— Не думаю, что мне бы это было приятно.
Глэдис шумно отхлебнула чай.
— А я хочу увидеть свою фотографию. И добьюсь этого, вот посмотришь! Пара репортеров уже ходили тут за мной по пятам, но я им задешево ничего не собираюсь продавать. Так я им и сказала. И еще сказала, что все уже выложила инспектору Лэму из Скотленд-Ярда и он мне велел ничего никому больше не сообщать до судебного разбирательства. Потом я сказала этим ребятам: «Вообще-то я и сама могу написать про все в газету», а один, рыжий такой, который понахальнее — они все нахалы, — и говорит: «Неужели вы писать умеете?» А я ему говорю: «Да, мистер Нахал, и писать умею и еще кое-что». А он сказал: «Уж это точно!» и сделал два снимка. На самом-то деле я так ничего ему и не сообщила, кроме как про семью, да про поместье, да про то, как все вокруг восхищались миссис Леттер. Если хотят чего узнать — пускай раскошеливаются. Кроме них, найдутся и другие, которые заплатят.
Полли что-то ответила, но мисс Силвер не расслышала: девушка говорила слишком тихо. Глэдис допила чай, потянулась за чайником и сказала:
— Ой, да перестань ты! Что проку жить, если не поразвлечься вдосталь, пока молодая? Лучше подумай, может, и тебе есть чего рассказать, тогда тебя тоже вызовут в суд. Сейчас-то пока будет местное разбирательство, но когда начнется процесс…
— Кого ж они будут судить? — раздался испуганный голос Полли.
— Не знаю точно, но догадываюсь. А ты нет?
— Нет, конечно!
Глэдис рассмеялась:
— А кто за ней шпионил и застал ее в комнате мистера Энтони? Кому теперь достанутся ее деньги? Она сама мне говорила не далее как в четверг утром, что ноги ее здесь больше не будет, что первое, что она сделает, как приедет в город, — это изменит завещание. Она и меня собиралась с собой забрать. Вот зажила бы я тогда!
— А я не хотела бы, наверно, жить в Лондоне.
— Ну и дурочка! Сама своей выгоды не понимаешь. Я тоже не понимала: вышла вон замуж за Джое Марша и застряла в этой дыре.
— Разве… разве ты его не любила?
Глэдис рассмеялась. Мисс Силвер нашла, что смех у нее очень неприятный.
— Любила?! Скажешь тоже! Я болела и сидела без работы, а он хорошо зарабатывал. Дура я была, вот и все. Я же одна из главных свидетельниц в громком деле об убийстве, понимаешь? У меня, может, будет куча предложений, и я смогла бы еще и выбирать. Так обычно и случается со свидетельницами. И выбрала бы уж кого-нибудь с большими деньгами, будь уверена, и зажила бы весело, если бы не была уже связана с Джое. Ладно, теперь это легко исправить, не на всю же жизнь я к нему привязана. Одно меня утешает, хоть денежек подработаю еще, и побольше, чем Джое.
— Не следовало бы тебе такое говорить.
— Да неужели? — снова рассмеялась Глэдис. Ее смех определенно действовал на нервы мисс Силвер.
— Погоди и увидишь, Полли Пелл! Мне есть что рассказать, только я до поры до времени не хочу. Я хочу всех удивить, чтобы шум пошел!
— Ты это про что?
— А про то, что могу вполне затянуть петлю у кое-кого на шее, если захочу! В этом доме кто-то скоро будет болтаться на виселице благодаря моим показаниям. И мои фотографии будут в газетах, и все будут про меня говорить. Эти репортеры свое дело знают, распишут меня, да еще как! Будут писать что-нибудь такое, как, например: «голубоглазая Глэдис Марш, с золотистыми волосами»; или я буду у них называться «очаровательная блондинка». Увидишь, все про меня станут писать. Я не я буду, если не сумею этим как следует воспользоваться. Ты еще пожалеешь, что не оказалась на моем месте!
— Ну уж нет! — весьма решительно сказала на этот раз Полли.
Мисс Силвер услышала, как кто-то идет со стороны холла, поставила стакан на место и двинулась навстречу. Это оказалась Джулия Вейн. От ее внимания не ускользнуло то, что, помимо необычной бледности, на лице девушки лежала печать решимости, которую за завтраком она не наблюдала. Каково бы ни было ее намерение, мисс Силвер помешала его осуществлению.
— Мне бы хотелось, чтобы вы уделили мне немного времени, мисс Вейн, — сказала она и притворила за собою дверь.
Джулия посмотрела поверх ее головы в сторону кухни.
— Я собиралась поговорить с миссис Мэнипл. Она на кухне?
— Нет, ока все еще в кабинете с сержантом Эбботтом. Я не задержу вас надолго. Давайте пройдем в гостиную.
Джулия неохотно повернулась и пошла вперед, всем своим видом выражая молчаливый протест. Дом больше не принадлежал ни им, ни тем более Джимми. Их жизни, их действия, слова, которые они произносили, как и то, о чем они говорить не решались, — все это находилось теперь в постоянной зависимости от того кошмара, в котором они существовали. Она обернулась и поймала на себе сочувственный взгляд мисс Силвер.
— Всегда самое лучшее — сказать правду, — ласково проговорила мисс Силвер.
— Неужели? — воскликнула Джулия. В ее голосе прозвучала вся горечь и боль, которую она испытывала.
— Я в этом убеждена. Правда, мы это не всегда понимаем. И наше непонимание этого больше всего затрудняет расследование такого серьезного преступления, как убийство. Люди, которым всегда есть что скрывать, продолжают это делать и во время расследования. Это может быть какое-нибудь серьезное обстоятельство, это может быть пустяковый факт, но результат всегда одинаков: следствие начинает путаться и может пойти неверной дорогой. Даже люди, обычно правдивые, в критические моменты склонны прибегать ко лжи. Но, как правило, их попытки в этом направлении успеха не имеют. Ложь требует определенных навыков, и полицейского с его огромным опытом им редко удается обмануть. Поэтому говорить правду гораздо предпочтительнее, да и безопаснее, чем беспричинно лгать.
Джулия смотрела на мисс Силвер, и те фразы, которые она заготовила заранее, вроде «почему вы решили, что я лгу?» или «мне нечего скрывать» застряли у нее в горле. Вместо этого она тихо сказала:
— Но я не скрываю ничего серьезного, правда.
Лицо мисс Силвер осветилось улыбкой.
— Спасибо, детка. Мне бы хотелось, чтобы вы мне всегда доверяли. Сокрытие ни к чему хорошему не приведет. От него не выигрывают ни те, кто обычно говорит правду, ни лжецы. Ничто так больно не отзывается на обществе, как кажущаяся безнаказанность преступления. Потому я и сказала, что правда — всегда лучше. А поговорить я с вами хотела о мисс Мерсер.
Мисс Силвер заметила, как лицо Джулии снова сделалось напряженным, и она добавила:
— Понимаете, я слышала, что она сказала.
Джулия с трудом разомкнула губы и спросила:
— Что вы слышали?
— Слышала, как она произнесла дважды: «Что я наделала!»
— Она говорила во сне!
Мисс Силвер слегка наклонила голову, как бы принимая это объяснение, и продолжала:
— Давно у нее эта привычка бродить во сне?
— Да. Это случалось после смерти ее отца.
— Он умер внезапно?
Джулия кивнула:
— Да, это была автокатастрофа. Ночью. Все ужасно переживали.
— Вполне возможно, что в аналогичных прискорбных обстоятельствах, при шоке от случившегося это могло с ней опять повториться. Вероятно, о скорби в данном случае говорить и не стоило бы. Вряд ли сама по себе смерть мисс Леттер могла быть воспринята ею, как личная утрата. Вы можете меня просветить по этому поводу или хотя бы подтвердить, что это мое наблюдение справедливо?
Широко открытые, печальные глаза Джулии смотрели прямо на нее, когда она проговорила:
— Вполне справедливо. Никто из нас не испытывал ни малейшей симпатии к мисс Леттер.
— Значит, привычка мисс Мерсер бродить во сне была вызвана просто шоком. Когда я вышла из своей комнаты и последовала за ней, то вы уже меня опередили. Потом вы догнали ее и задержали. В этот момент ее лицо было обращено к гостиной. Интересно, что бы она стала делать, если бы вошла туда? Ваше прикосновение прервало ход ее мыслей. Я стала подниматься к себе, но успела услышать, как она произнесла: «Что я наделала?»
При последних словах мисс Силвер Джулия отвернулась и подошла к камину. На каминной доске стояла ваза с увядшими розами. Со среды комнату не убирали и цветы не меняли. На мраморе лежала кучка ярко-красных лепестков. Джулия стала сметать их в ладонь, и ей вдруг вспомнилось, как в тот вечер Минни стояла на этом же месте. Она видела ее так же ясно, как будто это происходило сейчас: Минни стояла, полуотвернувшись от остальных, чуть ссутулившись, словно у нее не было сил выпрямиться, и по одному собирала опавшие лепестки в узкую, чуть дрожавшую ладонь… Резким движением Джулия отогнала от себя это воспоминание. Лепестки упали в камин, и, громко разрыдавшись, Джулия воскликнула:
— Она не убивала! Она этого не делала!
— Если вы абсолютно уверены в этом, то незачем так мучить себя, — отозвалась мисс Силвер, не сводя с нее внимательных глаз.
Джулия прерывисто вздохнула.
— Абсолютно уверена! Любой, кто ее хорошо знает, вам скажет то же самое!
