– Угу, – кивнул Федор, взяв бокал. – Вечная.
– То есть?.. – насторожился Сергей.
– А то и есть: месяца не прошло, как закопали там Алешку. – Федор отпил из бокала, аккуратно поставил его, затянулся сигаретой. – Убили его. Застрелили. Как собаку.
– Убийц нашли? – осведомился Ренат.
– И не найдут, – заверил Федор. – Кому он нужен?
– Я так не думаю, – возразил Сергей. – А за что его убили?
– Зачем тебе это? – спросил с вызовом Федор. – Скажи честно, чего ты хочешь? Имей в виду, тебе меня не обмануть, я своей дырявой шкурой чую ложь.
От досады у Сергея заходили желваки на скулах. Невидимый щит мешал пробиться к инвалиду, он не мог нащупать к нему подходы. В этом калеке, чувствовалась сила, превосходящая его собственную. В Федоре было нечто стержневое, сжатое, как пружина, такое ощущение, будто он пришел сюда со своей целью и теперь проверяет, сгодятся ли ему эти двое. Нищий, просящий милостыню, но с пистолетом за пазухой – разве это нормально? Как же с ним вести диалог? А чем, собственно, рискует Сергей, если скажет ему правду? Тот же Кабан наверняка догадался: два налетчика выбивали из него сведения не для того, чтоб выпить по сто грамм с убийцами и пожурить их, – мол, нехорошо так поступать. Решив, что ничем не рискует, Сергей сказал:
– Семью нашего друга Глеба Спасского подло расстреляли у него в доме. А Глеба повесили. Я хочу знать, кто это сделал. И узнаю.
– Тебе их не достать, – с сожалением произнес инвалид, будто это была и его давнишняя мечта.
– А я достану, поверь. И если у тебя есть что нам сказать, то говори. Нет – мы будем не в обиде.
Федор откинулся на спинку коляски, пристально вглядываясь в собеседников, поднес ко рту сигарету, вернее, то, что от нее осталось. Вдруг Сергею показалось, что инвалид живет за гранью, в каком-то параллельном мире, не имеющем отношения к реальному. Его слова и звучали оттуда, отстраненно, будто предназначались не Сергею с Ренатом, а кому-то другому.
– Спрашиваешь, за что Лешку убили? Испугался он. Если сделал выбор и идешь к цели, то нельзя делать шаг назад. – Внезапно он словно очнулся, вернувшись наконец в этот мир. – Каждый год мы должны проходить медкомиссию, доказывать, что у нас не выросли ноги-руки, как ногти на пальцах. Это очень унизительно. А в нашем городе существует неформальная организация ветеранов, людей побывавших на войнах, которым повезло остаться целыми. Некоторые из них занялись бизнесом, делают успехи. Они-то и создали реабилитационный центр для покалеченных, упростили процедуру прохождения медкомиссии, добились, чтоб принимали нас в один день и чтоб мы не торчали в очередях. Но содержать врачей, психологов, уборщиц, и тому подобное – дело расходное. Правительство что-то там кидает, но мало, мы же отработанный материал. Ребята искали спонсоров и, надо сказать, находили. Но откуда им было знать, что не все спонсоры порядочные? Некоторые имеют свой интерес.
– В чем именно? – полюбопытствовал Ренат.
– В людях, – ответил Федор. – Думаешь, мы совсем никому не нужны? Мы умеем стрелять, и нас легко прижать. Улавливаешь?
– То есть появился человек, которому понадобились ваши навыки, – сказал Сергей. – Это Амбарцум Хабуров?
– Писарь. Амбарцума я видел всего пару раз и то случайно, но знаю его автомобиль, знаю, чем он занимается. Писарь делал подбор и выбрал Алешку. Началась психологическая обработка, проверка на готовность пойти на все ради денег. А у Лешки дела были совсем плохи – он не только ноги потерял, но и недержание мочи его доканало. Памперсы не на что было купить, пользовался презервативами. Несколько операций, возможно, исправили бы положение, но на это тоже бабки нужны. Дома мать с сестрой... В общем, он согласился. Но потом пожалел.
– А что он должен был делать? – спросил Ренат.
– Сидеть в инвалидной коляске там, где его поставят.
– И все?
– Нет, конечно. В его задачу входило вести наблюдение за некоторыми влиятельными людьми. Когда они приезжают на работу и когда уезжают, кто их сопровождает и сколько человек. Сколько минут им надо, чтоб дойти до двери в офис и сколько – от неё до машины, отвлекаются ли они во время этого перехода. И еще: в какой час в этом месте бывает наименьшее количество народа... Ну и так далее. Кто заподозрит инвалида в том, что он сидит на улице не ради ста рублей?
– А стрелять кто должен был? – Сергей догадался, для чего велось наблюдение. – Тоже Алексей?
– Только в крайнем случае, если во время покушения произойдет сбой. Для этого Алешку возили в специальный тир набивать руку. И стрелять он должен был вслепую, пряча ствол.
– Центр города... – покачал головой Ренат. – Народу полно в любое время.
– В центре средь бела дня стреляют чаще, чем ты думаешь, – сказал Сергей. – А не страшно, что менты загребут за убийство?
– Думаю, если б Алешке пришлось стрелять, это была бы его последняя минута. Его убрали бы прямо на месте.
– А зачем ты согласился, если все понимаешь? – спросил Сергей.
– Речь не обо мне. Об Алешке.
– И о Спасском, – напомнил Сергей.
– Вашего Спасского я знаю только по рассказам Лехи. Хотя он служил в другой части но, однажды все-таки столкнулся с ним. Он в плен попал с двумя пацанами, их куда-то везли, а ваш Спасский отбил. Короче, Лешка пробыл в плену всего два часа. Говорил, что мировой мужик ваш Спасский. Он встретил Леху примерно год назад, когда тот просил милостыню.
– Представляю, что с ним было, – вставил Ренат.
– Глеб пристал к Лешке: ты не должен попрошайничать, я тебе помогу, добьюсь и операций бесплатных, и коляску на автоматике, и работу найду. А Лешка понимал, что вырваться из когтей Писаря может только в гробу. К тому времени на проспекте Калинина одного застрелили, и хоть Лешке не пришлось доставать ствол, но подействовало это на него ужасно, нервы начали сдавать. Однажды он все рассказал Спасскому, видимо, надеялся, что тот действительно поможет ему выпутаться. А потом они что-то затеяли...
– Алексей не сказал, что именно? – недоверчиво спросил Сергей.
– Я сам догадался. Он изменился, будто допинг принял, в общем, кураж в нем появился. Бывало, я заходил к нему, а мать отвечала, что его нет дома, он у Спасского. Через несколько месяцев Лешка опять изменился, стал нервным, пугливым. Когда его нашли на пустыре застреленным, и со следами побоев, а вашего Спасского завалили вместе с семьей, я все сложил. Только не знаю, на чем они прокололись.
– Как ты к ним попал? – поинтересовался Ренат.
– Сам напросился после Лешки. Меня уже вели, то есть наблюдали за мной. Думаете, я у них один? Как минимум еще человек пять есть про запас.
– Как же они, понимая, что ты дружил с Алексеем и мог что-то знать, взяли тебя? – подловил его Сергей.
– В реабилитационном центре мы все друг с дружкой общались, а что я дружил с Лешкой, они не знали.
– Зачем тебе это? – недоумевал Ренат. – Ты же знаешь, чем все кончится.
– Никому не дано знать, что чем кончится, – с многозначительной ухмылкой произнес Федор. – Пусть попробуют меня пришить, парочку жизней я тоже отхвачу, а повезет, так и больше.
– В войну с ними решил вступить? – скептически произнес Сергей, на что Федор ответил со всей серьезностью:
– Так она идет. Никто не замечает, а она идет. Делят, делят... постреливают – вот тебе и война. Я не успел ничему мирному научиться, зато стреляю неплохо. Мрази не должно быть так много, как сейчас развелось. Трудно жить, елки-палки.
Нет, он не рисовался: вот какой я борец за справедливость, храбрый и умный, сам от себя тащусь. И ненависть не демонстрировал, значит, это его убеждение, позиция, с которой вряд ли его сдвинешь. И все же...
– Ты нас не знаешь, а разоткровенничался, – сказал Сергей.
– Я ж говорил: моя дырявая шкура...
– Не совсем убедительно, но ответ принимаю, – перебил его Сергей. – А что ты хочешь от нас?
– Я сразу понял: вы не просто так интересуетесь Алешкой и Спасским. И дармоедов во дворике раскидали вкусно. У вас есть цель, у меня тоже, но мне нужна помощь. А поскольку наши интересы сходятся в одной точке, то мы можем стать полезными друг другу.
– И какова твоя цель? – спросил Ренат.
– Писарь. Обещайте отдать его мне.
– Не мелковато плаваешь? – поддел его Сергей. – Писарь – не главный.
– Не главный, – согласился Федор. – Но он занимается этим по своей воле, ему нравится то, что он делает. Когда Лешку мочили, он там был.
Сергей не сказал ни «да», ни «нет»:
– Что еще можешь рассказать?
– Спрашивай, – коротко сказал Федор.
– Кого сейчас пасешь?
– Юриста. Ипполита Матвеевича Гутника.
– На фиг им юрист? – задумался Ренат.
– Мне не докладывали.
– Значит, получается, убийствами занимается большая группа людей? – выспрашивал Сергей подробности.
– Стреляет один человек, второй у него на подстраховке. Что потом с киллером – никому неизвестно. А когда подготовку ведут – да, здесь групповщина. Но проблему выстрелом не всегда решают, иногда договариваются. Это все, что мне известно от Лешки. Я человек новый, не больно-то они мне доверяют после него. Пока даже не сказали, зачем я веду наблюдение.
