— Куда?
— Бар у нас так называется — «Айриш Бастардс». Местные жители зовут — «Ублюдки». Подожди, только собаку подниму. До бара идти три минуты.
Через пять минут мы вошли в небольшой районный паб. О ценовой политике бара говорило то, что Юля даже не стала переодеваться, так и осталась в джинсах и свитере. Впрочем, они больше подчеркивали ее красоту, чем униформа «Распутья».
— Видишь, здесь только ты и я. Может, кто-то из завсегдатаев появится.
Да, видеть подобные бары мне случалось в рабочих районах Ливерпуля, в одном из которых впервые сыграли «Битлы». Только это была Англия, шестидесятые. Обнаружить такое заведение на окраине Москвы через десять лет после начала двадцать первого века удивительно.
Бар был милый и недорогой. Две небольшие комнаты, разномастные стулья, простые деревянные столы, на которых громоздились игры «Манчкин», «Цитадели», «Каркассон», «Колонизаторы», «Уно». Занимательно выглядели стены, украшенные вымпелами команд английской Премьер-лиги.
— А это что? Дети сюда ходят?
— Что ты! Пиво, накурено. Тут и график подходящий — чтобы выпить после работы тем, у кого она есть. Но знаешь, в настольные игры сейчас играют многие взрослые — студенты или безработные. Это же не стрип-клуб. Сидишь себе со стаканом пива весь вечер, да и ладно. Смотри!
Она указала на черную доску над стойкой бармена. На ней были записаны имена Сергей, Тимофей, Илья, еще один Сергей, какой-то Заяц, Антон… А также даты и суммы.
— А это что?
— Черная доска. Должников записываем. Много их. До зарплаты берут, потом отдают. Такой вот круговорот в природе. Хоть валюту под эти долги выпускай. Кстати, все отдают обязательно. Не хотят место терять.
В баре появилось несколько посетителей. Юля встала.
— Сейчас приму, принесу заказ и вернусь. Заодно меню посмотри.
Я понял: с бензином сегодня мне придется распрощаться. Ладно, авось дотяну до дома, завтра где-нибудь займу или продам свой ноут, на пару недель хватит, а там и машинку мою кто-нибудь купит. Заглядывать дальше не хотелось. Карьера Родиона Романовича Раскольникова представлялась вполне реальной и даже привлекательной…
Я посмотрел меню — цифры с правой стороны были на удивление гуманными.
Вошли какие-то люди с золотыми лохмами и музыкальными инструментами в чехлах, разместились, Юля принесла им пиво и присела.
— Постоянные клиенты.
— Что-то будешь?
— Да. Если стейком угостишь…
— Угощу.
Стейк стоил пятьсот рублей. Наверное, самая низкая цена во всей Москве. Из кого сделан этот стейк, думать не хотелось.
— А пить что будешь?
— Чай.
— И все?
— Давай еще самбуку.
Посчитал приблизительную сумму заказа в уме и сказал:
— А я что-то есть не хочу. Возьму черного чая, какой тут есть?
— Да любой.
Чайная карта была приличная.
— Попробую обычный с чабрецом, а там разберемся. «Лапсанг сушонга» у вас ведь нет?
— Как это нет? Есть. Обижаешь.
Да, окраинный бар, где могут «лапсанг сушонг» подать…
— Запах тебя не смутит?
— А я с детства люблю лыжную мазь. Помню, когда папа звал на лыжах кататься, часами могла их натирать. Только чтобы на мороз не тащиться.
Надо же, она просто читала мои мысли.
Забавное место. Вообще общение с Юлей — сюрприз на сюрпризе.
— «Лапсанг сушонг»? — переспросила она.
— Да. Есть я не сильно хочу. Возьму супчик по рецепту монахов.
— Супчик для огнеедов. Запивать сразу надо. У нас его под виски берут, и то говорят, неизвестно, что обжигает больше. Возьми лучше два чайника чая.
— Один чайник, но большой.
— Окей.
Юля не стала записывать заказ, а просто подошла и передала его повару. Вскоре она появилась с чаем и самбукой.
— Поскольку я и официант, и потребитель, то подожгу все сама.
Известный огненный ритуал — и самбука пошла внутрь.
— Рассказывай, в чем дело? — спросила Юля.
— Понимаешь, я влип в расследование.
— Ты еще и частный сыщик? Я помню, что менеджер.
— Частный сыщик из меня «как из Промокашки скрипач». Хотя мой друг…
— Кто он? Познакомь. Детективы люблю.
— Вот так всегда. Самые красивые девушки всегда достаются твоим друзьям. Учти, он еще старше, чем я.
— Ладно, ладно, учту. Что случилось?
Коротко, минут за двадцать, описал ситуацию с автобизнесом Олега и объявлением.
— Думаю, может, кого-то из твоих подружек нанять? У кого есть энтузиазм, актерские способности и нет особой стеснительности? О чем я, на все «Распутье» только в тебе одной стеснительность и квартирует.
— Да, надо подумать. Подожди. Я сейчас. Тем более клиенты пришли.
Вошла стайка девушек. Они быстренько заказали себе пива и ухватились за одну из настольных игр, кажется, за «Колонизацию». Юля вернулась и стала комментировать: эта слишком жадная, та играть не умеет.
— Слушай, ты будешь смеяться, но предложить мне некого. У нас все либо актерствовать не могут, либо… зачем им это надо? Вот сама бы я взялась с удовольствием, да времени нет. Очень деньги нужны, все время зарабатывать приходится.
— Так не бесплатно же.
— Я с тебя теперь денег не возьму. Вот угостил меня, и спасибо. Что я, не вижу?
— Юля…
— Ты сам понимаешь, сколько тут платят, а мне надо на новый компьютер зарабатывать. Подожди, пойду заказ принесу девчонкам.
Юля отошла к девушкам. Я вышел из бара и под косым, противным ноябрьским дождем дошел до машины, открыл заднюю дверь, залез в багажник. Через минуту вернулся.
— Ты курить ходил, что ли? — спросила Юля. — Хотя не куришь, а у нас не запрещено.
Это точно, курить разрешалось[44]. Было понятно, что к вечеру в баре можно будет повесить топор. Даже три юные девушки лет двадцати, которые расставляли фигурки колонизаторов и прокладывали через весь стол пластмассовые дороги, дымили от души, хоть и какой-то тонкой корейской дрянью.
Я положил на стол сверток — дорогой пакет из датского универмага.
— Разверни.
— Что это?
Ноутбук был самой обычной марки «Ай-Би-Эм», но корпусом происходил от одного из самых дорогих датских дизайнеров. Я купил его в Копенгагене, еще будучи топ-менеджером. Не знал, что это последний день, когда я могу назвать себя этим гордым словом. Сколько он стоил, не скажу. За эти деньги можно купить очень хороший велосипед. Коллеги выпендривались фирменными часами, а я собирался выпендриться ноутом.
— Какая красота! Откуда?
— Из Копенгагена.
— Вау, какой замечательный!
— Это тебе. Тебе ведь нужен.
— Сашка, ты с ума сошел?
— Уймись, делать мне с ним нечего. Комп для работы у меня есть. Продать его как дизайнерский — не поймут, не купят. А за обычный ноут сколько дадут?
Продать его я, если честно, собирался, причем завтра, но не скажу.
— Я не приму, Саша, у нас с тобой нет личных отношений.
— Юлька, ну продам я его, ну проем за две недели. Видишь, весьма неординарная вещь. А так я буду знать, что он в хороших руках.
— Ты правда хочешь мне его подарить?
— Правда. Сразу предупреждаю, что взамен я ничего не хочу.
— Спасибо. Знаешь, а я возьму. Только без «взамен» не получится.
— Юля, ты все равно не будешь ко мне благосклонна.
— Не буду, ты не в моем вкусе.
— А что тогда?
— Тогда я роль сыграю. Тем более мне это интересно. И тут я ничего толком не зарабатываю.
— Давай я тебе тогда еще и заплачу.
— Ни под каким видом.
Через два часа торга мы обо всем договорились. Юля заказала еще одну самбуку, я — безалкогольного пива, которое с большим трудом, но нашлось в баре. Сделку надо обмывать, а безалкогольное пиво хоть и считается первым шагом к резиновой женщине, но все-таки пиво.
— Александр, за будущие приключения. Где там контакты агентства? Завтра отчитаюсь.
Мы осмотрели бар. Народу прибавилось, и бармен периодически делал Юле знаки о том, что ей надо пойти и выполнить свой официантский долг. Возле барной стойки появился смутно знакомый человек. Я узнал солиста ансамбля, которого мы слушали по дороге в Белоруссию.
— А это?..
— Именно, солист «Руку сломало». Он недалеко живет, заходит. Ненадолго, конечно. И сам понимаешь, на черной доске не висит.
Да, не я один оценил уют этого бара. Студенты, музыканты, несколько местных жителей, все те же девушки, играющие уже шестую партию.
— А тебе какая из них нравится? — спросила Юля.
— У крайней формы выдающиеся…
— Формы, конечно, выдающиеся. На среднюю посмотри.
Я посмотрел: очень мягкие черты, очки, а в глазах чертики.
— Ты фигуру не видел. Она иногда в платье ходит — ноги очень интересные. Тебе бы понравились. Я с ней общаюсь, бывает, сажусь поболтать, когда народа нет. Все думаю — может, в наш стрип отправить, предложить ей поработать? Она приживется. Внутренний огонь и безбашенность. Может, и предложу. Не в филологах же девушке ходить.
