Пистолет качнулся. Пауль Вери хрипло вздохнул.
– Если ты будешь щекотать меня этой штукой на такой скорости, – добавила я, – за последствия не отвечаю.
Пистолет отодвинулся. Впереди дорога закруглялась, и я чуть приподняла ногу. За ревом перегруженного мотора я услышала, как он снова начал ругаться… «Если бы я догадался, что ты знаешь… ты… если бы я догадался…», – процедил он сквозь зубы и начал описывать, что бы он со мной сделал. Он говорил по-французски, на жаргоне городского дна, так что доброй половины я не поняла, но надо было прекратить эту болтовню, пока она не отвлекла моего внимания от дороги.
Я вмешалась, перебив поток изрыгаемой грязи:
– Но ведь это же было ясно, что я знала, месье.
Мое замечание ошарашило его.
– Откуда?
Мой голос ронял капли презрения, как тающая сосулька – воду:
– Неужели вы в самом деле вообразили, что я позволила лапать себя потому, что это мне нравилось? Дорогой месье Вери, как любовник вы провалились бы на первом же экзамене…
И тут он бросился на меня. Затронув его драгоценное тщеславие, я зашла слишком далеко. Казалось, он собирается застрелить меня, плюнув на последствия, но вместо этого он бешено рванулся к рулю. Я подумала, что ему удастся перехватить управление и мы вместе свалимся с утеса; но он промахнулся и упал на меня, вцепившись в мои ноги.
Я дернула руль, надавила на тормоз, и зад машины занесло влево. Пауля Вери отбросило от меня на стенку машины.
– Держите руки подальше от меня, пожалуйста, – сказала я, тяжело дыша, и выровняла «мерседес».
Он не ответил и остался сидеть, прижавшись к стенке и шумно дыша. Бедный Роммель позади нас скулил от страха. Я задумалась, сколько еще шины будут выдерживать трепку и перенапряжение.
И в эту секунду мы промчались мимо развилки.
Первая развилка направо. Теперь недалеко. Впервые я мельком взглянула на Пауля Вери и пережила своего рода шок от увиденного.
Ему, наконец, досталось столько напряжения, сколько его нервы могли вынести. Исчез безупречный француз из отеля «Тисте-Ведан», исчез Дон Жуан с бархатным голосом из средиземноморской ночи; на их месте очутился съежившийся мужчина с дергающимися руками и блестящим от пота лицом. Даже страх не мог лишить Пауля Вери необыкновенно красивой внешности, но она как-то подешевела в моих глазах: человек, уставившийся с ужасом на несущуюся навстречу дорогу, мог вырасти в любых парижских трущобах.
Не страшный больше. Сила и компетентность, которые, казалось, были сущностью этого человека, исчезли; поражение, к тому же от женщины, выбило из-под него опору. Но он все еще был опасен. Угроза не исчезла, она только качественно изменилась. Передо мной вместо сильного и безжалостного палача был подлый и непредсказуемый головорез.
Более того, глупый головорез. Только глупец, зная, как много мне известно, рискнул бы говорить со мной так, как Пауль Вери, и всего лишь ради минутного самоудовлетворения. Значение его последних слов, сказанных Крамеру, вдруг дошло до меня: только самодовольный дурак забыл бы или притворился, что забыл такую информацию в ответственный момент. Пауль Вери был инструментом, и до определенного времени хорошим инструментом. Но стоило высвободить его из-под хозяйского контроля, и он растерялся.
Эти мысли, пронесшиеся у меня в голове за секунду до того, как я отвернулась снова следить за дорогой, заглушили мои дальнейшие планы изводить Пауля Вери. Намеренно пытаясь истрепать ему нервы, я рисковала серьезнее, чем следовало. Он был достаточно глуп, чтобы в момент слепой ярости пристрелить меня за рулем. Это доказал последний инцидент, когда, взбешенный моими насмешками, он бросился к рулю. Если бы в эту секунду у него в руках был пистолет…
Сердце замерло у меня в груди, затем перевернулось болезненно и вылило ледяную кровь вниз так, что даже кончики пальцев онемели.
Если бы у него был пистолет!
Я вновь услышала его голос, звучавший в офисе Крамера: «Бросьте мне пиджак». Разве он говорил бы так беззаботно, если бы в кармане лежал пистолет? Я вспомнила, как он стоял у бензоколонки в Марселе, красивый, в прекрасно подогнанном костюме. Никакой оттопыривающийся карман не портил вид пиджака…
Я бросила взгляд на Пауля Вери и слегка приподняла ногу с педали газа. Его глаза не отрывались от дороги.
Осторожно сняв левую руку с руля и затаив дыхание, я пошарила внизу возле себя. На дверце машины был карман. Я за пустила руку внутрь.
Холодный, смертоносный и бесконечно успокаивающий пистолет скользнул мне в руку.
И в эту секунду я увидела сосны, вздымающиеся как огромная серая туча в самом конце светового туннеля от фар.
Мы умрем, все трое.
Шекспир
С быстротой молнии я выключила фары, но Пауль Вери тоже увидел сосны. Он напрягся и вытянул шею как хищная птица. Мне оставалось только одно: проехать дальше, миновав поворот, выкинуть своего спутника в канаву и вернуться одной для разбирательства с Андре. Кажется странным, что мне и в голову не приходило застрелить Пауля Вери. Хотя удивляться не стоит– я никогда в жизни не держала в руках пистолет.
– Послушайте, – сказала я быстро, потому что мы уже почти доехали. Сосны отступили от дороги, образуя большую рощу. – Я должна…
Но я опоздала. Пока я говорила, первое из высоких деревьев нависло над автомобилем, закрывая звезды, и наши притушенные фары выхватили очертания фургона, припаркованного немного впереди на прибитой земле, и возле него фигуру человека. Андре не позаботился убрать фургон подальше от глаз.
Пауль Вери завопил:
– Andre! Ici Jean! Au secours![36]
Я включила фары и нажала на акселератор. Вылетевший сноп света поймал человека, бегущего навстречу под прикрытием сосен. Это был Марсден с пистолетом в руке.
– A moi! Andre![37] – вопил Пауль Вери. Он стоял, наклонившись вперед, наполовину высунувшись из машины.
Марсден добежал до дороги и выскочил на проезжую часть. Я рукой нажала на клаксон, а ногой – сильно на газ и, всхлипнув от ужаса, направила тонну или около того смертоносного визжащего металла прямо на него.
Я увидела, как он отпрыгнул; по крайней мере, думаю, что увидела, но следующие несколько секунд слились в одно кошмарное пятно. Я запомнила лицо Марсдена, белое в скачущем свете; его рот как зияющую дыру; он кричал. Алый удар пламени, еще один. Затем машина налетела на что-то, « весь мир перевернулся в стремительном взрыве. „Мерседес“ словно поднялся в воздух, его фары прочертили головокружительную арку в небе. Затем фары потухли, и темнота придавила нас, как человек давит ногой пчелу. Цепляясь за бешено вырывающийся руль, ослепшая, полуоглушенная, я автоматически боролась с машиной. На секунду показалось, что мне удалось справиться с управлением, но тут „мерседес“ снова занесло в бесконечный поворот. Ночь раскололась, закружилась, повисла в воздухе на миллион лет, а затем рассыпалась на осколки. Наступила тишина, нарушаемая только едва слышным звоном падающего стекла.
Послышался крик, топот бегущих ног. Дверца машины распахнулась, и чьи-то руки из темноты схватили меня.
В ушах у меня ревело. Ночь, звезды устремились по спирали вниз, в огромную сужающуюся воронку. С самого дна гироскопа доносилось грубое восклицание, затем еще голоса, настойчивые, резкие, с нотами страха. Руки трогали меня, похлопывали, искали. Кто-то поддерживал мою голову и пытался влить жидкость мне в рот.
Я судорожно вздохнула, пошевелилась, и вращающаяся Вселенная замедлила ход и остановилась, перефокусировавшись вокруг меня. Звезды повисли неподвижно, лишь чуть дрожа на безмолвном пологе ночи. Возле автомобиля стояли двое мужчин. Один держал меня, другой пристально смотрел вниз, наклонившись надо мной из тьмы. Его лицо смутно белело передо мной; это был Марсден. Я почувствовала прежде всего неописуемое облегчение – он не убит. Затем я начала слабо вырываться из держащих меня рук.
– У меня есть пистолет, – заявила я твердо. К моему удивлению, кто-то рассмеялся, и руки вокруг меня сжались крепче.
– Лежите тихо, маленькая пожирательница огня. Разве вы совершили недостаточно для одной ночи?
Я повернула голову и глупо заморгала.
– Ричард! Но… но ты же связан в фургоне. Я собиралась спасти тебя.
Он засмеялся снова, немного нервно:
– Да, я знаю, моя дорогая. Но стоило ли по ходу дела сбивать машиной полицейского?
– Полицейского? Марсден ухмыльнулся:
– Строго конфиденциально, мадам. Но я представляю Скотланд-Ярд.
– Я… мне очень жаль, – сказала я запинаясь. – Я думала, вы – Андре. Один из них, в любом случае. И вы ведь стреляли в меня, правда?
– Мы оба стреляли, – признался Марсден с раскаянием. – Я знал, что это машина Крамера, и думал, что он заметил меня и пытается удрать.
– Но он звал на помощь.
– Мой французский недостаточно хорош, – просто ответил Марсден, – и в любом случае я не мог его расслышать. Времени на размышления не было.
