(А ты как думал, Петр Ефимыч? Пришел, увидел, допросил? Ха! Да из Бельдюги даже сталинского призыва энкавэдэшники словечка выбить не могли. Притом что по тем временам выбить — совсем не метафора. На себе, слава богу, испытать не доводилось, но думается, что подкованными сапогами под ребра — удовольствие ниже среднего.)
— И что теперь мыслишь делать?
— Разгуливать по городу с краденой вещью под полой рискованно. И раз уж Бельдин крутился в районе Советских улиц, то, скорее всего, имеет угол где-то поблизости. Думаю опросить участковых Дзержинского, Куйбышевского и Адмиралтейского районов на предмет подозрительных и незарегистрированных. Быть может, поступали сигналы от жильцов, соседей.
— Суеты много, а практической пользы ноль, — не удержавшись, откомментировал я.
— Это почему же ноль? — нервно спросил Чесноков.
(Очки его запотели, а лицо, всегда чисто выбритое, гладкое, сейчас помялось и покрылось багровыми пятнами. Понятное дело, переживает человек. Кабы я допустил такого рода промашку, еще не так терзался бы.)
— Я почти уверен, что через денек-другой Бельдюга сам назовет адрес.
— Как это? — удивился Захаров.
— Элементарно. Прознав об аресте пахана, его кодла, как это принято в подобных ситуациях, кинется вывозить с хаты мутные вещички. Если уже не вывезла. Потом там сделают генеральную уборочку: полы помоют, пустые бутылки сдадут, пальчики сотрут повсеместно. И — шут с вами, граждане начальнички, приходите, обыскивайте. «Авось выкопаете два-три земляных ореха. Их так любят свиньи».
— А при чем здесь орехи?
(М-да, культура чтения у нынешней молодежи явно не на должной высоте!)
— Это цитата, о мой необразованный друг. Роберт Льюис Стивенсон, «Остров сокровищ», перевод Николая Чуковского.
— А-а…
— Боюсь, Петр Ефимович, в данном случае Анденко прав, — нехотя заключил Накефирыч, вытягивая из пачки беломорину. — И если Бельдюга продолжит настаивать на версии «нашел блюдо на помойке», сыскать весомые контраргументы для прокуратуры будет труднехонько.
— Попадись мне этот подонок лет десять назад, я бы с ним по-другому поговорил! — напускно ощетинился «герой дня».
(Интересно, а по-другому — это как? Мошонку, что ли, ему дверью защемить?)
— К слову, мы уже сейчас можем влегкую вменить ему, самое меньшее, три эпизода: проживание без регистрации, нарушение статьи 40 «Положения о паспортах»[28] и тунеядство.
— Вменить-то мы можем, — согласился с Чесноковым начальник. — Да только Бельдюге эти эпизоды, что тому слону дробина. А вот вещички, у обувного директора потыренные, боюсь, теперь долго о себе знать не дадут.
(И тут меня осенило! Недостающий в плане № 2 кирпичик нарисовался сам собой и четко встал на отведенное ему место.)
— Иван Никифорович! Дозвольте озвучить предложение?
— Рационализаторское?
— Еще какое.
— Ну давай. Излагай.
(И я изложил. Ух как я изложил! У Чеснокова даже челюсть отвисла…)
Петр Ефимович вернул челюсть в исходное положение и с интонациями Совинформбюро отчеканил:
— Так называемое предложение Анденко есть не что иное, как грубое подстрекательство. Несовместимое с основополагающими принципами советского уголовного права.
— Извините, Петр Ефимович, но тут мы с вами расходимся в формулировках. Мое предложение — не подстрекательство, а всего лишь провокация.
— Не вижу принципиальной разницы.
— Между тем она есть. Подстрекатель — лицо, напрямую заинтересованное в совершении преступления и в результатах преступной деятельности. Провокатор же не заинтересован в совершении преступления с позиции результата, а наоборот, заинтересован в его выявлении, раскрытии и передаче исполнителя в руки правосудия.
(О как щас сказал! Боюсь, на бис повторить не смогу.)
— Вот только не надо разводить здесь… Ты эту свою казуистику, Анденко, для прокуратуры прибереги. Там тебе за подобные рационализаторские предложения такие хлопоты устроят, что мало не покажется.
— А у вас, Петр Ефимович, стесняюсь спросить, другое решение имеется? Как и на чем взять Барона?
— Пока нет. Надо подумать. Помозговать.
— Ну-у, с этим всяко не ко мне. Лично я думаю редко, мне это вредно.
— Григорий! — рыкнул на меня Накефирыч. — Во-первых, перестань хамить. А во-вторых, сядь, не нависай.
— Ничего, я постою.
— За постой деньги берут, а посиделки даром… Вот, молодец. Ты, Петр Ефимович, безусловно прав. Предложенная Анденкой комбинация… э-э-э… не вполне законопослушная. Но зато… э-э-э… Иное дело, не факт, что Барон вообще заглотит эту наживку.
(На последний аргумент у меня имелся предусмотрительно заготовленный довод.)
— Иван Никифорович, вы же сами, буквально пять минут назад, посетовали, что вещички, у обувного директора потыренные, теперь долго о себе знать не дадут. Ваши слова?
— Мои. И что с того?
— Барон наверняка имел дело непосредственно с самим Бельдюгой, а потому его шестерок может и не знать. Логично?
— Вполне.
— В таком случае арест Бельдюги для Барона обернулся прямым убытком, так как денег от реализации вещей с кражи на канале Грибоедова он теперь не получит. По крайней мере в обозримом будущем не получит. Так?
— Допустим.
— Следовательно, узнав об аресте, Барон либо: а) срочно отправится за своей долей от реализованного похищенного обратно в Москву, либо: б) пойдет на новое преступление. И вот во втором случае мы ему деятельно поможем. В принципе, ничего сложного нет. Самое главное — сочинить для подставной хаты правдоподобную легенду.
— А что ты вкладываешь в понятие «правдоподобная»?
(Похоже, Накефирыч всерьез увлекся моей безумной идеей. Значит, надо ковать железо, пока горячо.)
— Я сегодня перед работой заезжал в Главк и на скорую руку переговорил со следователем, который летом 1956-го сажал Барона.
— Заезжал, а мне ничего не сказал? — ревностно заметил Захаров.
— Ну извини, не успел.
— Без ну! — спародировал начальника Мыкола.
И предсказуемо словил на себе начальственную укоризну.
— Со слов следователя, восьмерик свой Алексеев получил от судьи скорее не за нанесенный ущерб, а за статус пЭрсоны, которую посмел обнести.
— Даже так? И что там была за персона?
— Замдиректора ДК пищевиков, некто Калинкович.
— Кхе, невелика фигура.
— Фигура, может, и невелика, да только супруга у него — дочь первого секретаря обкома.
— Ты это, Григорий, к чему клонишь?
— А к тому, что если допустить, что и остальные наши догадки верны, у Барона, похоже, тяга к работе с квартирами крупного… как бы это выразиться?..
— …рогатого скота? — докончил за меня Мыкола.
— Але! Ты мне тут контрреволюцию не шей! Я имел в виду крупного партийного и номенклатурного руководства.
Майор Грабко крепко задумался, молча и густо подымил, а потом озвучил свою крепкую думку:
— Может, как раз по этой причине Бароном старший брат и заинтересовался?
— Так в этом деле еще и комитетские замешаны? — изумился Чесноков. — Тогда вообще зашибись! Блуд на блуде сидит и блудняком погоняет.
(Я счел за благо оставить эмоциональную реплику старшего по возрасту и по должности без комментариев. Иначе разговор мог снова свалиться в плоскость перебранки. А оно мне надо? Мне сейчас важно Накефирыча дожать.)
— Иван Никифорович, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что предлагаемый нами план довольно сырой. Но в случае принятия положительного решения мы с инспектором Захаровым обязуемся довести его до ума в кратчайшие сроки. С учетом озвученных вами и Петром Ефимовичем предложений и замечаний.
— Само собой, — авторитетно подтвердил Мыкола.
— У меня все, доклад окончен.
Майор Грабко старательно затушил папиросу, откинулся на спинку кресла и… расплылся в довольной улыбке.
(Ну чисто котяра, сметаны обожравшийся. А ведь, похоже, выгорит у меня. Ей-богу, выгорит!)
— А что, Петр Ефимович, согласись, не самые плохие кадры мы с тобой взрастили, а?
Чесноков в ответ неопределенно пожал плечами.
(Дескать, может, так, а может, и об косяк. Да и наплевать!)
— Хорошо, Григорий, по первому варианту возражений у меня не имеется. Готовьте задание для наружки за Хрящом и за этой, как ее?..
— Люба. Красикова.
— И за Любой. Я постараюсь оперативно согласовать.
— Только желательно, чтобы наблюдение велось круглосуточно. Барон вполне может и ночью объявиться. И обязательно указать, что в случае фиксации контакта объекта с Бароном наблюдение переключается на интересанта. Цель — установить адрес проживания. В случае попытки отъезда Барона из города сопроводить до вагона и дождаться отправки.
— О, видал, Петр Ефимович? Как яйца курицу учат?
