своим рабочим столом.
Келлер подумала, что для человека, добившегося в Госдепе таких высот, кабинетик, пожалуй, маловат.
– Де Мартини сказал, вы сможете помочь нам с консульством.
Келлер вкратце ввела его в курс дела о гибели семьи Пайн.
– Документальный фильм я не смотрел, – заявил Кук, – но видел статью в Times. Такая трагедия. Замечательная была семья. Надо полагать, наши люди не обеспечивают того, что вам нужно?
– Я ничуть не сомневаюсь, что у них сейчас огромная нагрузка, но у нас возникли сложности с консульством, обслуживающим тот округ, – примирительно ответила Келлер. – Мэтт Пайн, выживший сын семейства, сейчас в Мексике. В аэропорту его должен был встретить сотрудник консульства, чтобы отвезти в Тулум и помочь забрать тела, но в итоге так и не приехал. А все мои сообщения остаются без ответа.
– К какому консульскому округу у нас относится Тулум? – произнес Кук, обращаясь скорее к самому себе. Не вставая с кресла, он подкатил к столу, забарабанил по клавиатуре компьютера, прищурился и вгляделся в монитор. – Ага, в Мериде. Довольно круто. Канкун, Косумель, Плайя дель Кармен, Тулум. Как зовут этого консульского работника?
– Гилберт Фостер, – ответила Келлер, чуть ли не испытывая чувство вины, что мистеру Фостеру предстоит сегодня прескверный день.
– Позвольте мне сделать пару звонков. Думаю, никакой проблемы нет.
– Если хотите, мы можем выйти, – предложил Стэн, махнув на дверь.
– В этом нет нужды. Я скоро вернусь.
Следующие пятнадцать минут Стэн обсуждал с Келлер ее визит в Marconi завтрашним утром. Начать наступление, должным образом к нему не подготовившись, отнюдь не радовало ее. Расследование и допросы требовали тщательного планирования. Спонтанно такие вещи не делаются.
Стэн терпеливо ее выслушал, сочувственно кивая, и выдал одну из своих любимых фраз:
– Я все понимаю, но что поделать.
– Их может напугать даже само предложение об этой встрече, – настаивала Келлер, – и тогда они сразу уничтожат улики.
– Если сошлешься на дело Эвана Пайна, то нет. Самая обычная беседа об одном из их бывших сотрудников, умершем за границей. А предупреждать о своем приходе их не обязательно. Просто заявись к ним, и дело с концом. – В его словах имелось зерно истины. – Да и потом, ты говорила, что мы уже собрали на Marconi улики, так?
– Да, но…
– Что «но»? Аналитический паралич в таком деле недопустим.
Аналитический паралич – еще одно любимое выражение Стэна. Под этим он подразумевал агентов, не желающих прибегать к аресту до тех пор, пока все улики – документы, материалы телефонной прослушки и свидетельства очевидцев – не будут упакованы и перевязаны аккуратным бантиком.
Она что, слишком осторожничала? Или ей недоставало уверенности? У нее на руках имелись документы, с помощью которых Marconi можно было поймать с поличным, но следствие по делу об отмывании денег – процесс очень тонкий. Подозреваемые нанимают дорогущих адвокатов, которые прибегают к помощи изобретательных финансовых экспертов, а те либо приводят кучу доводов в пользу невиновности своих клиентов, либо к чертовой матери запутывают все так, что ни один из присяжных уже не в состоянии ничего понять. В таких судебных процессах не фигурируют ни анализы ДНК, ни выводы экспертов-криминалистов. Как правило, все сводится к терабайту данных. По опыту Келлер знала, для передачи дела в суд требовался живой человек – служащий компании либо другой инсайдер. Данные у нее были, но со свидетелем из плоти и крови возникла проблема.
– Вот что я тебе скажу, – заявил Стэн, – я попрошу чикагское отделение тебя подстраховать. Если что-то пойдет наперекосяк – свистни им, и они тут же конфискуют все их компьютеры и серверы. Я знаком с их боссом, Колом Бучененом. Он, конечно, ЛРЧ, но действует эффективно.
ЛРЧ в ФБР называли самых агрессивных агентов, без колебаний давивших тяжелым правительственным сапогом на чью-нибудь шею. Расшифровывалась эта аббревиатура как «Любитель размахивать членом».
Келлер кивнула. Спорить не было никакого смысла.
Наконец в кабинет вернулся Кук.
– Тела отдадут сегодня. Сейчас они в одном из похоронных бюро Тулума, которое обладает опытом в отправке ЧО. Сами ЧО и личные вещи доставят в Небраску, после чего ФБР может распоряжаться ими по своему усмотрению.
ЧО – человеческие останки. Какое обезличенное упоминание чужой семьи.
– Теперь с вами на связи будет другой человек, Карлита Эскобар, – продолжал Кук, произнеся это имя с легким испанским акцентом. – Мне сказали, к Пабло Эскобару [24] она не имеет никакого отношения, хотя это вы будете слышать от нее каждый раз, когда решите к ней обратиться. Впрочем, когда-то у Пабло в Тулуме было имение, имейте в виду. Так или иначе, у нее там прекрасные связи, она не терпит всякого дерьма, поэтому проблем у вас больше быть не должно.
– Надеюсь, мистер Фостер после этого не особо пострадает, – в шутку сказала Келлер.
– Думаю, ему понравится новое назначение в Акапулько, – ответил Кук. – Мы рекомендуем американцам туда не ездить, поэтому там ему будет замечательно, я бы даже сказал, захватывающе. Удачи вам с вашим делом.
Глава 24
– Извини, пожалуйста, – сказала в трубку Келлер.
– Сколько раз я говорил тебе не извиняться? – ответил ей Боб. – Ты что, не читала присланную мной статью?
Келлер без труда представила на его лице довольную ухмылку. Недавно он прислал ей Топ-10 советов для женщин, желающих добиться успеха в профессии, которые гуляют по Фейсбуку. Карьерные советы, написанные двадцатилетними, уже утратившими вкус к жизни.
– Совет № 1: никогда не извиняйся, – напомнил Боб.
– В последнее время я постоянно в разъездах. Тебе приходится брать на себя гораздо больше.
– Гм… Моя модельная карьера вот-вот пойдет в гору, но ты забываешь, откуда мы берем деньги на продукты, – произнес он, немного помолчал и добавил: – К тому же я обожаю роль альфонса. Или, если угодно, степфордского мужа [25].
Келлер почувствовала, как в груди медленнее забилось сердце и поднялось давление. Она могла поклясться, что так и есть. Боб всегда оказывал на нее такое влияние.
– А с какого телефона ты звонишь? – спросил он, меняя тему. – Номер не определяется, связь хуже некуда.
– Я в самолете.
– Чтоооо? И ты
