пересек комнату и остановился над телом. Мертва, разумеется. Сорок пятый свое дело знает. Пушка грубоватая, тяжелая, и чтобы из нее стрелять, нужно сильное запястье, но в хорошей руке она не подведет. В глазах мертвой женщины застыл страх.
Лицо, испачканное кровью, красивым не бывает. Даже привлекательность Аниты Серф не выдержала испытания пулей в лоб и потоком крови.
Я смотрел на нее и вдруг заметил тень мужчины на противоположной стене.
Тень мужчины в фетровой шляпе с широкими опущенными полями. Рука поднята, в кулаке что-то зажато.
Все произошло очень быстро. Я в один и тот же миг увидел тень на стене и услышал свист обрушивающегося на меня удара. Я успел пригнуться, но было поздно.
В затылке как будто что-то разорвалось, и я почувствовал, что падаю.
1
Солнце пробралось сквозь щели ставен и легло на пол двумя длинными полосами. В душной жаркой комнате стоял запах виски – такой густой, что можно было захмелеть. Впрочем, оказалось, что запах исходил от меня. Все забивающий запах, словно я упал в чан с зельем и там поплавал.
Мне это не нравилось. Я сам себе не нравился. Голова раскалывалась.
Кровать, на которой я лежал, была и слишком мягкой, и слишком горячей. Я стал думать о лице мертвой женщины, обрамленном кровью. Кровь вытекала из дыры у нее во лбу. Из такой дыры, что туда можно было засунуть палец. И это мне тоже не понравилось.
Я посмотрел на две полосы солнечного света на полу. Как следует сфокусировать взгляд не получалось, но ковер, кажется, был знакомый. Вот дырки, прожженные сигаретами. Это я ронял сигареты. А вот надрыв – это спаниель Бенни зажевал ковер сбоку.
Паршивый ковер, но какое счастье его видеть! Значит, я у себя в комнате, на своей кровати. А лицо той женщины в крови – всего лишь дурной сон. Должно быть…
Тут я услышал мужской голос:
– От него воняет, как от бочки. Насосался, как губка.
От этого голоса у меня по спине пробежали мурашки – Брендон.
– Кто эта женщина там? – продолжал капитан полиции. – Знаешь ее?
В ответ послышался голос Мифлина:
– Нет, в первый раз вижу.
Я приоткрыл веки. Да, это они.
Брендон сидел на стуле, а Мифлин стоял в ногах кровати.
Я лежал молча, неподвижно и только потел. В затылке было такое ощущение, как будто я перенес трепанацию. Как будто у меня открытая рана и в эту рану задувает сквозняк – вот сейчас вдруг задуло.
Это Мифлин распахнул окно рядом с моей кроватью. Отодвинул ставню, поднял створку, и поток горячего яркого света упал мне на лицо, страшной болью отозвавшись в затылке.
Я подумал об Аните Серф, лежавшей на диване, о пропитанной кровью желтой подушке и кольте 45-го калибра. Отличная обстановочка, именно то, что надо Брендону. Пойман с поличным, алиби отсутствует – просто подарок небес ленивому копу. Брендон не станет долго искать убийцу.
Тут я вспомнил, с каким видом он спрашивал меня об убийстве Даны: «Чтобы попасть туда, где ее убили, нужно проехать мимо вашего дома, правильно? Забавно, что она к вам не заглянула».
Ну надо же: ему забавно! А каким же ему, наверное, забавным показалось все, что он тут у меня увидел!
И то же оружие. Дана, Лидбеттер, а теперь и Анита. Все застрелены в голову. Один метод, один убийца.
Мотив? Я не тешил себя иллюзиями, что такой пустяк, как отсутствие мотива, остановит Брендона. С тех пор как он занял свою должность, полицейские правила просели, как пружины на старой кровати.
Конечно, Брендону хочется поскорее избавиться от неприятных вопросов, заткнуть глотку прессе, успокоить тех, кто поставил его на эту должность. А что для этого нужно? Срочно раскрыть эти чертовы убийства. Так что мотив он отыщет. Не будет Брендон терять такой шанс.
– Эй, Маллой! Просыпайся! – гаркнул Мифлин.
Он хлопнул меня по плечу своей тяжелой рукой и потряс.
Пятна света заплясали у меня перед глазами, а боль в голове стала смещаться вниз – до самых пяток, а потом взмыла вверх, как на качелях.
Я сбросил его руку и присел. Но тут же схватился обеими руками за голову и застонал.
– А ну кончай! – прикрикнул Мифлин. – Нам надо с тобой поговорить. Эй, Маллой! Возьми себя в руки.
– А я что, по-твоему, делаю – танцую с веером? – зарычал я в ответ, свешивая ноги.
– Что тут произошло? – спросил Брендон, наклоняясь вперед, чтобы меня как следует разглядеть. – Что за фигня?
Я сдавил свою раскалывающуюся голову кончиками пальцев и посмотрел на Брендона. Толстый, ухоженный, хорошо выбритый. Белье безукоризненное. Ботинки так и блестят. Ни дать ни взять образцовый продажный коп. А я-то, наверное, выгляжу прямо незавидно. Я погладил пальцами щетину, вдохнул – и меня чуть не стошнило от жуткого запаха алкоголя. Лучшая рубашка прилипла к груди.
– Что вам надо? – спросил я, как будто ничего не понимая. – Кто вас сюда впустил?
– Не важно, кто впустил! – рявкнул он в ответ, взмахнув у меня под носом своей недокуренной сигарой. Она воняла так, будто он вытащил ее из пепельницы. – Я спрашиваю: что тут произошло? Что это за женщина вон там?
Какая-то неверная нота, подумал я, несколько озадаченный. Может, эти ребята и крутые копы, но не настолько же они крутые, чтобы с таким спокойным видом спрашивать про убийство, совершенное в соседней комнате. А они были спокойные: строгие, самодовольные, явно не одобряющие моего поведения, но спокойные.
– А там что, женщина? – осторожно поинтересовался я.
Не очень умный вопрос, но ничего лучше при данных обстоятельствах я придумать не мог. По крайней мере, это еще не признание.
– Слушай, да что такое с этим парнем? – спросил Брендон у Мифлина.
– Пьян, – ответил тот флегматично. – Пьян, и больше ничего.
– Это начинает меня удивлять, – сказал Брендон. – Давай сюда женщину.
Тут у меня вырвалось – никак не смог сдержаться:
– Нет! Не надо ее, не хочу! Я не…
Тем самым голосом, которым в кино говорят припертые в углу гангстеры, когда их собираются бить. Я выпалил это разом, и получилось, видимо, хорошо: Брендон вскочил, а Мифлин замер неподвижно, как изваяние.
Тут послышался женский голос:
– Что вы с ним делаете? Вы что, не видите: его же трясет?
В дверном проеме стояла Гэйл Болас в бежевом халатике, рыжие волосы схвачены зеленой ленточкой. Она переводила взгляд с Брендона на Мифлина, потом на меня и обратно.
– Я же вам сказала: не надо к нему лезть.
Мисс Болас стояла, прислонясь бедром к дверному
