— Петр Аристархович, — кричит Семен, — прекратите стрельбу! Им нужна только Кира. Они обещали, что оставят вас в живых. Я им сказал, что у вас только автомат и пистолет. Они знают, что в доме никого нет. Вы меня слышите?
Спасибо Семену, оказал мне последнюю услугу. Значит, про гранатомет они не знают. Он им не сказал. У меня еще две гранаты в запасе. Если они соберутся в одном месте, я им покажу. Но они не такие дураки, чтобы собираться вместе. У меня ведь есть автомат, и они об этом помнят.
— Уходи, Семен, — кричу я ему, чтобы хоть как-то облегчить его страдания, — уходи отсюда, Иуда. Сколько тебе заплатили?
— Бросай автомат! — один из бандитов приставил пистолет к виску Никитина. — У тебя десять секунд, или он сейчас умрет.
Я смотрю на Семена. У него семья, дети. Мы работали с ним много лет. И он не дурак. Он понимает, что я не должен бросать автомат. Все равно нас убьют. Всех троих. И его, и нас. Это обычная уловка бандитов. Я смотрю на него и, кажется, читаю его мысли. Он ошибся и должен заплатить за эту ошибку. И словно в подтверждение моих слов Никитин снова кричит:
— Я все им рассказал. И про автомат, и про коробку патронов для пистолета. Лучше сдавайтесь.
«Он снова не говорит про гранатомет, — думаю я. — Спасибо, Семен, я понял твой намек. Если останусь в живых, позабочусь о твоей семье. Сделаю все, что смогу».
— Подождите, — кричу я им из окна, — я сейчас выйду!
Им важно получить меня любой ценой. Но они явно не хотят лезть под пули. Два бандита переговариваются с кем-то третьим, прячущимся за гаражом. Если бы он к ним подошел! Но и двое тоже неплохо. На трех машинах приехало человек десять — двенадцать. Троих я уложил. Если сейчас погибнут еще двое…
Я осторожно достаю гранатомет из ящика. Устанавливаю прицел. Кира смотрит на меня с ужасом. Она поняла, что именно я хочу сделать, но молчит. Мне нравятся такие женщины. Она все время молчит. Даже в такую минуту, она заставляет себя молчать, чтобы не помешать мне нечаянным криком. Я поднимаю тяжелый гранатомет, чуть выглядываю в окно. Не может быть. В такую удачу я даже не верил. К стоящим рядом с Никитиным бандитам подошел третий. Он прячется за Семеном. Невысокого роста, тщедушный. Это он убил Алексея. Я убираю гранатомет и выглядываю в окно.
— Что вам нужно?
— Выходи, — с безразличным видом говорит тщедушный, — у тебя один автомат против десяти наших. Хватит играть в партизаны.
Я вижу его лицо. Эти равнодушные, пустые глаза… Смотрю на его маленькую ногу, которая наступила на руку раненого Алексея, когда тот потянулся за пистолетом. Я смотрю на бандита и понимаю, как именно я должен поступить. Семен незаметно кивает мне головой. Три жизни за жизнь Семена. Неплохо. Никитин смотрит на меня. Он уже все для себя решил.
— Я выхожу! — кричу я бандитам.
— Быстрее, — гогочут они, глядя в окно.
Они уверены в своих силах. Из-за гаража выглядывают остальные. Этот тщедушный чуть отошел от группы, все-таки боится, что я начну стрелять.
В последнюю секунду я посмотрел на Семена. Честное слово, я уловил в его глазах одобрение. Он меня хорошо знал и понимал, как именно я поступлю. Я поднял гранатомет и высунул его в окно. И увидел лицо тщедушного. Что-то мелькнуло в его глазах. Он явно не ожидал такого. Это был не страх, а скорее удивление. У остальных вытянулись лица. Выстрел. Снаряд разорвался рядом, но этого было достаточно, чтобы поднять в воздух всех, кто стоял рядом с Никитиным. Взрывная волна накрыла и Семена. Когда дым рассеялся, стало видно, что оба бандита и Семен убиты, их разорвало гранатой. Но главаря только ранило, он ползет к деревьям, видимо, осколок попал ему в ногу.
Бандиты не стреляли. Они застыли от ужаса. Ведь никто не ожидал, что у меня есть гранатомет. Теперь нужно не дать им опомниться. Я наклонился и достал вторую гранату. У меня есть несколько секунд, только несколько секунд. Они начали стрелять, когда я снова поднялся, уже закрутив гранату. И ударил по гаражу. На этот раз взрыв был куда сильнее. Это потом я понял, почему получился такой мощный взрыв. В гараже стояла машина. Очевидно, снаряд снес дверцу гаража и попал в машину. А там взорвался бензобак. Раздались крики раненых. Я не знал, сколько бандитов убито. Но нападавших оставалось еще очень много.
Я заметил, как несколько человек побежали в сторону ворот. Они беспорядочно стреляли и отходили. «Наверно боятся новых выстрелов из гранатомета», — подумал я. Кира чуть подняла голову.
— Лежи! — крикнул я ей, давая длинную автоматную очередь по убегавшим.
И в этот момент я услышал выстрелы. Стреляли за оградой. Я слышал, что там идет настоящий бой, слышал крики умирающих, но не мог понять, что происходит. Не мог понять. Может, это очередная уловка бандитов? Я слышу их крики отчаяния. И наконец наступает тишина. Потом кто-то кричит:
— Не стрелять! Не стрелять! — и во дворе появляется Арчил со своими людьми. Не может такого быть! А ведь я считал его предателем. Это же он сдал Валентину.
— Не стреляй! — кричит Арчил, и я понимаю, что все кончено.
Я опускаю автомат и медленно выхожу из дома. Кира пробирается следом. Хорошо, что шальные пули ее не задели. Я выхожу на крыльцо и молча смотрю, как Арчил подходит ко мне.
— Я подумал, что тебе нужна помощь, — говорит он мне, и мы вместе идем к дереву, где лежит тщедушный. Он умирает. Он еще жив, но истекает кровью. Арчил наклоняется к нему:
— Я ведь тебя предупреждал, Ивар.
Значит, мерзавца зовут Ивар. Какое красивое мия. Ивар… Похоже, он из Латвии или из Литвы. Может, поэтому он всегда спокоен. Я смотрю на его руку. Темные точки, характерные пятна. Он наркоман. Именно этим объясняется его флегматичное спокойствие. Он всегда немного не в нашем мире. Он всегда на грани двух миров. Вот и сейчас он лежит на земле и смотрит в небо своими большими, глубоко запавшими печальными глазами. Я намеренно наступаю ему на руку. Он кривит лицо от боли. Я поднимаю автомат.
— Подожди, — говорит Арчил, — я тебе помогу.
— Нет, — я оглядываюсь на то место, где лежит Алексей. — Я сам. Это за него. И за всех остальных.
Короткой очередью я добиваю Ивара. Вот и все. Я выполнил свой долг. Теперь мы с Кирой можем уезжать. Она выходит из дома. Все кончено. Мы победили.
Уже потом, много месяцев спустя, я вспоминал этот день и думал, каким наивным был тогда. Разве могли мы победить? Разве можно победить мафию? Разве я не должен был понять, что произойдет потом?
Мы собирали вещи, чтобы уехать отсюда навсегда. Нужно было торопиться. Я предложил Кире сесть в машину и отправился за своей сумкой. Стоявший рядом со мной Арчил все время молчал. Это меня слегка раздражало, обычно он более разговорчив, тем более после таких событий, когда мы, наконец, покончили с Иваром. Я вышел вместе с Арчилом. Он взял мою сумку. Его люди собирали оружие.
Кира разместилась в машине на заднем сиденье. За рулем уже сидел водитель. Она обернулась и улыбнулась мне. Я на всю жизнь запомнил эту улыбку. Неожиданно двое боевиков Арчила сели в машину с двух сторон, и она, быстро набирая скорость, вылетела за поворот.
— Нет! — закричал я и бросился за машиной.
Но было поздно. Арчил цепко держал меня и говорил какие-то слова утешения. Я вырывался, плакал, бил всех, кто стоял рядом. Потом мне рассказали, что меня держали сразу четверо. Арчил все время был рядом. Как мне было страшно! Как мне было невыносимо плохо! Я кричал, чтобы они меня застрелили, умолял меня отпустить, бросался вслед уехавшей машине. До сих пор не понимаю, как я тогда не сошел с ума. Или немного сошел? Может быть, я этого просто не понимаю?
Меня в полном беспамятстве увезли с дачи. Говорят, я потерял сознание и несколько дней был в состоянии шока. Постепенно я начал понимать, что происходит. И однажды ко мне пришел Арчил. На него страшно было смотреть, словно он почернел изнутри. Он подошел ко мне и положил рядом со мной пистолет.
— Ты можешь меня застрелить, — сказал он, опустив глаза. — Я узнал, что Ивар готовит нападение на твою дачу. Мне нужно было спасать тебя. И тогда я получил разрешение тебя спасти, но взамен я должен был отдать им девушку. У меня не было выхода, Петр. Они бы все равно вас нашли. Где угодно и когда угодно. Она не могла остаться в живых после показа этой пленки. Мне сказали, что речь идет об интересах очень важных людей. Если бы я отказался, они бы убили вас обоих. Я должен был выбирать, и я выбрал тебя… Можешь меня застрелить. Вот пистолет. Но я хотел, чтобы ты знал: тебя не тронут, я за тебя поручился.
Он еще что-то говорил, пытаясь оправдаться. Конечно, я должен был его понять. Он честно пытался спасти мне жизнь и сделал это. Откуда ему было знать, что он немного ошибся. Ему казалось, что он всего лишь меняет жизнь обычной проститутки на жизнь друга. Ему казалось, что жизнь Киры не стоит моей жизни. Он и предположить не мог, что у сутенеров тоже бывает душа, которая может страдать и плакать. Он не мог предположить, что, отняв Киру, он сломал мне жизнь навсегда. Навечно.
