– О, вы сидели в польской тюрьме? – сделала круглые глаза Селин и стала в это мгновение удивительно привлекательной и сексуальной.
– Так, одну ночку. А что, Селин, не имею права? – Он внимательно следил за ее реакцией.
– Имеете, месье, – подумав, она очень эротично тряхнула помпоном. – Любой порядочный человек имеет право сидеть в тюрьме.
Но что-то с женщиной было не так. Она вела себя сдержанно. Косилась на Анджея и кусала губы. Ей хотелось что-то сказать, но она не решалась. Он тоже не спешил связываться с плохими новостями. Кивнул охраннику, открывшему ворота (тот старательно отвел взгляд), поблагодарил Селин, отправился на второй этаж приводить себя в порядок. Лежал на диване, созерцая пыльный потолок. Суточное пребывание в застенках породило аллергию на неподвижный образ жизни. «На волю», – решил он.
Селин Шаветт перехватила его в холле. Она была строга, собрана, официальна, в глубине глаз залегла грустинка.
– Извините, месье, – сказала она тихо, – ничего личного, я очень хорошо к вам отношусь… вы мне действительно симпатичны, – она сдержанно улыбнулась, – невзирая на то, что вы сидели в польской тюрьме.
– В участке, – поправил Анджей. – Драка в студенческие годы. Даже ударить никого не успел.
Она вздохнула, опустила глаза в пол.
– Мне грустно об этом сообщать, но руководство фирмы «Голиаф», несмотря на все мои старания, решило аннулировать договоренности по обеспечению охраны вашей галереи. Оно разрывает контракт.
– Вот как, – невесело улыбнулся Анджей. Селин подняла на него скорбящий лик.
– Господин Серж Лаплат понимает, что ваше задержание – всего лишь недоразумение, но он печется о своем реноме, а вкупе со страшными событиями, связанными с Гвадалоном, к которым агентство «Голиаф» не имеет никакого отношения… – Селин замялась. – В общем, извините, месье, вам придется обращаться в другое агентство. Можете подать в суд, и, вероятно, вам удастся стрясти с «Голиафа» неустойку, но месье Лаплат считает, что это минимальное зло…
– Не смущайтесь, Селин, я все понимаю, – успокоил девушку Анджей. – На наши с вами приветливые отношения это никоим образом не повлияет. В городе существует другое охранное агентство?
– Да, месье, оно называется «Бастион». Его сотрудники осуществляют охрану муниципалитета, центрального торгового центра, нескольких предприятий…
– Спасибо. В предстоящую ночь ваши парни еще работают?
– Боюсь, нет, месье. Получен приказ к девяти вечера собрать оборудование, погрузить его в машину и оставить место несения службы. Вы вправе жаловаться, месье… Вы уходите, месье?
– Шопингом хочу заняться, – он улыбнулся из последних сил. Выходя из замка, оглянулся. Селин Шаветт мялась посреди холла, смотрела ему вслед…
Он стоял в окружении угрюмых скал, наблюдал, как под ногами беснуется заключенный в каменный желоб Неж. Несколько дней назад на этом участке рыбачил Пьер Вассаль. В темной воде мелькали рыбьи хребты. Крупная стая форели медленно шла поперек течения. Он спустился на площадку, чтобы поучаствовать в жизни природы. Кто-то кашлянул. Он поднял голову. На дороге стояла закутанная в плащ Ирен Маклассар. Вязаная шапочка, лицо без косметики, на руках ажурные перчатки.
– Здравствуйте, месье, – она подошла поближе.
– Здравствуйте, – он с сожалением оторвался от реки и поднялся на дорогу. – Как поживаете, Ирен? Вы туда или оттуда?
– Туда, – она задумалась. – Или оттуда.
Оба невесело рассмеялись.
– Вы не держите на меня зла? – спросил он. – Мы так бесцеремонно к вам вторглись.
– Я заметила. – Он обнаружил, что без косметики женщина неплохо смотрится. Не беда, что блондинка. – Хотела вам предложить, месье… – Она замялась, он заметил, что она тоже глубоко опечалена. – Мы оба повели себя некрасиво. У вас, наверное, был повод бесцеремонно вторгнуться. Предлагаю аннулировать набранные баллы и забыть о распрях. Да, мы проявляли интерес к поместью Гвадалон, особенно к его картинной галерее. Это было вызвано профессиональным интересом и некоторой… склонностью к авантюре. Но после того, что случилось… После смерти несчастной Антуанетты… После смерти Николь… Вас задерживала полиция, месье?
– Меня выпустили, – признался он, – не найдя оснований содержать под стражей. Скажите, Антуанетту уже похоронили?
– Да, вчера, – она умело сохраняла на лице меланхолию. – Ее похоронили на городском кладбище. А Николь продолжает находиться в морге…
«Скоро выпишут», – подумал Анджей.
– Как себя чувствует дядюшка вашего приятеля Анри?
– А вы не знаете? – она удивленно приподняла брови. – Луи Фортиньяк после похорон почувствовал резкое недомогание. Прибывшая бригада медиков диагностировала инфаркт. Сейчас он лежит в реанимации, к нему никого не пускают, говорят, что состояние предельно сложное…
– Вот как? – удивился Анджей. – Прошу меня простить, я не знал. Выходит, вы с Анри хозяйничаете в поместье?
– Выходит, так, – согласилась белокурая дама. – Если не замечать, что Анри впал в нервное расстройство и укатил к какому-то приятелю в Дюнкерк. Сказал, что должен развеяться. Мы с ним поцапались, месье. Он жалкий и ничтожный человек, почему я раньше не замечала?
«Замечала, милочка, замечала»…
– И вы сидите в поместье совсем одна? Вам не страшно?
– Ну, есть немного… – Она поежилась. – Приканчиваю содержимое бара, музицирую на фортепьяно. Вчера заперлась на все запоры и спала с мясным топориком под мышкой. Заходите, месье, если время будет, сыграете что-нибудь волнующее, – она смущенно зарделась.
– Умею только на бирже, – отшутился Анджей. – Хорошо, Ирен, спасибо, непременно зайду. Уверен, мы останемся добрыми соседями.
Она ушла по направлению к Шантуа, он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Почему он не спросил: куда ее понесло – без машины, на ночь глядя? Заниматься «шопингом» уже расхотелось. Он вернулся в замок, закопался в кладовую с продуктами, где осталось немного неиспорченной еды…
До начала сумерек он успел забраться с биноклем на башню и обозреть окрестности. Вражеский флот со стороны Дувра пока не подтянулся. В Бруа – тоскливо и заброшенно. Болталась на ветру распахнутая дверь прачечной. Бродячая собака с отвислыми ушами пролезла через ограду и копалась в старых лейках. На обратной стороне, в Гофрэ, царила умеренная активность. Серый джип Доминика Фанкона стоял на подъездной дорожке, лицом к воротам. Двигатель работал, судя по дымку из выхлопной трубы. Двери и багажник распахнуты. С крыльца спустился угрюмый Доминик в матерчатой куртке. Он волок два тяжелых чемодана. Бросил в багажник, начал утрамбовывать. Спустилась Элиза Фанкон – в коротком пальто и желтом шарфике, который обвивал голову таким образом, словно она (голова) была прострелена. Элиза несла только дамскую сумочку и презрительно смотрела в спину супругу. Доминик закрыл багажник, что-то сказал. Спустилась Диана Ормель в свитере под горло. Обняла себя за плечи. Супруги собрались рассаживаться. Но тут Элиза вспомнила, что что-то забыла, всплеснула руками и убежала в дом. Доминик Фанкон переменился в лице, обнял Диану и крепко поцеловал в губы. Она не возражала, яростно ответила на поцелуй. Они успели отпрыгнуть друг от друга – на крыльцо выскочила Элиза с коробкой и что-то рассерженно крикнула Доминику. Доминик потащился в дом. Закрылась дверь, Элиза уронила коробку, заключила Диану в крепкие женские объятия. Та опять не стала возражать. Анджей отвернулся. Досчитал до десяти. Доминик уже вытаскивал на крыльцо забытый в спешке третий чемодан. Диана и Элиза стояли на безопасном расстоянии и увлеченно разглядывали небо, которое под вечер затянули плотные облака.
– Бедная Диана, – пробормотал Анджей. – Жизнь, полная опасностей. Неужели это может нравиться?
Супруги сели в машину, джип покатил из поместья. Диана стояла на крыльце. Левой рукой она обнимала себя за плечо, правой махала. Ворота вернулись на место, машина пропала за скалами. Диана перестала махать и резко повернула голову. Цепкий взгляд устремился сквозь пространство, промчался триста метров и вонзился в Анджея. Он чуть не выронил бинокль, попятился. В горле пересохло. Щеки горели. Но любопытство пересилило, он вытянул шею, выглянул из окна. Диана стояла на крыльце. Она улыбнулась. Подняла руку, помахала ему (а кому еще?) и, эффектно покачивая бедрами, скрылась в доме. Ох уж эти богини охоты…
– Месье… – прозвучало за спиной.
Он чуть не проглотил собственные зубы. Резко повернулся, спрятав бинокль за спину. У лестницы переминался управляющий Огюст Шавр и тщательно прятал глаза. Как он сумел так неслышно подняться?
– Извините, месье, что отвлек вас от важного занятия… Но я искал вас по всему дому, вас нигде не было…
С каким удовольствием он бы врезал по лоснящейся физиономии! Гнев ударил в голову, он задрожал, как трехступенчатая ракета-носитель перед стартом. Стиснув зубы, отошел от окна.
