Внезапно у Шарлотты все похолодело внутри. Что, если Сибилле стыдно, что она довела Эмили до убийства мужа? Крепко ли любил жену Джордж? О примирении Шарлотта узнала от Эмили. Что же на самом деле произошло в тот вечер в спальне, когда туда пришел Джордж? Помнит ли Эмили правду о том, что тогда случилось, или только то, что ей подсказывают гордость и боль?
Нет, это все вздор, предательский, слабый. Немедленно выброси его из головы. Не смей так думать! Но как заставить себя не думать о чем-то? Чем больше стараешься, тем сильнее застревает в голове предательская мысль, и ты уже не силах размышлять ни о чем другом…
— Тетя Веспасия!
Увы, погруженная в собственные мысли, леди Камминг-Гульд ее не услышала. Наверное, в эти мгновения она вновь перенеслась в далекие дни детства и юности с их девичьими секретами, маленькими радостями и глупыми надеждами. И вот теперь все это свалено кучей в твердый холодный ящик, причем так близко к ней, что протяни она свою сухую старческую руку, и сразу к нему прикоснется.
Затем гроб опустили в землю. Бимиш что-то разбросал на крышке гроба, что стояла чуть криво.
Все это казалось совершенно не к месту. Какая разница? Джорджу уже все равно. Все, что было в нем настоящего, ушло — перенеслось в мир тепла и света, оставив все страхи и печали в мире земном. Эмили наклонилась и, взяв пригоршню камешков, бросила их на крышку гроба. Она раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести даже слова.
Шарлотта взяла ее руку, и они зашагали прочь. Эдвард шел между ними.
Домой ехали в молчании. Перед тем, как сесть в карету, Эмили попрощалась с Эдвардом, оставив его на попечение миссис Стивенсон, вместе с которой сын должен был вернуться домой, в свою привычную, уютную детскую. Так что мысленно Эмили была уже одна.
Она не убивала Джорджа. Кто-то другой прокрался в буфетную и подмешал дигиталис в кофе. Но зачем? Это наверняка был последний шаг, призванный поставить точку в длинной череде событий или страстей. Возможно, свою лепту внесли многие люди — кто словом, кто поступком; но что, если главную роль в этой трагедии все-таки сыграла она сама?
Куда приятнее было думать, что Джорджу был известен некий секрет, за который он поплатился жизнью. По крайней мере, так ей было бы легче прогнать черные мысли, что преследовали ее ежеминутно. Подозреваемых было трое: Уильям, Сибилла и Джек Рэдли. И у всех имелся один и тот же повод: его роман с Сибиллой.
И все же она тоже часть этой драмы. Прояви Эмили чуть больше тепла, такта или остроумия, будь она щедрее, интереснее и веселее, Джордж никогда бы серьезно не увлекся Сибиллой. Не случилось бы ничего, что причинило бы боль ей или Уильяму, ничего такого, что Сибилле было бы страшно потерять.
А если нет? Любила ли она Джорджа или это было всего лишь кокетство? Тетя Веспасия как-то раз заметила, что вокруг Сибиллы всегда увивалось немало мужчин, но Уильям никогда не выказывал ревности. Сибилла умела соблюдать приличия. Как бы далеко ни заходила она в своих отношениях с мужчинами, это всегда был ее секрет. Даже с Джорджем не было ничего такого, что давало бы повод заподозрить их в чем-то более серьезном. Она принимала его восхищение, кокетничала, строила глазки. Но пустила ли она его к себе в постель? Эта мысль была самой болезненной. Для Эмили она была сродни предательству ее собственных, самых интимных, самых прекрасных моментов. Но закрывать глаза, делать вид, что между Джорджем и Сибиллой ничего не могло быть, просто глупо. Ответ был ей неизвестен. Вряд ли его знал и Уильям.
Нет, скорее всего, для Сибиллы это была игра. Ей было приятно потешить свое тщеславие, а малая толика риска лишь добавляла отношениям пикантности. Если Уильям внезапно воспылал ревностью, единственное, что он попытался бы защитить, — это свою уязвленную гордость. Все эти годы он закрывал глаза. И вот теперь ему меньше всего хотелось выставлять себя на посмешище, открыто бросив Джорджу вызов. Обманутый муж, возможно, и вызывает сочувствие, однако в его адрес наверняка последовали бы насмешки, жалость с изрядной примесью жестокости и злорадство по поводу того, что это случилось именно с ним.
А скабрезные шуточки? Ведь не секрет, что нашлись бы желающие усомниться в его мужественности, а это самое страшное оскорбление, снести которое едва ли возможно. Оскорбление, которое до конца дней отравляет жизнь. В отличие от жертвы убийства, жертва злословия жива и каждый миг вынуждена терпеть унижение. Нет, Уильям никогда бы не допустил такого по отношению к себе — ни в мгновения ярости, ни в минуты хладнокровного мщения. Нет, Джорджа убил не Уильям. Потому что для него это кончилось бы тем, чего страшится любой мужчина.
Так, значит, Сибилла?
Джордж был обаятелен, легок в общении, щедр. Но надо быть законченной истеричкой, чтобы, влюбившись в мужчину, за которого ты не можешь выйти замуж, убить его после какой-то ссоры. Тем более что у Сибиллы и раньше случались романы. И все они так или иначе кончались. Разумеется, она знала, как красиво прекратить отношения, как, почувствовав неизбежный разрыв, его самые первые признаки, первой оборвать любовную связь. Ведь ей уже не восемнадцать. Она взрослая, опытная женщина.
Или ее отношения с Джорджем были совершенно иными? Но почему? Эмили не видела для этого причин. В этом случае оставался Джек Рэдли, и ответом была неприятная мысль, которую она старательно избегала. Да, она провоцировала его, и ей нравилось это делать. Несмотря на все ее переживания, ее душевную боль по поводу Джорджа, Джек ей нравился. Она флиртовала с ним и не чувствовала за собой никакой вины по этому поводу. Никакой вины! Возможно, по крайней мере, в том, что касалось Джорджа. Как говорит пословица, что хорошо для гуся, хорошо и для гусыни. Но как насчет самого Джека? Начать с того, что она не воспринимала его серьезно — скорее как своего рода игрушку. Джек был само обаяние, заботливый и мужественный. Эмили слышала, что у нет денег, но это интересовало ее меньше всего. Подумаешь, какая разница!
Или все-таки?.. Потому что, присмотрись она к нему внимательнее, то увидела бы, что перед ней мужчина, которому уже за тридцать, без денег и жизненных перспектив, кроме тех, что он сможет добиться своим умом. Возможно, она увидела бы перед собой слабого человека, который привык вести красивую жизнь. Человека, завидующего тем, кому сопутствует финансовый успех, человека, которому строит глазки хорошенькая женщина, более того, женщина, которую публично игнорирует собственный муж. Женщина ранимая, ибо принимает условности умом, но не сердцем.
И как далеко зашла она в своем флирте? Неужели настолько далеко, что он вообразил, будто она — будь она свободна — выйдет за него замуж? До него наверняка дошло, что для нее он не более чем уловка, призванная вернуть мужа. Даже менее того, просто случайная жертва ее приятных манер. Что у нее и в мыслях не было заводить с ним роман, который мог бы еще сильнее оттолкнуть от нее Джорджа.
Наверное, все-таки нет. Джек Рэдли был еще дальше от таких семейств, как Эшворды или Марчи, нежели она сама. Вполне возможно, что финансовые затруднения и далеко идущие амбиции подавили в нем все остальное. Эмили привыкла видеть в нем человека тщеславного, склонного вести жизнь, не лишенную приятности, преследуя при этом собственные интересы. Такой вряд ли способен на глубокие чувства.
Иное дело — физическое влечение, но его не стоит воспринимать серьезно. Ради таких вещей вряд ли кто станет рисковать добрым именем. Даже представители среднего класса понимали необходимость таких вещей. Никто не разбрасывался всем, что имел, ради какой-то прихоти. Безусловно, мужчина, который дожил до тридцати пяти лет исключительно благодаря своему остроумию и обаянию, прекрасно понимал, чем опасны романтические увлечения.
А если нет? В конце концов, люди влюбляются, даже те, кто, казалось бы, на это не способен. Они же, как правило, страдают больше всего. Неужели она настолько вскружила ему голову, что он утратил всякий здравый смысл — и в порыве страсти убил Джорджа?
Нет, скорее здесь дело в заурядной алчности. А момент он выбрал потому, что услышал ссору Джорджа и Сибиллы, и, не раздумывая, ухватился за столь удачно подвернувшуюся возможность. Потому что еще день, и она ускользнет…
Тем временем карета катила по березовой аллее. Солнечный свет играл в ветвях деревьев, ветер шелестел листьями. Для Эмили шелест этот был сродни шороху черного шелка по кладбищенской дорожке или негромкому постукиванию черных бус на толстых шеях. Эмили поежилась. Внутри кареты было холодно. Белый шелк носового платка навевал воспоминания о лилиях и смерти.
Что, если в случившемся виновата в первую очередь она сама? Видит бог, она не желала Джорджу смерти. Тем не менее моральная ответственность останется на ней, что бы там ни обнаружила полиция. Равно как и пятно несмываемого позора. Тот факт, что ничего предосудительного она не сделала, будет забыт. В глазах общества Эмили до конца своих дней будет женщиной, чей любовник убил ее мужа…
