Надежда подошла к дому покойной Цыплаковой (или, точнее, Барсуковой) и остановилась в раздумье. В это время к подъезду приблизилась женщина средних лет с маленькой собачкой на поводке. Собачка затявкала на Надежду, ее хозяйка тоже взглянула весьма подозрительно, достала ключ и сухо спросила:
– А вы, женщина, к кому? Вы ведь не из нашего дома!
– Вы проходите, проходите, – миролюбиво отозвалась Надежда. – Я тут подругу жду, она вот-вот должна спуститься!
– Ах, подругу! – Женщина поджала губы и скрылась в подъезде, догоняя свою собачонку.
Дверь с доводчиком медленно закрывалась за ней.
Когда между дверью и косяком оставалось всего несколько сантиметров, Надежда засунула в щель заранее заготовленную дощечку. Дверь уперлась в эту дощечку, и замок не защелкнулся.
Надежда немного выждала, услышала, как прошумел лифт, увозя даму с собачкой, огляделась по сторонам и только тогда открыла дверь и вошла в подъезд.
Часть лампочек в подъезде перегорела, и было темновато. Надежда огляделась, увидела ряды почтовых ящиков, укрепленных с двух сторон от лифта, и уже направилась к ящику номер двадцать один, как вдруг лифт зашумел и на табло замелькали сменяющиеся цифры. Кто-то спускался с шестого этажа.
Времени, чтобы открыть ящик и уйти, было явно недостаточно, и Надежда спряталась за колонну мусоропровода. Ей не хотелось даже думать о том, что будет, если ее тут заметят.
Двери лифта открылись, и появилась одна из тех старушек, с которыми Надежда общалась прошлый раз. В одной руке у нее был зонтик, в другой – хозяйственная кошелка. Видимо, старушка направлялась в магазин. Но прежде чем выйти на улицу, она подошла к почтовым ящикам, достала из своей кошелки маленький ключик и попыталась открыть один из ящиков. Ящик, однако, не поддавался.
– Да что же это такое! – бормотала старушка, снова и снова пихая ключ в скважину. – Не открывается…
В это время сверху донесся дробный стук каблучков, и по лестнице скатилась белокурая девочка лет тринадцати в ярком непромокаемом плащике.
– Клавдия Ильинична, вы опять не свой ящик открываете! – бросила она старушке, пробегая мимо нее.
– Ох ты, а я-то думаю – почему ключ не подходит! – заквохтала старушка. – Как перевесили ящики, так все время путаю!
Девочка выбежала из подъезда.
Клавдия Ильинична перешла к ящикам на другой стене и на этот раз без проблем открыла свой ящик, достала оттуда несколько счетов и стопку рекламных листовок и тоже удалилась.
Как только все стихло, Надежда выскользнула из своего укрытия и снова подошла к ящикам. У нее в голове все еще звучали слова подслеповатой старушки: «Как перевесили ящики, так я все время путаю…» Почему-то эти слова казались ей очень важными, но почему?
Решив подумать над этим позднее, Надежда нашла ящик номер двадцать один, вставила в скважину свернутую скрипичным ключом скрепку, осторожно повернула ее…
Сначала ничего не получилось, и Надежда подумала уже, что придется вернуться несолоно хлебавши. Но потом вспомнила пояснения Антонины Васильевны, засунула скрепку поглубже, слегка повернула, потянула на себя… Замок щелкнул, и дверца ящика открылась.
Надежда едва сдержала торжествующий крик, запустила руку в почтовый ящик… Среди неизбежных рекламных листовок она нащупала конверт, вынула его.
Белый прямоугольный конверт без всяких надписей и наклеек.
Надежде ужасно хотелось открыть его прямо сейчас, но она сдержала свой порыв, спрятала конверт в сумку и наконец покинула злополучный подъезд.
По дороге домой, сидя в маршрутке, она еще несколько раз заглядывала в свою сумку. Загадочный конверт притягивал ее, как магнит, ей ужасно хотелось заглянуть в него, но она снова удержалась и довезла конверт до дома в целости и сохранности.
Только дома она, по всем правилам конспирации, расклеила конверт над паром и достала из него обычный листок белой бумаги, на котором был напечатан аккуратный ряд букв и цифр: «МИКХ 78–64, 943–767».
– Ничего не понимаю! – проговорила Надежда, уставившись на эту загадочную надпись.
Буквы, отпечатанные на этом листке, казались ей смутно знакомыми, но вот где она их видела?
Надежда переписала на другой листок загадочную надпись, снова заклеила конверт, спрятала в сумку и попыталась заняться домашними делами. Но все ее мысли были далеки от уборки и приготовления обеда. Она снова и снова прокручивала в памяти события последних дней. Женщина в красном пальто, следивший за ней человек, бледное, испуганное лицо Маши Зубровой, наглый, самоуверенный голос ее отца…
Все эти люди, все эти события были как-то связаны между собой, но как?
Как будто этого было мало, сегодня Надежда нашла еще одну головоломку – буквы и цифры на листке. Этот ребус тоже не давал ей покоя…
Надежда решила не терять время впустую и хотя бы вытереть пыль в гостиной. Это можно было делать совершенно машинально, одновременно размышляя над злополучным ребусом.
Бейсик подошел к ней и потерся о ее ноги.
– Бейсик, не до тебя! – пробормотала Надежда и снова уставилась на буквы и цифры, которые переписала на листок.
Где она видела эти буквы?
Кот обиделся, вспрыгнул на диван и при этом, как он делал уже не раз, нажал лапой на кнопку пульта и включил телевизор.
– Бейсик, сколько раз я тебе говорила – не делай этого! – проворчала Надежда и потянулась к пульту.
Но прежде она невольно бросила взгляд на экран. Там шли деловые новости. Ведущий, серьезный мужчина в темном костюме, сухим деловым тоном сообщал о котировках акций и изменениях биржевых индексов. В нижней части экрана пробегала строка с непонятными Надежде буквами и цифрами. И тут, среди этих загадочных надписей, Надежда увидела те же самые буквы, над значением которых она ломала голову с тех пор, как вскрыла злополучное письмо. Буквенное сочетание МИКХ и следом – цепочка ничего не говорящих ей цифр…
Надежда метнулась к листку, на который переписала загадочную надпись из конверта. Да, никакой ошибки – те же самые буквы: МИКХ.
Но может быть, это случайное совпадение? Однако она не верила в такие совпадения…
И тут Надежда вспомнила, что эти же самые буквы она видела в компьютере фирмы «Миллениум-плюс».
Выходит, буквы и цифры в компьютере и в конверте имеют какое-то отношение к биржевым котировкам. Надежда в серьезных экономических вопросах не разбиралась, но она читала в каком-то детективе, что существует так называемая инсайдерская информация, то есть внутренняя информация крупных фирм и организаций, которая может существенно влиять на стоимость акций. Такая информация очень дорого стоит, и солидные фирмы борются с ее утечкой.
Может быть, Андрей Зубров через свою дочь передавал кому-то каждую неделю именно такую инсайдерскую информацию? Разумеется, не бесплатно…
Так вот за что каждую неделю фирма «Миллениум» перечисляла приличные деньги…
Но это значит, что Зубров имел доступ к такой информации, где-то ее получал.
Логично предположить, что получал он ее на своей работе. Но Маша говорила, что он работает заместителем директора небольшой фирмы, изготовляющей торговое оборудование. Такие фирмы не выпускают акции, не торгуют ими на бирже. Информация о финансовом состоянии таких фирм недорого стоит.
Где же тогда он брал эти сведения?
Может быть, Маша не знает правды о фирме своего отца? Может быть, фирма по производству торгового оборудования – это только прикрытие, а на самом деле там заправляют большими делами?
Надежда поняла, что у нее нет другого выхода: она должна поехать в офис Зуброва и увидеть все своими глазами.
Маша говорила, что на работе отца нет, значит, можно не бояться, что он увидит Надежду и узнает в ней «адвоката» Аллы Тимофеевой. Вот и надо поспешить, пока Зубров не вышел на работу…
Правда, внутренний голос – тот, который всегда пытался остановить Надежду, удержать от опасных и рискованных шагов, – постарался и в этот раз воззвать к осторожности и здравому смыслу. Он напомнил Надежде, как совсем недавно она едва сумела сбежать из офиса фирмы «Миллениум-плюс».
«Допустим, в тот раз тебе повезло, – строго внушал ей внутренний голос. – Но сколько можно испытывать свое везение?»
Надежда попыталась откупиться от него обещанием, что покинет фирму Зуброва при первых признаках опасности.
«Свежо предание, но верится с трудом!» – ответил внутренний зануда. Причем его интонация удивительно напоминала Надежде интонацию мужа.
Надежда не стала больше препираться с внутренним голосом, оделась и отправилась в путь.
* * *
– Дюшенька, ты меня совершенно не слушаешь! – Жанна капризно наморщила носик и, кажется, собралась заплакать.
Андрей Зубров бросил взгляд в зеркало заднего вида, перестроился в правый ряд и недовольно покосился на любовницу:
– Ну, что тебе еще?
– Какой ты грубый! – В голосе Жанны звучала застарелая обида. – Какой ты грубый и невнимательный! Я ведь уже два раза говорила тебе, что к нам в магазин привезли новую коллекцию. Там есть такое чудненькое итальянское платье! Красное, с принтом… Я его мерила, оно мне так идет! Дюшенька, неужели тебе не хочется доставить мне маленькое удовольствие? А я тебе тоже доставлю вечером маленькое удовольствие. Или даже большое. Сделаю все, как ты любишь! Ну, Дюшенька!
