— Как прошел день, — нарушил я молчание, — мама?
— Я была в клинике, где лежат дети, больные лейкемией. Надо организовать сбор средств в их пользу. Думаю, кого бы привлечь? Нужны звезды.
— Хочешь я тебе помогу? — великодушно предложил я, планируя взять на себя как раз звезд.
— А как же твоя работа?
— Я уволился.
— Что-то случилось? — с тревогой спросила она.
— Представляешь, Сгорбыш, я тебе о нем рассказывал, помнишь? Так вот: он умер.
Она вздрогнула:
— Как-как?
Отец сурово сказал:
— Леонид, тебе не кажется, что это неподходящая тема для беседы за столом? И при даме. Если ты хочешь поговорить о смерти, это мужской разговор. После ужина поднимемся в мой кабинет и все обсудим.
— Хорошо, — весело сказал я. — Поговорим о чем-нибудь приятном. Мама, каковы последние светские сплетни?
— Откуда мне знать? Я была в больнице.
— Сегодня неудачный день, — притворно вздохнул я. — О чем бы мы ни говорили, все время возвращаемся к теме смерти.
— Скажи лучше, когда ты женишься, — улыбнулся отец.
— О! Это интересно нам всем! Ответ неизменен: как только найду подходящую девушку.
— Я слышу это уже десять лет.
— Но разве в девятнадцать не ты запретил мне жениться?
— Это была плохая девушка, она хотела тебя обмануть.
— Если бы ты знал, скольких девушек обманул я…
— Леонид, — мама покачала головой. — Я не понимаю, в кого ты такой?
— Разве среди моих предков все были очень благопристойные? И зануды. Надо заняться геральдикой, раз вопрос возник.
— Ну, хватит! — резко сказал отец. — Я вижу, разговор не клеится. Леонид, у меня к тебе пара вопросов.
— Ах, вот в чем дело! — сообразил я. — Вот почему вы оба такие напряженные! У меня тоже нет аппетита. Предлагаю вариант: сначала мы решаем вопросы, а потом пьем кофе. Я не буду ужинать, но не откажусь от десерта. Мне хочется сладкого.
— На десерт местная клубника, — сказала мама. — Она сейчас самая сладкая.
— Тем более! Я обожаю клубничку в это время года!
Я скомкал салфетку и поднялся, отец тоже встал. Поднялась было и мать, но отец ее остановил:
— Эва, сиди. Мы сами разберемся.
Мама опустилась на стул, лицо у нее было измученное. Отец направился к дверям, я следом. К моему удивлению, мы не поднялись наверх, а вышли на крыльцо. Он широкими шагами направился в гараж. Ах, вот в чем дело!
— Объясни мне, — отец указал на заплатку, — что это?
— Малость поцарапал, — сказал я с видом простачка.
— Леонид, не паясничай! Ты прекрасно владеешь русским языком, равно как и английским с французским. Я сам нанимал для тебя лучших преподавателей. Изволь говорить правильно и по существу.
— Что ты со мной, как с ребенком? — разозлился я.
— А кто ты? Мужчина? Тогда что это? — Он вновь указал на кляксу.
— Дырка от пули, — отчеканил я. Он посерел:
— Ты с ума сошел!
— Я уходил от погони, они стреляли в меня из автоматов.
Отец прислонился к капоту машины. Пепельными губами еле выговорил:
— Если с тобой что-то случится… Я же их живьем закопаю!
Я и не думал, что он так сильно меня любит. Мне стало не по себе.
— Папа, успокойся. Ситуация под контролем.
— Кто они?
— Не знаю. Какая-то мафия.
— Чем занимаются?
— Понятия не имею! Клянусь!
— И что ты натворил?
— Не я. Сгорбыш. Сделал какие-то снимки. За ними и охотятся.
— Опять Сгорбыш! — раздраженно сказал он. — Вечно этот Сгорбыш!
— Но…
— Не смей меня перебивать! Отныне сиди дома! Я сам с этим разберусь!
— Ты забыл, что я уже совершеннолетний. Мне не нужна твоя армия. Мне требуется твоя помощь.
— Какая именно?
— Во-первых, дай мне оружие.
— Ты умеешь с ним обращаться?
— Нет, но я научусь.
— Я не понимаю, Леня, что с тобой, — мягко произнес он. — Какой-то фотограф…
— Когда я за границей обходил шаг за шагом бордели и покуривал травку, тебя это меньше волновало.
— Потому что я знал: это пройдет. Болезни лечатся. А дурь нет. Сиди дома.
— Нет. Я должен разгадать загадку Сгорбыша.
— Какую еще загадку? — подозрительно спросил он.
— Он оставил мне конверт.
Я перечислил содержимое.
— Ну и что? — спросил отец. — Выброси этот мусор — и дело с концом.
— Это шифр.
— Леня, не смешно.
— Да что вы заладили: не смешно, не смешно! Мне тоже не до смеха. Я хочу оружие и миллион долларов. Наличными.
На лице моего отца появилось подобие улыбки. В отличие от нас с мамой он улыбаться не умеет. Его улыбка похожа на тень. За ней все время что-то прячется.
— Я никогда не думал, что твои карманные деньги достигнут таких астрономических сумм.
— Разве я не твой единственный сын?
— Лучше бы ты попросил новую машину.
— Я не хочу машину. Я хочу истину.
— За деньги?
Он расхохотался. Улыбаться он не умеет, а вот смеется искренне, от души. Вытирая слезы, мой папа сказал:
— Леня, сынок. Ты и в самом деле думаешь, что за миллион долларов купишь истину? И что ты с ней будешь делать? Через пять минут ты скажешь: какого черта? Да лучше бы мне всего этого не знать! Надо покупать ложь, сынок. Вот за что стоит платить большие деньги. Чтобы все время слышать лишь то, что тебе хочется. Чтобы видеть себя таким, каким хочешь видеть. Мало ли, что говорит твое отражение? Имеет значение лишь то, что о нем говорят. Плати за ложь, сынок. Тогда жизнь твоя будет легка и приятна. Дался тебе этот фотограф?
— Это был гениальный фотограф.
— Э, — махнул рукой он. — Такого добра! Гениев не сеют, они сами родятся. Природа-мать щедра к нам, простым смертным.
— Я сам не знаю, что со мной происходит. Но мне действительно нужно оружие.
— Хорошо, — кивнул отец. — Пистолет я тебе дам. А денег не дам.
Теперь расхохотался я:
— Ты, папа, прирожденный бизнесмен! Всегда так делаешь? Сбиваешь цену сразу вдвое? Я получил ровно половину того, что просил. И попробуй-ка я сказать, что меня обидели. Мог ведь не получить ничего.
— Разве оружие — мало? С моей стороны это большая уступка, сынок. Я же твой отец. Меньше всего я хочу, чтобы тебя убили. Подумай о матери.
— Я все время о ней думаю. Сейчас я думаю, что нам надо вернуться в гостиную.
— И последнее: ты уверен, что тебе не нужна охрана?
— Я буду жить здесь. Моя квартира ненадежна.
Он кивнул и сказал с удовлетворением:
— Здесь тебя никто не тронет.
— Да уж! — не удержался я. — Эти стены выдержат любую осаду! Но, надеюсь, я не под домашним арестом?
— А куда тебе надо?
— На свидание.
Я вспомнил Олесю. Мне и в самом деле до зарезу надо быть завтра в Сокольниках. В истории номер два тоже был криминал. Мне необходимо с этим разобраться.
— Я не стану тебе препятствовать с одним условием, — сурово сказал отец.
— Какое условие? — насторожился я.
— Ты будешь ездить на свидания с условием, что скоро женишься. Хватит гулять.
— Ты на меня давишь! — возмутился я.
— Мне пора иметь внуков, — возразил он.
— Ты хочешь сделать меня несчастным!
— Есть счастливые браки и без любви.
— Тебе хорошо говорить! У тебя есть мама! Я тоже так хочу!
— Не сравнивай себя и меня, — нахмурился он. — Я по натуре однолюб.
— Я тоже.
— Хватит врать. Нас ждет десерт.
Он хлопнул меня по плечу и указал на дверь. Я понял, что аудиенция у Его Королевского Величества окончена. Интересное место он выбрал для собственного сына: гараж. И условие поставил неприемлемое. Жениться! Похоже, я поступлю, как в известной сказке. Там король сказал, что выдаст дочь замуж за первого встречного. Так он и сделал. И, кстати, она была счастлива: избранник оказался переодетым принцем. Не поступить ли и мне так? На авось. Выйти на улицу и подойти к первой же встречной, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо. Я вздохнул: смотря какая улица. Ежели, к примеру, выйти на Тверскую…
Что за времена, а? Что за нравы? Жениться! На ком, спрашивается? На ком жениться человеку, который любить не способен? Ну нет в моем сердце ни единого стоящего чувства. Кроме желания отмстить за смерть безвестного фотографа. Кстати, природа этого желания непонятна. Папа прав: кто он мне?
День закончился мирно: я получил пистолет. Папа отпер сейф и показал мне всю коллекцию со словами:
— Выбирай.
Я с горящими глазами схватился за дуэльный пистолет, такой он был красивый.
— Ставлю на автоматы, — вздохнул отец. — Дуэльное оружие хорошо для ближнего боя. С десяти шагов, лицом к лицу, против него нет шансов. Но пуля-то всего одна!
Я неохотно положил дуэльный пистолет обратно и взял «беретту». На оружие отечественного производства что-то меня не тянет. Я взвесил оружие в ладони и прицелился в стену. Почувствовал приятную тяжесть в руке и холодок под сердцем. Мое лицо неуловимо изменилось, рот отвердел, в глаза застыла сталь. Я чувствовал это.
