– Иными словами, вы не женаты?
– И никогда не был, – ответил Ренли.
– А как вы познакомились с миссис Кэкстон?
– Когда я перенес свою деловую активность в Нью-Йорк…
– А чем вы занимаетесь?
– Антиквариатом. Высшей пробы. Мебель, серебро, в основном девятнадцатого века.
– А откуда вы приехали?
– Из Палм-Бич, детектив. Я вырос во Флориде, во Флорида-Кис. Там и начал свое дело, но мне приходилось часто ездить на аукционы в Англию, Францию, Италию и, конечно, в Нью-Йорк. У меня остался домик у моря, но живу я теперь здесь, Я увидел Дени задолго до того, как мы познакомились. Ее трудно было не заметить – дело не столько в ее внешности, сколько в темпераменте, энергетике. Она всегда стояла на пороге больших открытий, а в те дни еще и старалась показать Лоуэллу, чему научилась от него.
Майк решил вызвать его на откровенный – как мужчина с мужчиной – разговор:
– И вы не подкатывали к ней до того, как она порвала с мужем? До этого скандала в Бате? Не приглашали пообедать, не звонили?
– Я не звонил ей и после скандала, Майк. Это она мне позвонила. Мы посещали одни и те же аукционы, поэтому примелькались друг другу. Иногда, покупая картины для клиентов, я спрашивал ее совета. Ничего личного. Когда она в тот раз вернулась домой из Англии, то намеревалась дать понять всем своим знакомым, что ее брак распался. Позвонила мне и пригласила на несколько вечеринок. Для нас все началось как игра. Я и подумать не мог, что влюблюсь в нее или что она полюбит меня.
– А как же другие мужчины?
– Многие старались добиться ее внимания. Было бы глупостью с моей стороны закрывать на это глаза. Но, полагаю, моим самым серьезным соперником стал Престон Мэттокс. Он у меня уже в печенках сидел.
– Почему Мэттокс, а не кто-то еще?
– Вам когда-нибудь приходилось слышать о Янтарной комнате?
– Ага, – ответил Чэпмен, – мне многое про нее известно.
– Мэттокс был убежден, что Лоуэллу Кэкстону удалось контрабандой провезти ее панели из Европы сюда и что он их где-то прячет. Престон – архитектор с мировым именем. Дени говорила, у него есть мечта – не забудьте его об этом спросить – создать собственный шедевр из остатков Янтарной комнаты. Я так и не понял, интересовала ли его Дени или тот факт, что она могла стать его проводником к мечте. Сама Дени всегда злилась, если я озвучивал ей эту версию. Послушайте, я провожу в разъездах много времени. И я никогда не рассчитывал, что Дени станет сидеть дома и вышивать, ожидая моего возвращения. Она знает – извините, знала, – что в Европе я встречался с другими женщинами. Но не делала из этого проблемы. Слишком долго она была связана, чтобы теперь обращать внимание на такие пустяки.
– А что привело вас сюда? – спросила я, не видя никакой связи между искусством девятнадцатого века и миром Брайана Дотри.
– Как вы уже, полагаю, заметили, меня не позвали на похороны Дени. А с Брайаном мы старые друзья, и он знает, как я горевал. Мне просто нужно было поговорить, вспомнить, осознать произошедшее. Могу я называть вас Алекс? Когда вы поймаете того ублюдка, Алекс… – Ренли замолчал, уронил голову на грудь и махнул рукой, словно призывая нас обождать минуту, пока он вновь не сможет говорить. – Заканчивать предложение бессмысленно. Ни вы, ни суд не сможете сделать с ним ничего, даже отдаленно напоминающего справедливое возмездие. В газетах писали, ее изнасиловали. Это правда?
– Мы не исключаем такой возможности, – ответил Чэпмен.
Ренли вновь опустил голову.
– Она была такой нежной… о господи, не могу представить, что какой-то урод касался ее, причинял ей боль. – Он снова замолчал. – Я хочу помочь вам.
– Дайте ваш телефон, – отозвался Майк, вынимая из кармана блокнот. – В процессе расследования нам придется часто беседовать. Как только мы разберемся с деловыми бумагами и прочими уликами, что у нас уже есть, я позвоню, и мы договоримся о встрече, лады?
Ренли достал визитку из бумажника, написал свой домашний телефон и отдал Чэпмену.
– Не хотите, чтобы я мешался под ногами? Кажется, вам чем-то не угодил Брайан?
– Вы знаете, что миссис Кэкстон шантажировал один заключенный?
– Естественно. Она была в ужасе. Считала, что Лоуэлл хочет ее убить.
– А вам не известно, по какой причине она наняла Омара?
– На самом деле я очень разозлился. Брайан вам подтвердит. Я мог был назвать ей сотню причин, по которой не следовало нанимать Омара. И мне не жаль, что его нашли в канаве, Майк. Но она думала что, поступая так, сможет наилучшим образом защититься от Лоуэлла. Что-то вроде страховки.
– А если бы Лоуэлл умер первым, она осталась бы богатой вдовой, да, мистер Ренли?
– Поедем как-нибудь со мной в Палм-Бич, Майк. Вам нужны богатые вдовушки? Будь я до них охотником, ради такого дела не стоило бы приезжать в Нью-Йорк, если вы на это намекаете. Во Флориде их – как мух.
– Мне жаль, что Дениз убили, мистер Ренли, – я встала и протянула ему руку.
Весь остаток дня Брайан Дотри помогал детективам в нелегких поисках предметов искусства, что находились в его галерее и на прилегающем складе. А я сидела в его кабинете, просматривала документы, что он предоставлял мне в соответствии с повесткой, и ксерокопировала множество счетов и бумаг. К концу дня от бесконечных цифр у меня стало двоиться в глазах.
– Мальчики, я вам еще нужна? – поинтересовалась я у Мерсера в шесть пятнадцать. – Сегодня у меня ужин и балет, если, конечно, вы сможете пережить мое отсутствие.
– Выметайся! Я перекушу где-нибудь, а потом наведаюсь к работникам мастерской Варелли. Оставлю тебе сообщение на автоответчике, если найдем что-нибудь интересное. Приедешь завтра?
Я жутко устала и была просто вымотана тем, что все нити в этом расследовании ведут в тупик, поэтому радовалась, что завтра пятница.
– Я буду в офисе весь день. У меня билет на семь тридцать Хочу уехать на выходные, но мне как-то неудобно бросать вас тут одних.
– А зачем ты нам нужна, Куп, пока мы не найдем тебе преступника? Лети отдыхай. Я тебе до отлета еще позвоню.
Я вышла к машине, объехала квартал, пробилась в тоннель через пробку в Джерси – это возвращались домой жители пригорода – и двинула на север по Десятой авеню. После тоннеля я свернула на 64-ю улицу, где и припарковалась в просторном гараже под Линкольновским центром. Хотя театр Метрополитен-опера обычно пустует весь август, на этот вечер было назначено гала-представление: попурри из балетов, с которыми труппа собиралась поехать на гастроли за границу.
В подземной парковке было несколько уровней, каждый помечен широкой полосой краски на стенах. Я так вымоталась, что приходилось поминутно напоминать себе, что меня направили на пандус в красной зоне парковки. И не помешало бы какое-нибудь запоминающее устройство, чтобы сказать мне по возвращении, что я оставила машину в пятом ряду от двери за большой колонной, помеченной цифрой 5.
Я встала в очередь за квитанцией, затем направилась к лифту.
Натали Муди и несколько ее друзей уже сидели в ресторане «Гранд-Тьер» под огромной фреской Шагала, что была обращена к зоне отдыха. Они заказывали ужин. Я выбрала лосося на гриле, мы поели, поболтали и спустились вниз, в партер.
Только балет помогает мне забыть кровавые сцены насилия, с которыми я постоянно сталкиваюсь по долгу службы. Я сама училась танцевать почти одновременно с тем, как научилась ходить. Я и сейчас хожу на занятия – с одной стороны, это помогает поддерживать форму, а с другой – отвлекает от темной стороны жизни. Будь у меня талант, из всех вариантов я бы предпочла стать примой в Американском театре балета.
Я откинулась на спинку кресла, готовая погрузиться в мир фантазий, – хрустальные люстры поплыли вверх, и занавес поднялся, явив первую зарисовку. Нам выпала редкая возможность увидеть утонченную Жюли Кент в паре в Виктором Баби в па-де-де из «Лебединого озера». Зрители наградили их щедрыми аплодисментами, вызвав на поклон более шести раз, и я на целых полчаса забыла о Дениз Кэкстон. Во втором отделении Алессандра Ферри вместе с восхитительным Джулио Бокка представили сцену на балконе из «Ромео и Джульетты», и я полностью растворилась в их неподражаемом искусстве.
Еще был фрагмент из «Родео» с Кэтлин Мур и Жилем Боггсом, а после последнего антракта труппа собиралась представить «Царство теней» и «Баядерку». Но в десять тридцать я сказала Натали, что не смогу остаться, потому что пора домой. Я боялась, что под музыку Минкуса и танцы Теней в белоснежных пачках засну в кресле.
Я полезла в свою бездонную сумку за ключами от джипа, напомнив себе, что искать надо красную парковочную зону и колонну номер пять. Путь до автомобиля показался в два раза длиннее, чем четыре часа назад, я еле передвигала ноги. Машин осталось не так уж много, отметила я про себя. Меня всегда раздражало, что зрители, живущие в пригородах, уходят из театра до окончания представления. Сегодня я сама стала таким дезертиром.
