что-то выудить, используя административный ресурс.
Макс залез в карман, достал мобильник и начал искать номер телефона инспектора Ниммера. Мартина на секунду задумалась, потом воскликнула:
– Остановись, Максик! Сегодня воскресенье. Дай отдохнуть инспектору. Не поздно будет это сделать и завтра утром.
Он нехотя согласился и снова сунул телефон в карман. Взгляд его сделался задумчивым, потом, поудобнее устроившись на камне, он поставил локти на колени и положил голову на ладони. Пальцы рук забегали в густой шевелюре, словно он таким образом подгонял мысли. Мартина не мешала Максу думать. Она отошла к краю площадки и залюбовалась открывшимся видом. Потом, вспомнив, что так еще ничего и не съела, вернулась к камням и взяла бутерброд.
Макс наконец вернулся из того мира, куда отнесли его нахлынувшие мысли, поднял голову и, увидев жующую Мартину, тоже захотел еще что-нибудь съесть.
– Мартина, ты позволишь заглянуть в твой рюкзак? Может быть, нарою что-нибудь из съестного…
Молодая женщина улыбнулась и, продолжая жевать, кивнула. Сыщик вытащил из рюкзака приличных размеров бутерброд с салями и какими-то зелеными листиками и принялся есть. Ел он всегда быстрее ее, и они закончили с бутербродами почти одновременно. Отряхнув руки от крошек, Мартина с нетерпеливым выражением на лице повернулась к Максу:
– Так я жду обещанный рассказ. Оказывается, образовалась куча трупов.
– Напомни, что я тебе уже рассказывал. Кое-что ты могла узнать и от Гизелы Оберман.
– С Гизелой я виделась только на следующий день после того, как вы вернулись из Эрфурта, где она опознала Вальтера. Она была убита свалившимся на нее горем и лишь скупо описала, что пережила в полицейском морге. Потом мы, кажется один раз, говорили по телефону. Она рассказала о том, как ты побывал в их доме и что вы там нарыли. Вот, пожалуй, и все… Кроме того, я получила парочку заданий от тебя. Одно из них выполнить не удалось. Я имею в виду установление по газетной вырезке имен лиц, изображенных на снимке. Результаты второго задания мы только что горячо обсудили, и ты, как я понимаю, еще не принял никакого решения относительно дальнейших поисков Гринбергов… Кроме того, мне известно, опять же от тебя, о некоторых успехах инспектора Ниммера…
– Что ты имеешь в виду?
– Только ту историю со свидетелем-пенсионером, которая оказалась вполне реальной и из-за медальона погиб еще один человек.
– Да, да… Этот Петер Хорст…
– Это все. А всего полчаса назад ты кричал о трех трупах кроме бедного Вальтера. Так что о двух других я слышу впервые. Не очень-то ты балуешь свою помощницу сведениями о ходе расследования.
– Сдаюсь, Мартина. Признаю свою вину. Честно сказать, считал, что ты знаешь о случайном обнаружении медальона от Гизелы. Ведь в этой истории участвовала и она. Правда, о новых трупах ей пока никто не рассказывал.
– Как? Вы нашли медальон и ничего мне об этом не сказали? Ведь медальон ‒ ключ к раскрытию преступления.
– Я бы сказал, скорее ключом является то, что было в медальоне. Это «что-то» пока не у нас. Исчезло вместе с его обладателем.
Макс коротко перечислил Мартине все факты, о которых она не знала. Посчитав, что «искупил вину», он примирительно сказал:
– Что думает непризнанная писательница?
– Думаю, что случай, на который ты часто уповаешь, не такая уж нереальная штука. Ведь именно благодаря ему вы так существенно продвинулись вперед. Сбитый машиной бомж, конечно, фигура совершенно случайная, не имеющая никакого отношения к истории с медальоном. Спер где-то железку, по незнанию считал, что может ее кому-то выгодно продать. Однако этот длинный, упавший под поезд, вполне может оказаться исполнителем заказа того с залысинами. Наверняка они хорошо знакомы. Вероятно, даже приятели, если это слово применимо к их отношениям… Скорее всего, длинный слишком много знал, и потому его «самоубийство» вполне логично.
– Мы с Ниммером того же мнения. Я кое-что говорил ему, но пока что в его поле зрения не попал никто, кто бы носил фамилию Гринберг.
– Я думаю, эта фамилия не может упоминаться в справках из различных мест… отдаленных и не очень… Надо искать людей с другими фамилиями. Наиболее вероятной версией все же является та, что заказчиком и исполнителем некоторых из этих убийств является кто-то из потомков Адольфа Гринберга, давно не носящих эту фамилию.
Макс сменил тему разговора:
– У тебя сложилось какое-то мнение относительно того предметика, который этот с залысинами с необычайной ловкостью выхватил из-под носа владельца антикварной лавки? Некий квадратик…
– Максик, я согласна с твоими доводами, что этот, как ты изволил выразиться, «предметик» не является чем-то материально ценным, а просто носитель информации. В данный момент не важно какой. Важно, что он собой представляет…
– Мартина, не тяни резину. Что там у тебя на уме? Давай без этих теоретических размышлений.
Она достала из кармана блокнотик, вырвала из него листок и несколько раз сложила его. То, что получилось, отдала Максу.
– По-моему, внутри медальона было нечто такое.
– Мартина, но то, что у тебя получилось, не засунешь ни в какой медальон. Тем более в медальон баронессы, который я уже видел.
– Ты считаешь, что баронесса Эльвира фон Штразен в те времена не имела возможности оставить некое послание сыну на более дорогой бумаге? А более дорогая бумага может быть намного тоньше дешевой. Такой, как эта, например. К тому же, я думаю, послание было коротким. Сам посуди, сколько требуется слов, чтобы указать номер счета или имя, скажем, того, к кому следует обратиться, чтобы получить то, что завещано баронессой. Так что листок бумаги был совсем маленький и тоненький, сложенный в несколько раз.
Макс сидел молча и думал. Возможно, Мартина права. По крайней мере, предложенный ею вариант носителя информации в виде тоненького листка бумаги был вполне вероятным. Но ее рассуждения о возможном содержании в нем информации повергли его в уныние. Мартина заметила его состояние и вопросительно посмотрела на своего друга. Через минуту он поделился с молодой женщиной своими опасениями:
– Мартина, если принять за истину твой вариант написанного на листке, сложенном в квадратик, то может случиться, что мы никогда об этом не узнаем. Более того, и тот, кто сегодня обладает этой информацией, вряд ли уже сможет ее использовать.
– Почему?
– Какой-то номер счета или какой-то человек. Их уже может и не быть. Люди, как известно, смертны, а счета имеют свойство обнуляться.
– Замечательно. Преступник или преступники не получат то, ради чего совершили столько преступлений.
– Это верно. Ты забыла, что пока мы не имеем ни одной ниточки, которая тянется к преступникам. Единственный шанс напасть на их
