— Донна. Донна Коллингтон.
Это была негритянка с красноватого оттенка кожей, не старше двадцати восьми-двадцати девяти лет, с милым детским личиком и длиннющими ногтями, которыми легко можно было вырвать кому-нибудь сердце. На ее довольно пухлой фигурке обтягивающее пурпурное платье слегка сборило, но большинству мужчин как раз это и нравится.
— Сейчас я работаю в одной местной юридической фирме, и у нас появилось такое запутанное криминальное дело. Сумасшедший дом какой-то. — Пока ничего не наврала. — Начальник хочет, чтобы я нашла человека, который сможет дать показания в пользу нашего клиента, но всем нам известно, что он выступал в качестве истца в этом суде два года назад, в разбирательстве по асбесту. У меня есть пара имен, но я не могу выяснить, кто из них мне нужен.
— Почему бы вам не позвонить им обоим? Отличный вопрос.
— Я думала об этом. Но босс прямо запретил мне им звонить. А когда я поинтересовалась почему, он ответил, что это не мое дело и чтобы я просто делала так, как он сказал.
Донна Коллингтон понимающе рассмеялась.
— Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Но я не понимаю, чем могу вам помочь. Эти асбестовые случаи — такое болото. Бесконечная вереница стариков, которые откашливаются в носовые платочки и таскают с собой кислородные баки.
— Ну, мой товарищ, скорее всего, был одним из последних перед консолидацией. И он был довольно буйный.
— Буйный?
— Горячий. Вздорный. Вспыльчивый. Может, он угрожал или вел себя как-то странно.
Донна опять расхохоталась.
— Другими словами, мог взять у судьи со стола графин с водой и вылить его адвокату на голову?
— Что-то в этом духе…
— Не «что-то в этом духе», а так и было. Это был один милый старичок, очень похожий на эльфа, само очарование. По сравнению со всеми остальными, он даже не казался такой развалюхой. Но он так расстроился, когда кто-то выиграл больше денег, чем он, что схватил графин воды и ка-а-ак ливанет на адвоката. На своего собственного адвоката. Не хотела бы я увидеть, что он мог сотворить с представителем другой стороны, если бы судебный пристав не скрутил его.
«Еще бы ты захотела», — подумала Тесс, которая видела фотографии из отчета по вскрытию.
— Вы случайно не помните, как его звали?
— Только его имя. Просто его жена все кричала: «О, Абнер! О, Абнер, ради бога, Абнер!» — и пыталась заставить его успокоиться. Я чуть штаны не намочила, честное слово. А судья так сильно старался не рассмеяться, что порвал свои. Мы его называли Крошка Абнер.
Тесс сверилась с распечатками, которые дал Фини. Абнер. Абнер Маколи. Есть!
— Спасибо, Донна.
— Не за что. Можете осчастливить своего босса. — Она мило улыбнулась, грозя Тесс длинным алым ногтем. — Тинер Грей будет вами доволен. Но в следующий раз не стоит вешать мне лапшу на уши, девочка моя. Я с самого начала знала, на кого ты работаешь. В суде все только и говорят о длинноволосой девушке, которая на прошлой неделе устроила тут пятидесятиярдовый забег.
Тесс бросило в краску. Она совсем забыла, насколько тесен этот судебный мирок, что секретов здесь почти не бывает. Все это время Донна Коллингтон сидела с невинным детским личиком, прекрасно зная, кто она такая и что за «запутанное дельце» ее интересует. Сгорая от стыда, она отправилась на Феллз Пойнт, в книжный магазин, хотя на смену она уже опоздала.
Когда Тесс, взяв разбег еще с остановки, примчалась к кассе, Китти наградила ее злобным взглядом. Она украшала отдел детской литературы к празднику «Дом на пуховой опушке», который планировался на выходные. Прочитав в журнале статью о все возрастающей соревновательности празднований детских дней рождений, Китти решила пойти наперекор Чаку И. Чизу, заманивая балтиморских родителей-книголюбов в магазин тематическими вечеринками — по Винни-Пуху, «Алисе в стране чудес», «Ветру в ивах». Все дети получали в подарок пятидолларовые сертификаты от магазина. Вполне перспективное капиталовложение, ведь их родители тратили долларов на пятьдесят больше, когда приходили за детьми.
— Китти! — воскликнула Тесс, переходя в наступление. — Ты все-таки носишь одежду? Неужели твой полицейский ратует за объявление Балтимора свободной демократической зоной?
Вместо обычного кимоно на Китти в этот раз были черные льняные бриджи с крошечными колечками на отворотах и черный же хлопковый свитер на несколько размеров больше, который висел на ее тщедушном тельце, как на вешалке. Он постоянно съезжал то с одного плеча, то с другого. У Кроу, пристроившегося на лестнице в отделе женской беллетристики, от этих перемещений уже, наверное, кружилась голова.
— По крайней мере, я не пропустила сегодня занятия йогой, — отозвалась Китти. — И я не позволяю мужчинам рушить мою жизнь. Я сама разрушаю их жизни.
Итак, визит Джонатана не прошел незамеченным. Китти не была противницей случайного секса — она была против Джонатана. Она считала, что Тесс достойна лучшего. Тесс знала, что способна и на худшее.
— Ты знаешь, не все мы богини. Некоторым хочется стабильности.
— Даже у богинь не всегда все гладко. — Это уже Кроу со своей лестницы. — Афине вообще не были нужны мужчины. Нимфа Дафна предпочла превратиться в дерево, нежели отдаться Аполлону, а он, между прочим, был богом.
Тесс проигнорировала его замечание и тихо, чтобы только Китти услышала, прошипела: «Джонатан не так плох. Когда он загорается — по поводу работы или еще чего, ему нужен кто-то, кто сможет его понять. Девушка, с которой он сейчас встречается, его не понимает».
— Не понимает, что ему срочно требуется переспать с кем-то на стороне? Уж, наверное, не понимает.
Кроу так вперился в них взглядом, что Тесс показалось, что он вот-вот рухнет со своей лестницы. Она прошептала: «Дело не в сексе. Секс — это дело десятое, почти… формальность».
— Еще одна причина им не заниматься, — самодовольно ответила Китти.
Измотанная и раздраженная, Тесс уже готова была сказать какую-нибудь гадость своей тетушке, о которой потом сама пожалеет, но вдруг заметила, что к прилавку направляется крошечная согбенная фигурка. Женщина шагала решительно, уставившись в пол. По такой позе продавцы обычно вычисляют покупателей, которые собираются приобрести Камасутру или книжку со словом «оргазм» в заголовке.
Но это оказалась Сесилия, маленькая невеста-кунгфуистка из ОЖНА. «Интересно, какую книгу она ищет?» — подумала Тесс. У Китти был целый отдел книг по изнасилованиям, даже несколько публикаций о том, как вернуться к нормальной сексуальной жизни.
— На вашей визитке не написано, что это книжный магазин, — сказала Сесилия. В ее тоне проскакивали и обвинительные нотки, и смущение.
— Скорее всего, нет. — Тесс отчаянно пыталась вспомнить, за кого выдавала себя вчера вечером. Что она ей сказала? Что это за женщина?
— Мы партнеры, — не моргнув глазом соврала Китти. Этот талант сохранился у нее еще с тех времен, когда она жонглировала счетами и кредиторами.
— А-а-а… — Сесилия раскачивалась на каблуках перед прилавком, буравя взглядом деревянные доски под ногами. — Я звонила сюда, чтобы узнать, куда идти, но никогда не была здесь раньше. Я и не знала, что здесь находится.
Тесс бросила взгляд на Китти, и та удалилась в свой кабинет, махнув рукой Кроу, чтобы тот встал за кассу. Тесс усадила Сесилию за один из старых библиотечных столов.
— Сначала я переживала из-за того вечера, — начала Сесилия, внимательно изучая кольца на дубовой столешнице. — Не надо было печататься в справочнике: почти никто, кто к нам обратился, не соответствует нашим критериям, и нам постоянно приходится отказывать людям. Многим из них больше некуда пойти.
— Ну, ничего страшного, — бодро отозвалась Тесс. Извинения приняты. И давай заканчивать. Прошу тебя, уходи, потому что я не имею не малейшего представления, что наболтала о себе вчера вечером. — Я не сержусь.
— Я сказала «сначала». — Внезапно Сесилия перестала прятать глаза. Трансформация оказалась быстрой и кардинальной — значительно быстрее, чем в понедельник вечером, когда превращение из малютки Сесси в Сесилию было более плавным. — Но потом я поняла, что на самом деле вам вовсе не хотелось стать членом нашей группы. Вы шпионили за нами.
— Почему вы так думаете? За исключением того, что это правда.
— Вы столько усилий приложили к тому, чтобы разыскать ОЖНА, а потом подняли шум, когда вам отказали в членстве, вероятно, из-за того, что хотели поговорить о том, что с вами произошло. Но в кафетерии, когда я начала расспрашивать вас об изнасиловании, вы вообще отказались говорить. По вопросам, которые вы мне задавали, я поняла, что вы вообще не представляете, что это такое. Вы были слишком любопытны, слишком вежливы.
