— Игоречек, любимый, не езди! Я прошу тебя! Не нужно никуда ехать! Давай придумаем что-нибудь, чтобы быть вместе…
Ну что он мог придумать?! Что?! Убить собственного отца?! Так, несмотря ни на что, он его по-своему любил. Да и, если честно, связывать жизнь с такой женщиной, как Аська, ему совершенно не хотелось. Одно дело покувыркаться с ней в постели, а другое — рожать и растить детей…
Ладно, коли уж отец такой распутник, пускай живет как пожелает. Пусть женится на Аське, пусть хоть гарем себе заводит. Имеет же его родной братец четырех супруг в доме. И ничего, все отлично ладят. Пусть делает что хочет, но и его счастью не мешает.
Раз все эти кровавые заморочки были замешаны лишь на одном — желании убрать его из своей жизни, Игорь сам исчезнет. Исчезнет без лишних напоминаний. Для начала только заедет к тетке своей избранницы. Как ее называла Лариса? Кажется, теткой Наташей. Пусть будет так. Заедет, попросит благословения. Да и вообще не мешало бы более подробно узнать о жизни своей будущей супруги в далеком детстве, например, и отрочестве.
О том, что Лариса совершенно не хотела думать о браке с ним, Игорю не вспоминалось. В конце концов, отец прав — какой же это он мужик, если не сможет подчинить себе бабу! Замотает в ковер, как делали его предки, и утащит куда-нибудь подальше. Посидит месяц-другой в степи, в их забытой богами резиденции, станет как шелковая…
Хотя, если разобраться, покорность его не прельщала. Преданность, вот это другое дело. Но раболепие — нет, никогда. Все эти средневековые штучки насчет кротости женщин, может, и хорошее дело, но не для теперешнего времени. Ну как вытащишь в свет такую бабу, если она дура дурой? Будет стоять, молчать, глупо улыбаться, да глазами хлопать. Нет, его женщина должна чувствовать себя на людях как рыба в воде. Другое дело, что рот обязана успевать вовремя захлопывать, но безропотной ослицей уж точно быть не должна…
Развлекая себя подобными рассуждениями в дороге, Игорь не заметил, как добрался до знакомой автостоянки. Рычание моторов, копоть выхлопных газов, отборная матерщина водителей носились в воздухе вместе с запахом пирогов, вырывающимся из открывающейся двери кафе под названием «Уютное».
Игорь загнал машину подальше от любопытных глаз, почти под самые окна комнатенки Ларисиной тетки. Красивая кружевная шторка дернулась в тот момент, когда он дважды пискнул сигнализацией. Тетушка наверняка дома. А где же ей еще быть в столь ранний час? Дежурство ночное сдала, Лариса сказала ему, что та работает сторожем на заправке. Хотя какой из нее сторож? Так, умора одна. Божий одуванчик, а не охранник…
— Чего нужно на этот раз?! — рявкнул «божий одуванчик» вместо приветствия. — Нет у меня ее! Нет и не будет! Она мертва!
— Зачем же так кричать? — поинтересовался Игорь и, невзирая на воинственный настрой женщины, прошел в глубь комнаты. — Я знаю, что ее нет, но вот в том, что она мертва, вы глубоко заблуждаетесь. Погибла ее сестра Ольга, а Лариса жива.
Тетка Наташа слабо охнула, ухватилась за сердце и кулем осела в кресло.
— Бедные девочки, — запричитала она спустя какое-то время и завсхлипывала. — С самого рождения над ними тяготеет злобный рок. С самого рождения… Уж как я хотела их удочерить, уж как хотела, а мне все отказывали и отказывали.
— Разве родной тетке могут отказать? — совершенно не удивился Игорь открывшемуся Ларисиному сиротству.
— Если бы родной… Не родня я им и не была никогда. Нянькой я была в Доме младенца, куда их из тюремного госпиталя привезли…
— Что?! — Эта новость, конечно же, не могла не стать для него неожиданностью. — Вы хотите сказать, что сестры родились в тюрьме?!
— Да не в тюрьме, а уже в зоне. Пока суд шел, Тамарочка уже была беременной. Осудили быстро. Она никаких документов не предъявляла, что беременна, ей и вкатили по самое не балуйся. А потом уж и апелляцию было поздно подавать. Да она все про себя в дневнике описала. Бедная девочка! Ухитрилась же полюбить мерзавца…
Тетя Наташа начала быстро и бессвязно говорить. Слова ее прерывались судорожными всхлипываниями и причитаниями о тяжелой сиротской доле. Из ее сбивчивого рассказа Игорь мало что понял, но когда она, поддавшись его настойчивым уговорам, вытащила из укромного уголка потрепанную общую тетрадку и он углубился в ее чтение, то и сам почувствовал, как в горле встает жесткий комок горечи. Простые бесхитростные слова, сплетенные в предложения, ранили почище острия бритвы.
Тамара, мать Ларисы и Ольги, день за днем описывала будни в тюремных застенках вплоть до рождения дочерей. После того, как их у нее отобрали и отправили в Дом ребенка, записи прекратились.
— Это сейчас по телевизору показывают, как дети вместе с мамашами до полугода, а то и больше на зоне живут, а в то время такого не было, — горестно вздыхала тетя Наташа. — Только на свет вылупился, так на пятый день и отправляли. А как девочек у нее забрали, так и жизнь для нее закончилась…
— А почему она ничего здесь не пишет об отце своих детей? — поинтересовался Игорь, перелистнув последнюю страницу часа два спустя. — Кто он?!
— Даже говорить о нем не хочу! — Тетя Наташа сердито поджала губы. — Сколько писала она ему. Сколько просила девочек забрать из Дома ребенка. Ни ответа, ни привета. Да и кому писать-то было? Сам небось где-нибудь парился. Одно слово — урка…
«Ничего себе наследственность!» — едва не присвистнул вслух Игорь, но тут же устыдился, вспомнив о совсем не праведном роде занятий своего собственного предка.
— Кто же он? Она вам не говорила?
— Говорила… Я ведь ей передачки возила первое время. О детках рассказывала. Все собиралась, как подрастут, привезти их к ней на свиданку. Дак ее, бедняжку, на Дальний Восток угнали. Там она и померла. Простудилась. Сюда вот только дневник этот переслали да цепочку. Я ее все у себя держала, не знала, как промеж сестер поделить. Теперь, коли одна Лариса осталась, знать, ей и достанется… А девочки подросли да и разлетелись. А мне их так и не отдали. Я постарела, ушла с работы — тяжело уже с детками-то было. Так они ко мне на каникулы приезжали. Вот здесь на этом самом диване и спали. Лежат, как две слезинки…
Тетя Наташа беззвучно заплакала, вздрагивая крупным телом. Посидев несколько минут в тишине, Игорь нерешительно поднялся и направился к двери.
— Погоди, — окликнула она вдруг его. — Коли Ларочку увидишь, передай ей…
Она вскинула руки за голову, и вскоре у нее в ладони оказалась тонкая золотая цепочка с маленьким кулончиком в виде парусника.
— Хорошо, передам…
— А ты чего приезжал-то? — вдруг запоздало вспомнила она.
— Да так… — Он потоптался у порога. — Жениться я на ней хочу, а она — ни в какую…
— Так перебесится. — Тетя Наташа осенила его крестным знамением. — Ларочка, она с гонором. Ляля была помягче, упокой господи ее душу. А Ларочка — кремень. Нелегко тебе с ней будет, парень, ой нелегко. Ляля, та вся в мать была, а Лариса, видать, в папашу своего окаянного…
— Да, — вновь напомнил он. — Вы так и не сказали — кто их отец…
— А я и не знаю-то о нем ничего толком. Только кличку одну поганую собачью. — Она скорбно поджала губы. — Пес он, не иначе пес… Витя — вот его имя. Витя Серый…
Молодая женщина, оставшаяся с ним в эту ночь, немного развеяла хандру, что навалилась на него в последнюю неделю.
— Может, еще увидимся? — томно поинтересовалась она, упаковывая крупное тело в платье. — Я все время стою на этом перекрестке. Сейчас пойду отосплюсь, а часам к девяти вечера буду на месте. Ну что, договорились?
Вяло пожав плечами, Серафим накрылся одеялом и жестом указал ей на дверь.
— Ну как знаешь, — нисколько не обиделась проститутка. — Там у меня еще подруга имеется. Может, она в твоем вкусе?..
— Пошла вон! — беззлобно прикрикнул он на нее, и женщина растворилась за дверью гостиничного номера.
Вот времена пошли. Раньше, чтобы бабу в номер провести, нужно было так изгаляться, что всякое желание в конце концов пропадет. А сейчас!.. Сам коридорный ему доверительно бормотнул:
— Если девочек или мальчиков… Только шепните…
Шептать он, конечно же, никому ничего не стал. Поехал покататься по городу и приметил ее.
Здоровенная деваха чем-то напомнила ему его горничную Татьяну, к тому времени благоразумно им придушенную в ее же собственной спаленке. Посчитать, сколько трупов оставил за собой в родном-то городе, так пальцев на руках и ногах не хватит. А был ли смысл столько крови лить, черт его знает. Все куда-то закручивается по спирали в непонятном направлении, а ему только и остается, что на курок жать.
Ох, напрасно все же он решил этого говнюка кинуть. Только сейчас понял, что напрасно. Жил себе тихо. Ну… или почти тихо. Дело было отлажено. Деньги шли немалые. Короче, на жизнь хватало. И тут вдруг поступает это предложение… Ох, не зря говорят, что жадность фраера сгубила. Ох, не зря. Хотя если разобраться, то он тоже фигура подневольная. Мало кому было известно, что он сам под хозяином ходил. Приказали кинуть, он и стартанул. Другое дело, что с подготовкой братва подкачала…
