– И еще, Полин, надо все-таки что-то делать с этим Кинделия! Второй человек из-за него умер. Ведь если бы он не убил Полину Зайцеву, ее мама тоже была бы жива.
– Согласна. Сейчас он собирается приняться за младшую сестру Полины… Мне даже страшно представить, что он сделает с пятнадцатилетней девчонкой. Самое ужасное, что убийца абсолютно уверен в своей безнаказанности: в открытую рассказывает друзьям о преступлении, хвалится, какой он крутой.
– Что ж, мы лишний раз убедились в его циничности и подлости. А также опасности: этот подонок уже вошел во вкус и теперь станет терроризировать всех девушек, с которыми будет знакомиться. Заметь, работает по знакомому сценарию: сначала принуждает жертву делать то, что надо ему, потом перейдет к рукоприкладству. Ты правильно сделала, что спрятала у себя Свету: ей опасно показываться ему на глаза.
Ярцев повертел в руках пустую тарелку.
– Кстати, чуть не забыл тебе еще сказать… В сегодняшнем номере нашей газеты вышла моя статья о недозволенных методах ведения допросов в некоторых отделениях полиции. Заметь: я там прямо ссылаюсь на твою запись в кабинете Портянкина. Если что, придется ее предъявить…
– Ты и фамилию Ха Ха указал?
– Указал.
– Смело! Впрочем, тебе же не впервой. Ну, что, едем к Шило делать копии? – спросила я.
– Едем!
Я поднялась наверх в комнату Светы сказать ей, что отъеду ненадолго.
– Полина! Я боюсь оставаться здесь одна, – девушка смотрела на меня испуганно.
– Глупенькая! Как раз именно здесь тебе ничего не угрожает. Займись чем-нибудь – посмотри телевизор, почитай, у нас довольно много книг. Главное, не выходи из дома. А Аристарх Владиленович, я думаю, скоро придет.
Я оделась и спустилась вниз. Мы с Ярцевым сели в мой «Мини-Купер» и отправились в интернет-кафе…
На этот раз я загримировалась в легкомысленную девчонку лет восемнадцати. Я надела короткую юбку, откровенный топик, на голову нацепила рыжий парик и ультрамодные зеркальные очки. Ноги я сунула в босоножки на головокружительной платформе, а в руки взяла яркую сумку. Если раньше господин следователь имел удовольствие лицезреть меня в облике журналистки-практикантки, то теперь должен увидеть юной легкомысленной особой. Я еще раз окинула себя взглядом в зеркале, спустилась вниз, села в арендованный «Форд» и отправилась к тому отделению полиции, в котором допрашивали Гриню Буйковского.
Я сидела в машине недалеко от входа и наблюдала за выходящими. Шел третий час моего пребывания здесь, но Харитон Харитонович все еще не показывался. Наверняка он сейчас ударно трудится в своем кабинете, раскрывая очередное жуткое преступление. Возможно, он допрашивает какого-нибудь бедолагу, сковав ему руки и надев на голову противогаз. И даже заботливо диктует, что именно тому следует писать: «Я, такой-то, такой-то, такого-то числа там-то и там-то совершил то-то и то-то…» А может, господин Портянкин теперь никого так уже не допрашивает? Может, прослушав мою запись, он устыдился своих некрасивых поступков и теперь ведет допросы подозреваемых по всем правилам – вежливо и корректно? Я даже вполне допускаю, что он все-таки вспомнил, что это за загадочная статья такая – пятьдесят первая…
Но вот наконец Ха Ха показался в дверях отделения. Он неторопливо сошел по ступеням вниз, держа в руках портфель, и пошел по тротуару в направлении супермаркета. Никак решил прикупить провизии. Я тронулась и медленно поехала за ним, держась на некотором расстоянии.
В супермаркете Портянкин взял корзину и отправился бродить по торговому залу, собирая с полок продукты. Я тоже взяла корзину и пошла за ним следом. В молочном отделе он купил сыр, пакет ряженки и творог, а я – сметану. В хлебном Портянкин бросил в свою корзину батон белого, а я – булку к чаю и буханку ржаного. Так мы ходили по магазину, наполняя наши корзины. Но вот наконец господин следователь двинулся к кассе. Я последовала за ним, подошла к нему совсем близко и, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не обращает на нас внимания, бросила в его корзину бумажный конвертик с диском прямо на пакет молока. Затем я отошла от Портянкина и принялась старательно рассматривать витринку с шоколадками, выбрала плитку черного горького и только тогда снова пошла к кассе. За Портянкиным за это время успели занять очередь двое – сухонькая подвижная бабулька в кроссовках и молодой парень. Я осторожно выглядывала из-за их спин и видела, как Харитон Харитонович подошел к кассе и девушка-кассир стала перекладывать продукты из его корзины в пустую, пробивая товар. Тут Портянкин заметил диск, взял его в руки и принялся рассматривать.
– Это ваше? – спросила девушка.
– Судя по надписи, да.
Господин следователь был прав, на конверте красовалась запись: «Портянкину Х. Х. Чистосердечное признание гр. Кинделия В. И.». Следователь обернулся и удивленно посмотрел на стоящую за ним старушку. Бабушке было лет под восемьдесят, но бойкости было не занимать. Она в ответ тоже с вызовом уставилась на странного гражданина, поправила на голове бейсболку и ворчливо сказала:
– Ты давай, милок, продвигайся, не задёрживай очередь! А то я в шахматную секцию опоздаю!
Харитон Харитонович еще раз окинул удивленным взглядом соседку по очереди, положил диск в портфель и, расплатившись, задумчиво направился с корзиной к выходу…
Я села в машину и вздохнула облегченно. Все! Диск у следователя, сегодня он наверняка посмотрит его – не сможет не посмотреть, надпись-то на конверте интригующая! – и… А что «и»? Вот интересно, что последует за этим? Я сильно сомневаюсь в том, что полиция тотчас кинется арестовывать Виссариона Кинделию, но какие-то действия они должны предпринять! Например, раз и навсегда отстать от Грини Буйковского. Да и потом, почему бы им все-таки не заняться настоящим преступником? Ну и что, что папа – гибэдэдэшный начальник, а если факт убийства налицо? Неужели сделают вид, что ничего не случилось?
Впрочем, от нашей доблестной полиции можно ожидать всего. Когда погибли мои мама и папа, я, помнится, дала свидетельские показания. Я честно, хотя и несколько сбивчиво, рассказала следователю, что на них наехала большая черная машина, но мои показания в дело даже не вошли. Мало того, нам с дедом стали угрожать, и с тех пор я совсем не удивляюсь, если сталкиваюсь с такой ситуацией, когда какой-то начальник либо, вот как сейчас, его родственник избегают ответственности за свои грязные делишки.
Я ехала и размышляла про себя таким образом, когда вдруг заметила, что проезжаю мимо здания администрации города. А вон и Доска почета, или как там она теперь называется? Кажется, «Лучшие люди города». Помнится, Ярцев говорил мне, что наш Кинделия-старший тоже «висит» здесь. Пожалуй, стоит остановиться и посмотреть на этого красавца.
Я поставила машину на небольшой стоянке возле здания администрации и подошла к Доске. На ней висело десятка два больших цветных фотографий, на которых красовались мужчины и женщины разных возрастов и профессий. «Врач-отоларинголог Серенко Ольга Юрьевна, завотделением ЛОР в такой-то больнице», «Заболотнев Петр Ильич, заслуженный учитель такой-то средней школы»… «Заслуженный строитель»… «Заведующая детским садом»… Я читала надписи под фотографиями и рассматривала добрые, умные, открытые лица людей. Но вот я дошла до широкой смуглой физиономии Кинделии-старшего. Да, эта смурная «пачка» сюда явно не вписывалась, хотя гордый взгляд горца явно косил под взгляд «отца народов», даже усы были на месте. Вот только курительной трубки ему не хватало! «Кинделия Иосиф Виссарионович, зав. таким-то отделом районного ГИБДД, подполковник», – прочитала я под портретом. Значит, вот так, да? «Лучшие люди города»? А Кинделия у нас – лучший человек города. Ну-ну…
Я вернулась к машине, села в нее и задумалась, глядя на цветной портрет. А неплохо было бы приклеить рядом с этой фотографией какую-нибудь другую, где Иосиф Виссарионович предстает совершенно в другом облике. Например, когда он орет на подчиненных или бьет свою жену. А то, что он ее бьет, сказал мне дядя Сережа, а у него сведения всегда – как в аптеке. По его словам, первые три жены нашего гибэдэдэшного подполковника сбежали от него, не выдержав издевательств: у Иосифа Виссарионовича был очень уж крутой нрав. И если в семье он просто тиран и деспот и даже поднимает руку на свою жену, то это легко установить. Надо только последить за ним какое-то время. Как там сказал дядя Сережа? «Первая жена несколько раз попадала в больницу с травмами, вторая ушла из дома в чем была после того, как муж чуть не задушил ее…»
Да… Теперь понятно, в кого сынок такой горячий. Стоит ли удивляться, что этот тоже дубасил свою девушку и ее отца! И если папаша чуть не задушил одну из жен, то сынуля не останавливается на достигнутом, а идет все дальше и дальше. Вот он уже убил одну девушку, тут же принялся терроризировать другую, а в душе мечтает заняться третьей, пятнадцатилетней сестрой убитой им Полины Зайцевой… Нет, одной жертвой здесь не обойдется. Остановить! Остановить этого зверя во что бы то ни стало! И начать надо с папаши-урода. Ариша правильно сказал: разделить их, развести по разные стороны баррикад, сделать врагами. И для начала пусть люди узнают истинное лицо одного из «лучших людей города»!
