Я смотрела на тетю, все еще не в силах поверить, что это были ее последние слова. Последние… Ее больше нет?
Вскочив, я выбежала в коридор, зовя врача, медсестер, хоть кого-нибудь… Дежурный, зайдя в палату, измерил давление, пульс, проверил зрачки, и, кивнув медсестре, подошел ко мне.
— Сожалею, но мы сделали все, что могли. Ей нельзя было покидать больницу.
Не пытаясь вникнуть в то, что он говорил, я снова подошла к больничной койке, все еще не до конца сознавая, что ее больше нет. Она еще здесь, но ее больше нет… И лишь одна мысль прочно угнездилась в голове — меня не было рядом! Все то время, что я была ей нужна…
Я почти не помнила разговора с дежурным. Кажется, Харламов обещал врачу, что мы займемся похоронами, а я стояла рядом, молча, отстранившись от всего остального мира. Дорога назад тоже выпала из памяти, будто ее и не было. Просто закрыв глаза в больнице, я открыла их уже в своей комнате, точнее, в доме Харламова. Он стоял надо мной, наблюдая, как я прихожу в себя, узнаю его. Меня раздражало его присутствие, его взгляд, сам он. Отвернув голову к стене, я тихо сказала:
— Я тебя обманула.
Говорить в такой момент о камне было кощунственно, но мне хотелось сделать ему больно. Хотя бы так.
— Я знаю, — ответил он, и вышел из комнаты.
Второй звонок за несколько часов способен был вывести меня из себя, если бы я до сих пор не находилась в какой-то прострации. Взволнованный Мишкин голос заставил слегка поморщиться и пожалеть о том, что Харламов вернул мне телефон:
— Марина! Он сделал это снова!
— Кто? О чем ты говоришь?
— Этот подонок! Мразь! Сволочь! Он прислал нам фотографии. Там мы все и тело мента. Слышишь? Он все время следил за нами — и в доме, и в лесу. Мы нашли жучки и камеры в подвале. Ты что спишь? Ну же, приходи в себя! У него есть фотки. И теперь мы все у него в руках.
— Тетя Клава умерла, — выдавила я.
— Что? Какая тетя Клава? Что ты несешь? Плевать. Ты знаешь, что теперь с нами будет?
— Мишка! — я замолчала на несколько секунд, собираясь с силами, — пошел к черту!
Отбросив телефон, я свернулась калачиком, и, обняв себя за плечи тихонько завыла.
Мелкие снежинки бились в окно. Темнота окутывала мир, и, сознавая, что завтра наступит тот самый день, я была готова впасть в отчаяние. Две ночи прошли, словно в каком-то полусне: кошмарном и болезненном. Днем я продолжала имитировать жизнь, ходить, говорить, но ночью… Ночью кошмар возвращался, раз за разом становясь более пугающим, более реалистичным. Смерть близких пробуждает в нас скрытые страхи, особенно, если этим страхам давно не терпится выбраться на волю.
Я смотрю в его глаза, и мое сердце сжимается от боли и чувства вины. То, что я сделала, было ужасно, и, он никогда не сможет меня простить. Боже! Как же мне хочется исчезнуть, испариться, не жить!
Картинка меняется, и теперь я вижу тетю Клаву. Она не может побороть слез и закрывает глаза, словно отказывается знать, видеть то, что я совершила. Но она знает, теперь знает… Простит ли она меня когда-нибудь?
Вздрогнув всем телом, проснулась. Комнату окутывал полумрак, и я была совершенно одна. Я подошла к окну, не надеясь, что за низкими облаками удастся увидеть звезды. Скоро наступит зима… За несколько последних дней деревья успели лишиться остатков листвы и мне хорошо был виден лес, дорога, соседние дома. Где-то там бродит тот, кто хочет нас уничтожить. Хотя, почему же бродит? В такую погоду он наверняка остался дома, где бы он ни был, его дом. Теперь он может быть спокоен — с фотографиями и видеозаписью наших приключений с трупом ему будет не трудно доказать, что мы убийцы. Я поймала себя на мысли, что думаю об этом с какой-то отстраненностью. Быть может, несколько дней назад я бы реагировала на его угрозу, так же как и Мишка. Но не теперь. Сегодня все проблемы казались такими далекими, несущественными. Возможно, я уже завтра стану думать и действовать по-другому. Но не сегодня.
Он зашел почти бесшумно, но все же я услышала и напряглась. Не знаю почему, но с первой нашей встречи я реагировала на него именно так. Даже когда старалась доверять, поддавшись эмоциям.
— Не спится? — было странно наблюдать за его попытками смягчить тон и не выглядеть подонком, еще недавно намеревавшимся причинить мне боль. Наверное, я должна быть ему благодарна — не каждый в такой ситуации станет помогать тому, кого ненавидит. И все же, он помогал. Не знаю, как бы я справилась в эти дни без него, хотя сама мысль об этом заставлял меня паниковать, и казалась абсурдной. Я обзвонила всех знакомых и родственников моей тети, он оплатил ее похороны. Что же, я оказалась обязанной Харламову даже в этом. Абсурдная ситуация, если учесть, что тайник с деньгами находился в ее квартире, а я до сих пор не смогла их забрать.
— Я не хочу засыпать, — честно призналась я.
— Понимаю, тебе тяжело…
— К чему все это? — я повернулась к нему, — не нужно со мной играть… снова. Я устала, и хочу услышать правду. Знаю, что, такая как я, возможно, не заслуживает твоей откровенности, но все же.
— Ты когда-нибудь успокоишься? — он подошел ближе, а я сделала вид, что мне все равно.
— У тебя была возможность успокоить меня навсегда, — я сама не заметила, как голос стал нервозным и громким, — но ты предпочел узнать, где камень. Но ошибся. И что теперь, Дима?
— Тебе обязательно знать, что будет?
— Я хочу быть уверена в завтрашнем дне. Или в том, что у меня его не будет.
— Странно, — он отошел, и присел на кровать
— Что тебя удивило?
— Кое-чего я понять не могу. Возможно, именно ты мне в этом поможешь.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе раскрыть тайну Странника? — удивилась я.
Харламов, не мигая, смотрел на меня, и это выбивало из колеи, лишало хрупкого чувства уверенности в собственных силах.
— Ты же читала дневник.
— Не весь, — я пожала плечами, — у меня было слишком мало времени
— Не важно. Того, что ты прочла было достаточно чтобы узнать главное — Пахомов верил в то, что камень способен убивать.
— Возможно. Но одной веры здесь недостаточно.
— Верно, — Дмитрий ухмыльнулся, — ты держала его в руках и осталась жива. Твои дружки тоже.
— Значит, Пахомов просто ошибся. А тебя это пугает?
— Меня? — Харламов посмотрел на меня и под его тяжелым взглядом я напряглась. Нет, он не боялся. Он вообще не способен бояться чего-либо… кого-либо. Почему я была настолько в этом уверена? Не знаю. Просто иногда казалось, что мне знакомо и понятно то, что он испытывает. Бред!
— Но ты удивлен, почему мы все еще живы? Возможно, ты опасаешься, что легенда о камне помешает тебе его выгодно продать? Если, конечно, сможешь его найти, — с иронией добавила я.
— Найду. Разумеется, с твоей помощью. Ты ведь не забыла, что мне обещала.
— Я солгала.
— Знаю. Но обещания нужно выполнять.
— Неужели ты думаешь, что Странник все еще здесь, в этом городе? Прошло пятнадцать лет, с тех пор как он исчез.
— И все вы снова здесь. Разве не удивительно?
— Наш приезд сюда не имеет никакого отношения к камню. Это другое… — я замялась, понимая, насколько жалко выглядят оправдания в этот момент.
— Твоя тетя назвала меня Алексеем. Я действительно на него похож? — неожиданно сменил тему Харламов.
Я внимательнее посмотрела на него: смуглое лицо, карие глаза, темные волосы, высокий… Достаточно ли этого, чтобы принять одного за другого? Если ты напуган, умираешь, накачан лекарствами. Безусловно.
— Нет, — твердо ответила я, — Тетя ошиблась. Тебе до него далеко.
— Как скажешь, — снова усмехнулся Харламов, — ведь ты очень хорошо его знала. Знала и любила? Так, кажется?
1993 год…
Алешка остановил мопед и бросился к складу. Здесь он на несколько секунд остановился, пытаясь перевести дыхание. Все пошло не так! Все просто ужасно. И он уже ничего не может исправить. На что он надеялся? Разговор с друзьями расставил все точки на i. Он не мог даже подумать, что когда-нибудь вынужден будет пойти на такое. Он достал из кармана бриллиант и взвесил его на ладони. С самого начала это была идиотская мысль, даже если не задумываться о том, что она толкала их на преступление. Смог бы он жить спокойно, зная, что совершил? В одном Алешка был уверен — теперь это уже не важно: мотивы, толкнувшие его на это, чувства, которые он испытывал к Марине, стремление защитить отца и сестру. Все уже не важно. Сегодняшний день навсегда изменил его жизнь, расколов ее на до и после. И что будет после, уже его не волновало. Боже мой! Они гнались за ним! Его друзья. Ему еле удалось от них уйти. Да и сам тоже хорош! Идеалист хренов! Разве он не виновен так же как и они? Расскажи Алешка милиции свою версию, кто знает, как бы это сказалось на ребятах… На Марине. Но ведь еще были отец и Танька. Что было бы с ними, окажись он в тюрьме? Он бы навсегда потерял сестру. Отец никогда бы не с мог с этим смириться. Отец… он должен с ним поговорить. Разумеется, всей правды ему знать не стоит, но Алешке просто необходимо было его подготовить к тому, что скоро их жизнь может измениться.
