Она связалась с закрытым хакерским клубом, зашифровала сообщение и направила его Двойному Джо, с которым поддерживала связь в течение многих лет. Вероника не была уверена, сохранили ли они ее в качестве члена клуба. Она уже столько времени не участвовала в серьезных делах, которыми они занимались. Но Двойной Джо тут же ответил. Он никогда не спал и отвечал в любое время суток, из чего она могла сделать вывод, что, скорее всего, это – не личность, а штаб, где всегда присутствует дежурный.
Она послала запрос на вторжение в базу данных Марины с номером IP ее компьютера. Видимо, та сидела в Сети и просматривала пришедшие послания, потому что не прошло и пяти минут, как она получила от Двойного Джо полный файл того, что содержалось в ее машине. Но там она нашла лишь папки с именами мужчин, с которыми та переписывалась, и больше ничего.
«Что-либо еще?» – запросили из клуба.
Вероника просмотрела все папки, и ей не осталось ничего другого, как запросить данные на Гильермо. Кто он такой? Тот тоже сидел в Сети, поэтому еще через пять минут поступили файлы с его перепиской. Для этих ребят не было преград. Гильермо Кастро. Послания Марине и женщинам из других стран. Какие-то деловые записи с цифрами. И больше ничего.
Она отгуглила «Гильермо Кастро». Появились десятки ссылок. Вдруг вспомнилась фраза официанта: «Сеньор – кубинец». Сузила поиск до Кубы. Вышла лишь одна ссылка на материал десятилетней давности кубинской эмигрантской организации в США, где это имя упоминается в качестве директора кооператива на Кубе и дальнего родственника Фиделя Кастро.
Это был тупик. В ее голове никак не укладывалось, что огромная государственная машина может начать преследование всех тех, кто имел прямую или косвенную связь с бывшим директором кооператива на Кубе.
Что же тогда?
Москва
С трибуны о чем-то говорили, и у него в голове занозой сидела вчерашняя дикая сцена. Днем раньше из поездки вернулась Марина. Он ожидал, что она приедет довольная. Мексика, море, солнышко, Нью-Йорк. Плюс отдохнули друг от друга. Сколько лет прожили нос в нос. Но ему показалось, что она была взвинченной, отвечала лишь «да», «нет», «нормально». Больше никаких комментариев.
Шаров посчитал, что она устала после перелета, и решил дать ей время, чтобы прийти в себя, и серьезно поговорить на следующий день. Надо же выяснить, во что она встряла и с кем связалась. Это должно быть чем-то серьезным, если тот долдон с Лубянки прочитал ему целую лекцию и вообще разговаривал с ним, как с неразумным мальчишкой. Прошедшая встреча не выходила у него из головы. Как этот новоиспеченный генерал позволяет себе говорить с народным избранником! Кто он, и кто Шаров!
Но с самого начала разговор пошел не по тому руслу. Когда он пришел домой, Марина прицепилась, что он был нетрезвым, потом, как всегда, обозвала его. Он вспылил, высказался насчет нее самой, подруг и контактов, которые его позорят и могут привести к нежелательным последствиям. Она взорвалась, началась перепалка. Он не сдержался. Марина отлетела и ударилась об тумбочку, схватила лампу и запустила ему в голову. Крик стоял такой, что весь дом слышал. Она схватила трубку, чтобы вызвать милицию. Он не дал, вырвал и разбил о стену все телефоны в доме. Затем выскочил на лестницу под крики из глубины квартиры: «Ненавижу! Убирайся отсюда!»
В ближайшем магазине купил фляжку коньяка и выпил ее из горлышка, как зверь, кружа вокруг дома. Немного успокоившись, вернулся домой. Консьержка проводила его недоуменным взглядом. Наверное, ей уже донесли о том, что произошло наверху.
Дома, под всхлипы из спальни, Шаров собрал осколки, которые валялись в гостиной, завалился на диван и провалился в сон до утра.
Перед уходом на заседание в Думе он подошел к фигуре жены, закутанной в одеяло в темноте спальни, положил руку на бедро и попытался помириться. В ответ получил из-под одеяла лишь:
– Убирайся к своей бабе, и чтобы я тебя больше не видела! Общаться будем только через адвоката.
Ко всем прочим проблемам прибавилась еще одна – Марина. С детьми у них как-то не вышло. Жена маялась от безделья, постоянно попрекая его в том, что угробила свою жизнь и потеряла профессию, хотя за все прошедшие годы пальцем не пошевелила, чтобы заняться чем-то путным. А теперь ввязалась в какую-то темную историю, которой занимается ФСБ. Не хватало только, чтобы и его самого втянула в разборки. У него и так хватало проблем. Шаров чувствовал, что у него уходит почва из-под ног внутри ЕР. Вакуум образовался. Его уже никто не принимал в расчет. Списали в расход.
Взять и развестись? И пилить квартиру и участок с недостроенным домом? Да его оберут до нитки с разводами! А он и так уже начал отщипывать из «неприкосновенного запаса».
Мириться? Но кто-то ей уже настучал об Элеоноре.
Рассосется? Он чувствовал, что нет.
Семичев плел что-то несусветное об ответственности за членов семей. Каких членов? У него в семье числилась только жена. И она, по-видимому, его предала, ввязавшись во что-то совсем нехорошее. Чего ей не хватало? Сидела бы да ногти пилила. Но нет. Чтобы насолить, стала делать все, чтобы его утопить.
Чем больше обдумывал свою ситуацию, тем больше приходил к заключению, что неспроста начались проблемы. Ох, неспроста! Все она! Ее рук дело. Вот он – корень проблем. Просто решила свалить от него. Ей-то что? У нее в голове – только деньги и тряпки. А когда поток прекратился, то решила избавиться и присосаться к кому-то другому. У кого бабки есть. Они все такие. А если так, то надо принимать кардинальное решение. Оставлять все как есть нельзя! Скатишься в пропасть и останешься ни с чем.
Марина, Володька, деньги. Вокруг шныряют и вынюхивают фээсбэшники. Все сплелось в тугой узел и отравляло жизнь. Хотелось взять в руки топор и рубануть так, чтобы все рассыпалось.
Шаров оторвался от своих мыслей и окинул взглядом зал заседаний. Одни дремали, другие, собравшись в кучки, разговаривали о чем-то своем. Вот и прямо перед ним сибирский воротила интенсивно что-то доказывал, показывая на пальцах какому-то хмырю, которого он в первый раз видел. Можно только представить, на какие миллионы тянул вопрос, если оба были так возбуждены. А с ним никто и ничего в последнее время не обсуждает. Списали. А почему? Теперь-то понятно. Предают свои. Вот она – причина.
Наконец, объявили перерыв. Он так и не понял, что обсуждалось во время заседания.
Офис без названия на Ленинградском шоссе
Москва
Этот адресок ей дал АА.
«Если будет такая же залепуха, как с «работой по профессии», деда прибить мало!»
У них, в Казани, офис еще ни о чем не говорил. Самые крутые, которых боялись, имели такие же, как здесь, неприметные, спрятанные в глубине офисы.
Прежде чем впустить, заставили назвать себя и разглядели через камеру, вмонтированную в дверь. Но так как Элеонора предварительно позвонила и ей назначили время, то с доступом внутрь не возникло проблем. Там находились два охранника, весьма любезные, в отличие от подобных типов в других организациях. После предъявления паспорта ее попросили оставить сумочку и сотовый телефон в ячейке и выдали ключ.
«Солидное заведение, хоть и малюсенькое!»
Один из охранников взял в руки рамку металлоискателя и спросил:
– У вас при себе ничего не осталось?
Она гордо выпрямилась.
– А вам этого мало?
Ребята заулыбались и быстренько провели спереди и сзади рамкой.
– Можете пройти!
Пришлось подождать. Перед ней было еще два посетителя.
«Вывески нет, а народ знает!»
Наконец, очередь дошла до нее. Элеонора попала к пожилой женщине, тщательно причесанной и ухоженной. Пришлось изложить ей вопрос, по которому она явилась, и женщина все записала, иногда что-то переспрашивая.
После недолгого ожидания ее принял солидный мужчина, выглядевший как преуспевающий адвокат. Перед ним лежала запись, сделанная женщиной.
– Вы сюда попали по рекомендации одного нашего общего знакомого, и прежде чем начать, я хотел бы знать, что вас с ним связывает.
– Я его видела два раза в жизни, но он решил мне помочь, за что рассчитывает получить вознаграждение. Это – деловые отношения.
Элеонора понимала, что именно беспокоило хозяина кабинета.
– Допустим, что это так. В любом случае я бы посоветовал не посвящать его в детали наших взаимоотношений, если они, конечно, сложатся. Он вскоре уйдет на заслуженный отдых, а мы-то останемся на своем месте.
«Ах, вот оно что! Теперь понятно, почему АА так суетится».
Человек за столом складно говорил, солидно выглядел. Не так она представляла себе финансовых «акул».
– Пойдем дальше. Вы ходатайствуете за господина Шарова. Как я понимаю, вы не являетесь его женой или родственницей. Могу я узнать, а у вашего подопечного есть семья?
– Да. Жена.
– Дети?
– Нет.
– Почему господин Шаров не пошел по линии обычных кредитных учреждений?
