Его глаза, которые раньше казались такими добрыми, теперь смотрели неумолимо.
– Хорошо, – пробормотала она.
Пока они шли к машине, детектив ни секунды не переставал вертеть головой, всматриваясь в глубокие тени. Женева заметила, что одну руку он держит рядом с рукояткой пистолета.
Вскоре их догнал белобрысый Пуласки.
– Я его потерял, – переведя дыхание, выпалил он. – Сожалею.
Вздох от мистера Белла.
– Описать можешь?
– Черный, рост шесть футов, плотного телосложения. Хромает. На голове черная косынка. Усов и бороды не заметил. Лет около сорока.
– Женева, ты можешь что-то добавить?
Девушка угрюмо мотнула головой.
– Ладно, поехали отсюда, – сказал Белл, когда они подошли к его «форду».
Она забралась на заднее сиденье, Пуласки занял место рядом с ней. Белл направился к водительской дверце. С озабоченной гримасой на лице к ним подскочила школьный консультант миссис Бартон.
– Детектив, что стряслось?
– Мы забираем Женеву. Возможно, кто-то только что пытался к ней подобраться.
Хмурясь, грузная женщина огляделась.
– Он был здесь?
– Не знаю. Я говорю – вероятно. Но лучше свести риск к минимуму. – Затем добавил: – Мы считаем, что пять минут назад он был здесь. Чернокожий мужчина. Одет в зеленую куртку армейского образца, голова покрыта косынкой. Гладко выбрит, хромает на одну ногу. Его видели на другой стороне школьного двора, около того большого фургона. Не могли бы вы расспросить учеников и других учителей, знают ли они этого человека?
– Да, разумеется.
Затем он попросил ее проверить, не засняла ли мужчину какая-нибудь из камер слежения, после чего они обменялись телефонными номерами. Детектив скользнул за руль и завел двигатель.
– Всем пристегнуться. Мы не на экскурсию отправляемся.
Едва Женева успела защелкнуть ремень, как детектив вдавил педаль газа в пол, и «форд» сорвался с места, унося их сквозь путаницу гарлемских улиц, все дальше от школы Лэнгстона Хьюза – последнего оплота разума и спокойствия.
Пока Амелия Сакс и Лон Селлитто раскладывали улики, собранные в квартире на Элизабет-стрит, Райм размышлял о сообщнике объекта 10-9, который почти сумел подобраться к Женеве в школе.
Существовала вероятность, что объект 10-9 использовал его исключительно для наблюдения за Женевой, хотя, принимая во внимание «послужной список» сообщника и тот факт, что он был вооружен, выводы напрашивались самые мрачные. Райм надеялся, что здоровяк оставил какие-нибудь следы; увы, группа по сбору улик внимательно обследовала место и ничего не нашла. Офицеры группы опроса также не нашли ни одного свидетеля. Вероятно…
– Привет, Линкольн, – раздался мужской голос.
Райм испуганно вскинул глаза и увидел рядом человека лет сорока пяти. Широкие плечи, короткая шапочка седых волос с падающей на лоб челкой, одет в дорогой темно-серый костюм.
– Доктор? Не слышал вашего звонка.
– А я не звонил. Встретил на крыльце Тома, он меня впустил.
Роберт Шерман, физиотерапевт Райма, заведовал клиникой, специализировавшейся на пациентах с повреждениями спинного мозга. Именно он разработал для Райма терапевтическую программу, включающую велотренажер, локомоторную дорожку, а также акватерапию и комплекс традиционных физических упражнений, с которыми Райму помогал Том.
Доктор обменялся приветствием с Сакс, затем не без любопытства обозрел царящую в лаборатории бурную деятельность. С терапевтической точки зрения было правильно, что Райм не сидит без дела – доктору это понравилось. Он не раз говорил, что активное участие пациента в работе закаляет волю и поддерживает стремление к выздоровлению (и с некоторой язвительностью советовал Райму избегать ситуаций, как во время одного недавнего расследования, когда Райм едва не сгорел).
Доктор был талантлив, приветлив и чертовски умен. Однако сейчас, когда стало известно, что за Женевой охотятся два вооруженных бандита, Райму было не до него, и доктор получил холодный прием.
– Мне сообщили из регистратуры, что вы отменили сегодняшний визит. Я подумал, не стряслось ли чего.
Мог бы просто позвонить, подумал Райм. Но по телефону нельзя надавить так, как при личной встрече.
И Шерман вовсю на него давил. Он хотел знать, приносит ли терапевтический курс пользу, что отражало не только заботу о пациенте, но и желание скорее получить новые данные для своей исследовательской работы.
– У меня все отлично, – сказал Райм. – Вот только что свалилось новое дело. – Он кивнул на доску с таблицей, которую Шерман тут же принялся разглядывать.
Из дверного проема высунулся Том.
– Доктор, хотите кофе или содовой? – спросил он.
– Не будем отнимать у доктора его драгоценное время, – сказал Райм. – Теперь, когда он убедился, что со мной все в порядке, я уверен, он захочет…
– Дело? – спросил Шерман, не отрывая от доски взгляда.
После недолгой паузы Райм раздраженно ответил:
– Да, очень серьезное. По улицам разгуливает очень опасный преступник, и мы как раз пытались его поймать, когда заявились вы.
Райм не собирался идти на попятную и за грубость извиняться не стал. Однако доктора и невропатологи, которые имеют дело с криминалистами, хорошо знают, чего ожидать от таких пациентов: раздражительности, неприятия, резких слов. Так что Шерман только изучающе посмотрел на Райма.
– Спасибо, Том, мне ничего не нужно. Надолго я не задержусь.
– Вы уверены? – Том кивнул на Райма. – А его не слушайте.
– Да, все в порядке.
Тем не менее уходить доктор явно не спешил, скорее наоборот – подтянул к себе стул и уселся поближе к Райму.
Сакс посмотрела на Райма, который ответил ей бесстрастным взглядом и повернулся к доктору. Тот придвинул стул еще ближе и, подавшись вперед, шепотом произнес:
– Линкольн, ты уже целый месяц затягиваешь с обследованием.
– С работой совсем закрутился. Мы сейчас расследуем одновременно четыре случая, а теперь уже и все пять. Случаи просто поразительные, уникальные в своем роде.
Он рассчитывал, что доктор заинтересуется, начнет задавать вопросы и разговор повернет в новое русло.
Шерман, разумеется, не купился на уловку. Докторов, которые лечат криминалистов, так запросто с толку не сбить.
– Позвольте-ка мне кое-что сказать, – начал Шерман.
«Как будто я могу этому помешать», – подумал Райм.
– Ни один мой пациент еще не занимался с такой самоотдачей, как вы. И я догадываюсь, почему вы оттягиваете с обследованием. Боитесь узнать, что от занятий нет никакого толку. Я прав?
– Нет. Просто я очень занят.
Шерман продолжил как ни в чем не бывало, словно не слышал Райма:
– Я уверен, что мы обнаружим значительные улучшения как в общем состоянии, так и в функциональном плане.
У Райма родилась мысль, что слушать врачей порой так же невыносимо, как копов.
– Надеюсь, что так. Но если даже и нет, поверьте, для меня это большого значения не имеет. У меня увеличилась мышечная масса, плотность костей, улучшилось состояние легких и сердца. А на большее я не рассчитываю – какие уж там двигательные функции.
Шерман смерил его взглядом.
– Правда?
– Разумеется. – Райм огляделся и, понизив голос, добавил: – Все равно никакие упражнения на ноги меня не поставят.
– Да.
– Тогда к чему мне, скажем, незначительное улучшение в мизинце левой ноги? Не вижу смысла. Я просто буду тренироваться, поддерживать себя в форме, а лет через пять-десять, когда вы придумаете что-нибудь новенькое, вроде трансплантации или клонирования, я буду готов снова пойти на своих двоих.
Шерман улыбнулся, хлопнул Райма рукой по колену, чего тот, впрочем, совершенно не ощутил. Затем покивал:
– Рад вашему настрою, Линкольн. Не люблю, когда пациенты сдаются. Им подавай большие победы и скорое выздоровление. Они знать ничего не хотят о том, что в этой войне большая победа достается только множеством маленьких.
– Думаю, я свою победу уже одержал.
Доктор встал.
– И все-таки я настаиваю на сканировании. Нам необходимы самые последние данные.
– Как только разгребусь с делами.
– Что ж, хорошо. – Шерман направился к выходу. – И желаю удачи.
– Будем надеяться на лучшее, – весело сказал Райм.
Как только поборник мелких побед исчез за дверью, Райм повернулся к доске с записями.
Сакс ответила на телефонный звонок, выслушала молча, положила трубку.
– Звонил Бо Хауман. Насчет тех ребят из группы захвата, которых ударило током. У первого сильные ожоги, но жить будет. Второго уже отпустили.
– Слава Богу! – с облегчением воскликнул Селлитто. – Представить только, каково им пришлось. – Он на секунду прикрыл глаза. – Ожоги. А запах! Господи! У него даже волосы все сгорели… Надо будет что-то ему послать. Нет, лучше я сам отнесу. Может, цветы? Думаете, он обрадуется цветам?
