Слюссена.
Не то… Выловят и зададут много неприятных вопросов.
На счастье Линн от Лулео до Стокгольма не так долго лететь, более длительного полета она не выдержала бы. Решение пришло неожиданно. Она вдруг успокоилась, сложила все обратно, закрыла шкатулку и спрятала ее в сумку. Нет, ни выбрасывать, ни перепрятывать нельзя. Если Густав как-то причастен к снафф-видео, Фрида и Вангер должны об этом знать. А Ларс? Нет, конечно, нет!
С решением вернулось спокойствие. Линн старалась не думать о Ларсе, его причастности или непричастности. Почему-то Ларс всегда оказывается рядом с преступниками, почти вовлечен, но невиновен.
В аэропорту включила телефон, конечно, нашла с десяток пропущенных вызовов от Ларса и столько же сообщений, одно прочитала, остальные стерла, не открывая.
«Линн, Петер сын Густава. Я бы все равно тебе рассказал. Пожалуйста, давай поговорим?»
Рука потянулась написать в ответ: «Поздно», но Линн остановила себя. Не стоило вообще никак на это реагировать. Понятно, что Ларс примчится немедленно, снова будут объяснения, снова она растечется, как мороженое на горячей сковородке. Но сейчас Линн заботили даже не отношения с мужем, а то, что лежало в сумке. Блокнот с ведомостью и флэшка с черт знает чем. Их надо доставить Фриде и Дагу, пусть разбираются.
И вопросы Ларсу пусть сначала зададут они.
Вопросы, несомненно, должны быть. Почему он отправился в Боден к Ане? За шкатулкой? Значит, знал, что в ней, знал, чем занимался Густав?
От этих подозрений Линн стало настолько не по себе, что она поспешила выйти на морозный воздух, буквально оттолкнув в двери того самого пассажира, который боялся летать. Не обращая внимания на гневную тираду, выскользнула из здания и остановилась, привалившись к стене, чтобы не упасть.
Пассажир не смог пройти мимо, он подошел, участливо заглянул в лицо:
– Вам дурно? Позвать на помощь?
Очень хотелось в ответ послать к черту, чтобы не лез не в свое дело и не нудил, но Линн понимала, что человек не виноват, напротив, очень внимателен.
– Нет, спасибо, просто очень душно, я постою и пойду. Благодарю вас.
– Точно не нужно? Вы уверены в своих силах?
Да отвяжись ты! Линн закивала и даже изобразила на лице подобие улыбки.
– Все хорошо.
Но снять с себя ответственность не удалось, Фрида была в Осло, Вангер в Брюсселе, он даже не смог съездить в Норвегию для беседы с Фридой и Бритт. Пойти к Лайфу Петерсену ей и в голову не пришло. Ему нужно объяснять о себе и Ларсе, рассказывать о своих сомнениях, иначе как оправдать поездку в Боден следом за мужем? А еще говорить о том листке с адресом.
Ой, получалось, что и к Дагу нельзя. Она же не рассказала о тетради с откровениями Густава, как и о найденном листке с адресом Ане Гриммер.
Черт, а как она будет объяснять все самому Ларсу? Даже не подумала…
А ведь еще была флэшка. Что на ней? Может, там вообще кошмар вроде снафф-видео?
Линн была готова ко всему. Она не рискнула смотреть видео в аэропорту, пришлось делать это в машине. Дрожащими руками вставила флэшку в гнездо ноутбука, глубоко вдохнула, прежде чем открыть первый файл. Второй… третий…
Выдохнула уже свободно. Нет, Густав хоть и ублюдок, но не настолько, чтобы хранить видео с чьими-то пытками. Насилие было и немалое, но все в пределах допустимого и лично с Густавом. Да, на флэшке было то, что он так красочно описывал в своей тетради. Снято так, что лиц нигде не видно, но на изображениях третьего файла Линн узнала Фриду, а потом и Бритт.
Вот гад, а?!
– Жаль, что его убили, не оставили этого мне, – пробормотала Линн.
Что если бы эти фото и видео попали не ей в руки, а кому-то другому? После десятисекундного размышления пришлось признать, что ничего, потому что только знающий, где у Фриды или Бритт родинки на теле, мог понять, что это они.
– И все равно убила бы! – настаивала Линн сама перед собой. – Вряд ли они знали, что он снимает. А это уже преступление.
Что она чувствовала? Если честно – облегчение, знать, что Густав все же не снимал это чертово снафф-видео и не прятал у себя такие кадры, было приятно. Кроме того, ей стало любопытно, что же такое вытворяли они с Бритт. Да и первые два файла интересны.
Однако смотреть все подробно не стала, отложив до другого раза. А еще поняла, что никогда не расскажет об этом видео Ларсу, даже если они помирятся.
Но предстоял разговор с бабушкой, которая немало удивилась, обнаружив внучку в Стокгольме одну:
– Линн, Ларс звонил, спрашивал, прилетела ли ты. Почему?
– Все то же. Все, как всегда.
– Садись, ешь и рассказывай. Только честно.
Линн решила начать не с самого главного.
– Бабушка, у Густава есть сынишка в Бодене.
– Что?! – вытаращила на нее глаза Осе. – Какой сынишка?!
– Хорошенький. Лет четырех. Пока картавит, но соображает хорошо. А его мать слепа.
– Боже мой! Что же теперь говорить Бритт?
– Не думаю, что ей следует знать.
– А ты-то откуда это узнала? – В Осе проснулся следователь.
Пришлось рассказать о своей поездке в Боден вслед за Ларсом.
– И это все? Ты вот так построила гараж с малышом и убралась восвояси? – подозрительно прищурилась Осе. – Ну-ка, договаривай.
– А что еще?
Линн вдруг поняла, что не знает, как объяснить свою находку и то, что никому ничего не сказала.
– Говори, говори, я же вижу, что ты что-то скрываешь.
Если бабушка заметила, то и Ларс поймет с первого взгляда. Линн порадовалась, что сейчас так далеко от мужа.
И все же у нее язык не поворачивался открыть тайну шкатулки. Осе, не дождавшись от внучки вразумительного ответа (не считать же таковым упрямое молчание?), вздохнула:
– Понятно, но давай-ка, оставим Густава, мир праху его, и его сынишку на минуту в покое и поговорим о вас с Ларсом.
Линн заерзала, понимая, что бабушка не отстанет, и ее не проведешь.
– Ты добилась того, за чем поехала следом?
– Если считать секс, то да. Но ведь потом все испортилось.
– Что испортилось? – Осе не намеревалась давать наставления менторским тоном, она лишь подводила внучку к нужным выводам, вернее, помогала ей осознать уже сделанные выводы. Так казалось самой Осе, но она же не знала всего, что знала Линн.
– Бабушка, с Ларсом у меня снова разлад потому, что он так и не стал мне доверять. Понимаешь, мы разыскали родных Густава, многое узнали о его семье, казалось, мы уже единое целое, но вдруг он снова от меня скрывает такую важную сторону жизни. Почему?
