Лексус переспал с Оксаной, едва удержавшись от приступа рвоты, но оно того стоило. Получив полный доступ к аптечным закромам (Оксанке Лексус так заврался, что сам стал путаться в своих же легендах), он выбрал по сильнодействующему препарату и для остальных своих жертв. Асе – раствор для инъекций, помогающий сымитировать смерть, а Вовке – порошок снотворного, который Лексус засыпал в систему кондиционирования «фольксвагена».
Все эти препараты были особенными, крайне сильными и имеющими разнообразные побочные действия. В аптеках они не продавались, а поставлялись по специальным договорам в отделения реанимаций больниц прямо со складов, куда Оксанка была вхожа. О каждом средстве она рассказала много интересных вещей. К примеру, та жидкость, что была припасена Лексусом для Аси, использовалась в чрезвычайных ситуациях. К примеру, если возникала необходимость переправить в больницу за сотни километров сильно израненного человека. Благодаря препарату организм едва живого обескровленного человека словно бы консервировался, впадал в искусственный анабиоз. Дыхание и сердечная деятельность замедлялись, а температура тела снижалась, отчего раны меньше кровоточили. Действие препарата было недолгим, но достаточно продолжительным для реализации плана Лексуса. Оксанка подсказала, что вводить его можно глубоко под язык, и это было очень удобно, ибо на поверхности тела следов от уколов не останется.
В Оксанкиной надежности Алексей не сомневался ни минуты. После первой «ночи любви» она поверила в их неземное притяжение, как и в то, что Вере необходимо «подлечиться» в психиатрической больнице. Дама сама вызвалась помочь Лексусу спровоцировать «обострение шизофрении», разыграв небольшую сценку: он притворится мертвым, из-за чего Вера впадет в истерику, будет доказывать окружающим, что ее муж умер, а живой и здоровый Алексей будет уговаривать докторов помочь его жене-шизофреничке… Где Вера окажется в итоге?
– А после ты на мне женишься? – спросила Оксанка, свалив на область диафрагмы Лексуса свои мягкие обвислые груди. Лексус разглядел на них расширенные поры и редкие черные толстые волоски вокруг бордовых сосков.
Стараясь не вдохнуть ароматы, исходящие от ее плоти, Лексус сладко улыбнулся в ответ. Он собирался отделаться от приставучей любовницы при помощи Гамлета.
С Оксанкой Алексей играл грубо и просто. Другое дело – Ася.
Исторически взаимоотношения Аси и Лексуса были напряженными. Слишком уж бойкой была смазливая пигалица, наглой. Особенно бесило Алексея, что эта соплячка вертит его братом, как хочет. Сколько раз он говорил брату – глупо позволять паре сисек рулить собой!
Свою неприязнь Алексей особо не скрывал, и Ася платила ему той же монетой. Но с годами они обнаружили общие интересы, и теперь их отношения напоминали альянс актеров, которые десятилетиями играют на сцене врагов, всегда одинаково страстно, жизненно, рельефно, а за кулисами вместе пьют пиво и жалуются друг другу на артрит и хамство молодежи.
Обдумывая свой план, Алексей стал внимательно наблюдать за снохой, делая для себя выводы. Многие-многие крючочки памяти, которые кажутся вначале совершенно лишними, в нужный момент ловко сцепились в цепочки, а те, в свою очередь, сплелись в единое полотно. Рисунок на Асином полотне раскрывал историю женщины, которая мечтала изменить свою жизнь раз и навсегда – отделаться от надоевшего мужа, распрощаться с опостылевшей работой, избавиться от контроля старшей сестры. И жить в свое удовольствие.
На этих струнах Лексус и взялся играть. Для начала он стал все чаще откровенничать с Асей, рассказывать о своих великих задумках, о том, что брат его не понимает. Не секрет ведь, что Вовус боится нового, боится риска, боится масштабных планов.
Обычно он начинал свои разговоры в машине Аси. После того как сгорел его «лексус», Алексей не спешил покупать новую машину.
– Мир вокруг нас изменился, – рассуждал он, улыбаясь снохе мудро и печально. Его выразительное лицо могло передать любые оттенки чувств. – Если хочешь процветать, надо быть резким, агрессивным, амбициозным. Если сейчас я упущу время, значит, никогда…
Ася соображала достаточно резво.
– То есть ты согласен продать КУБ Колодяжному? – уточнила она. В знак согласия Лексус наклонил голову. – Не жалко тебе?
– О чем жалеть? Федеральная сеть неизбежно сожрет местную сетку.
В следующий раз Лексус завел разговор совсем на другую тему. Он предложил Асе такой вариант: помочь ему уговорить Вовку продать бизнес, за что Лексус обеспечит Асе свободную и безбедную жизнь в будущем. Подумав хорошенько пару дней, Ася согласилась. В результате Вовусу был вручен фиктивный договор о продаже, который в эти выходные он собирался подписать вместе со всеми Пушниными.
И только после этого Лексус провел финальный раунд своей многоступенчатой вербовки. Со вздохом он заметил, что с Вовусом они справились, но вот Вера ни за что не подпишет договор. На предложение Аси поговорить с сестрой щелкнул пальцами и ответил тоном доброго доктора:
– Ася, ты понимаешь, что происходит с моей женой? Я внимательно наблюдаю за ней последнее время. Ее болезнь прогрессирует, понимаешь? Она уже не может здраво смотреть на вещи. Голоса шепчут ей, что контракт с Колодяжным подписывать нельзя. Но у меня есть одна идея…
Поколебавшись, Ася приняла его предложение сыграть покойницу.
Третьей женщиной, вовлеченной в замысел Лексуса, стала Вера. Роль ей отводилась ключевая, но Лексус был стопроцентно уверен – она справится. У женщины с прогрессирующей шизофренией просто нет другого выхода: одна в пустом Доме, наедине с алкоголем (в который добавлен препарат, обостряющий чувство тревожности), с призраком покойной сестры. И с пистолетом. В таких обстоятельствах она неизбежно повторит судьбу своей матери-самоубийцы.
Брат, жена и Ася – вот три жертвы, которые приносил на алтарь Лексус, старательно убеждая себя, что все, что он делает, делает ради своей дочери.
Это была его собственная математика, ни евклидова, никакая другая: один больше, чем три. И ни за что он не признался бы, что, говоря «один», в уме он держит еще «один». Еще одну жизнь – свою собственную. А ее он ценил куда выше трех, а может, и сотни единиц в уравнениях жизни.
Вовус и Вера считают, что Ася умерла двое суток назад, в тот вечер, когда они нашли ее тело в луже крови на кухне. Но они ошибаются.
После смерти Аси прошло всего несколько часов.
Алексей запомнил, что перед тем, как ввести в кровь Аси препарат, подавляющий жизненные функции, он с деланой заботливостью спросил:
– Ты не боишься?
– Всегда хотела знать, что чувствуют мертвые, – ответила она небрежно.
По своему обыкновению, девчонка рисовалась.
Вещество, от которого Ася становилась ни жива ни мертва, вводилось ей дважды. Перед первым «убийством» и перед вторым, настоящим, убийством. В первый раз – для того, чтобы ее тело не просто выглядело, но и ощущалось как труп. А вторично – только для того, чтобы она не сопротивлялась Лексусу. (Сам акт убийства казался ему отвратительным, в глубине души он был уверен, что, лишив человека жизни, заслужит вечное проклятие.)
Это случилось как раз перед тем, как он выстрелил в себя.
Грим с искусственной кровью, изображающий рану в груди Аси, Алексей снял заранее. Тело Аси будут осматривать судебные патологи, нельзя, чтобы они заметили что-нибудь неладное. Самой Асе он объяснил, что грим он обновит, пока сама Ася будет в «анабиозе». В принципе, так и случилось.
Вторую инъекцию Ася отчего-то опасалась делать.
– Лешечка, не надо больше этого укола! – попросила она. Ее лицо с ввалившимися щеками, бледными губами, синевой вокруг глаз выглядело как маска Трагедии. Лексус улыбнулся ей, жалостливо приподняв брови домиком. Это была одна из самых обаятельных его улыбок.
– Асенька, – нежно ответил он, целуя ее в лоб, – это в последний раз, клянусь тебе. Вера очнется, захочет на тебя посмотреть и догадается, что ты живая! А нам с тобой надо, чтобы ее подлечили в клинике. Правда?
Ася слегка скривила губы:
– Больше не хочу быть мертвой…
И покорно открыла рот. Лексус вонзил иглу под дрожащий от напряжения розовый язычок снохи, ввел препарат, после чего спрятал шприц в карман и прижал Асю к своей груди. Прошло минут десять, и она стекла у него между рук. Ее глаза закрылись, мышцы тела обмякли, лицо побледнело. Он поднял Асю на руки, совершенно не чувствуя ударов ее сердца, не слыша дыхания, не ощущая жизни в ее теле. Положил тело на клеенку, постеленную на полу, и достал нож.
В последнюю минуту перед тем, как впервые убить живое существо, Лексус помедлил, подумав: что же это он делает? Но, вспомнив запись своего «свидания» с Дианой и мерзкую рожу Гамлета, ощутил безысходность и всадил лезвие ножа в грудь своей жертвы.
