Экономка? Вполне возможно. Интересно, что все четыре девушки в один голос указывали – она сжимала в руках подушку и кричала: «Бетси, Бетси!»
Конечно, первое побуждение сорвать с лица Бетси Пауэлл подушку было вполне понятным, но крик Джейн «Бетси, Бетси!» – это другое дело. Эд Пенн узнал, что когда Бетси вышла замуж за Роберта Николаса Пауэлла и наняла экономкой свою подругу Джейн, то дала указание именовать себя не иначе как «миссис Пауэлл».
Неужели Джейн пылала негодованием все девять лет, что провела в услужении у бывшей подруги?
Этот тип – садовник? На него в полиции не было никаких сведений. Возможно, он держится особняком просто из-за дурацкого имени. Какой матери хватит ума назвать сына Бруно при фамилии Хоффа, если вспомнить, что дело Линдберга все еще не сходит с газетных передовиц?[6]
«Что ж, мне кажется, это лучше, чем некоторые имена, которые дают некоторые родители своим детям в наши дни», – решил Эд.
Лежать в постели и дальше не было смысла. Начальник полиции Салем-Ридж может и отправиться на работу. Эд решил: «Приеду в особняк Пауэлла около полудня и, возможно, застану их всех за обедом».
Он сел и услышал, как лежащая рядом жена сказала:
– Эд, ты можешь на что-нибудь решиться? Или вставай, или засыпай. Ты все время вертишься и подскакиваешь, это меня с ума сводит.
– Извини, Лиз, – пробормотал он в ответ.
Выбравшись из постели, Пенн осознал, что разрывается между двумя желаниями. С одной стороны, он хотел, чтобы кто-то из подозреваемых наконец сломался и признался в убийстве Бетси Пауэлл. С другой, он не менее страстно мечтал, чтобы завтра телевизионщики, как и планируется, наконец-то завершили съемки, и все мирно разъехались по домам. Это нераскрытое преступление двадцать лет было для Эда Пенна занозой в седалище.
«Дом Пауэлла сейчас – это пороховница, – думал он, – и я могу только смотреть, как он полыхнет».
Когда он вернулся в участок после обеда, уже побывав в особняке Пауэлла, его впечатление осталось неизменным.
Лори решила, что нужно еще раз позвонить отцу. Вчера вечером он выглядел таким усталым, и его обычно румяное лицо было бледным.
Когда она позвонила ему по пути на работу, он ответил, что только что залез под душ и что с ним все в порядке.
«Не в порядке», – подумала Лори.
Сейчас она поднялась и направилась обратно к креслу, стоящему позади камеры.
– Я собираюсь быстренько позвонить отцу, пока Элисон не пришла, – объяснила она Алексу.
– Конечно, – теплым тоном ответил тот.
Но пока она набирала номер и ждала ответа, адвокат чувствовал ее нарастающую нервозность.
– Он не отвечает, – сказала Лори.
– Пошлите ему СМС, – предложил Алекс.
– Нет, вы не понимаете! На мой звонок отец ответил бы даже в тот момент, когда целовал бы руку папе римскому.
– Как вы думаете, чем он может быть занят? – спросил адвокат.
– Может быть, он узнал что-то о Синеглазом и не хочет говорить мне, – дрожащим голосом произнесла Лори. – Или у него опять приступ аритмии.
Алекс Бакли сочувственно смотрел на молодую женщину, с которой вдруг разом слетел весь флер профессиональной властности. До сих пор его удивляло, как она, при том, что убийство ее мужа остается нераскрытым, а ей самой и ее сыну грозит опасность, решилась делать программу о неразгаданных преступлениях. Но теперь Алексу стало понятно, до какой степени она полагалась на своего отца.
В свое время Бакли просмотрел все отчеты об убийстве Грега Морана. Фотография, на которой тридцатилетняя вдова, опираясь на руку отца, выходит из церкви следом за гробом мужа, отпечаталась в его памяти.
Он знал, что отец Лори неожиданно ушел из полиции, чтобы присматривать за внуком.
И если теперь что-то случилось с Лео Фэрли, значит, защиты от Синеглазого, на которую так полагалась Лори, больше не существует.
– Лори, кто лечащий врач вашего отца?
– Его кардиолог – доктор Джеймс Моррис. Они с отцом дружат вот уже сорок лет.
– Тогда позвоните ему и спросите, не обращался ли ваш отец к нему.
– Это хорошая идея.
В дверь постучали. Алекс рывком поднялся на ноги. Когда Грейс заглянула в комнату, то вопрос, который она собиралась задать, – «Вы готовы?» – замер у нее на губах. Она увидела встревоженное выражение на лице Лори, держащей мобильник возле уха, услышала реплику Алекса: «Дайте ей минутку», – и закрыла дверь.
– Ты был прав, Лори ужасно встревожилась, когда я сообщил ей, что ты в больнице, – сказал доктор Моррис Лео Фэрли. – Но я сумел ее успокоить. Она приедет к тебе сразу после съемок, и, как я и предлагал, вы вдвоем позвоните Тимми.
– Да, так легче – знать, что не придется выдумывать, что бы такое ей солгать, – признал Лео. – Ты сказал ей, что я выйду отсюда завтра?
– Я сказал ей, что выпишу тебя утром, если у тебя не будет новых приступов. Еще я сказал, что за все сорок лет моей медицинской практики ты самый капризный пациент, какой у меня был. Полагаю, именно это ее и успокоило, Лео.
Фэрли с облегчением рассмеялся.
– Хорошо, я в это поверю. Но я капризный только потому, что чувствую себя беспомощным, когда все эти датчики и капельницы приковывают меня к постели.
Доктор Моррис постарался, чтобы сочувствие, которое он испытывал, не прозвучало в его голосе.
– Давай надеяться, что у тебя больше не будет сбоев сердечного ритма, Лео. И я могу заверить, что если ты заставишь себя сохранять спокойствие и, возможно, посмотришь какую-нибудь телепостановку, то завтра утром ты уже отправишься домой.
Бруно с ликованием слушал запись. Хакнуть телефон Лео было блестящей идеей. Фэрли уже позвонил начальнику лагеря и сказал, что находится в больнице. И теперь Бруно знал, что Лори и ее отец вместе будут звонить Тимми сегодня вечером.
«Если Лео и Лори поговорят с Тимми около восьми часов, они будут уверены, что все в порядке, и им в голову не придет звонить ему снова до завтрашнего вечера, – думал Бруно. – Я надену полицейскую форму и приеду в лагерь в десять часов. Скажу тому, кто там за все отвечает, что дедушке пацана стало хуже. Если они позвонят в Маунт-Синай, там подтвердят, что в больнице есть такой пациент, но никаких сведений о его состоянии не дадут. Это обязательно сработает».
Бруно был так уверен, что начал подготовку к своей вылазке. В кладовке купальни он положил одеяла и подушку. Будет слишком опасно размещать Тимми в спальне при домике. Мальчишку придется связать и заткнуть ему рот кляпом. Бруно знал, что необходимо соблюдать распорядок дня: рабочий фургон из «Идеального поместья» должен забрать его в конце дня и привезти снова завтра утром. Нужно привезти овсяные хлопья и апельсиновый сок для Тимми. Бруно всегда привозил с собой в пакете свой обед, так что никто не увидит ничего необычного.
Съемочная бригада постоянно оставляла повсюду копии рабочего расписания. Бруно знал, что завтра Пауэлл будет последним давать отдельное интервью, а потом всех будут фотографировать за завтраком, так же, как снимали для начальной сцены.
«Тогда-то и будет наш с Тимми выход, – подумал он. – Я буду держать его за руку и приставлю к его голове ствол. Прикажу Лори выйти, пригрозив пристрелить его. Каждая любящая мать в такой ситуации бросится спасать своего ненаглядного сыночка».
Он рассмеялся низким отрывистым смехом, потом открыл дверь купальни. Выпускница с мужем-калекой сидели на скамье возле бассейна.
Бруно начал тщательно изучать цветы вокруг купальни, выискивая малейшие признаки беспорядка.
«Завтра утром эти цветы обагрятся кровью, – ликующе подумал он. – Кровью матери и сына. Как уместно, что они умрут вместе, пусть даже мне потом не удастся уйти».
– Я была права, – прошептала Лори, завершив звонок. – Доктор Моррис сказал, что сейчас они снимают кардиограмму папы, так, на всякий случай. Но можно ли в это верить?
– Лори, что именно сказал врач? – спросил Алекс.
– Что вчера вечером у папы была аритмия. – Дрожащим голосом Лори начала объяснять, что ей сообщил доктор. – Я знаю причину этой аритмии. Папа боится за меня из-за того, что я делаю эту передачу. Он думает, что один из этих шести человек – убийца, который под давлением может пойти вразнос.
«Может быть, он и прав», – подумал Алекс, но вслух произнес:
– Знаете, Лори, когда вы вечером закончите работу, давайте я отвезу вас прямо в больницу. Вам не придется ждать студийный фургон. Пусть Джерри и Грейс займутся погрузкой оборудования.
Потом, повинуясь внезапному порыву, он добавил:
– Я подожду в холле больницы, пока вы навещаете отца, а потом мы пойдем поужинать, если у вас нет других планов.
– Я планировала вечером съесть вместе с отцом по гамбургеру. Как экс-полицейский номер один, он всегда хочет знать в подробностях, как прошел день.
