— Обещаю! — сказала его падчерица, садясь на пассажирское сиденье.
Впервые за несколько месяцев она чувствовала себя полицейским, а не огромным шаром.
Пока Мелльберг звонил спасателям, чтобы попросить лодку на остров, Паула думала о том, что их там ждет.
Школа была сплошным мучением. Каждый день Лаура старалась оттянуть момент, когда надо будет идти учиться. В перерывах дети издевались над ней, называя обидными словами. И все это из-за ее матери! Вся деревня знала Дагмар, знала как сумасшедшую и пьяницу. Иногда Лаура видела ее по пути из школы. Мать ходила по площади как помешанная, кричала на людей и что-то бормотала про Геринга. Девочка притворялась, что ничего не замечает, и шла дальше. Дома мать почти не бывала. Возвращалась она поздно и спала, когда дочь уходила в школу, а когда Лаура приходила обратно, ее уже не было. Вернувшись из школы, девочка сразу принималась за наведение порядка. Только убрав все следы матери, она могла чувствовать себя спокойно.
Лаура собирала одежду, брошенную на пол, и, когда ее накапливалось много, принималась за стирку. Она вытирала стол, убирала забытое на нем масло, а успевший зачерстветь хлеб клала обратно в хлебницу. После этого подметала пол и раскладывала по местам остальные вещи. И только когда в доме становилось чисто, Лаура могла поиграть с кукольным домиком. Это было ее самое большое сокровище, доставшееся от доброй соседки, которая зашла к ним, когда матери не было дома, и пожалела девочку. Случалось, что люди проявляли к ней доброту, приносили еду, одежду и игрушки. Но большинство показывали на нее пальцем и шептались за спиной. Тот раз, когда мать оставила ее одну в Стокгольме, научил Лауру не просить о помощи. Тогда ее забрала полиция, и некоторое время девочка жила как в раю. Два дня она провела в семье, где были добрые мама и папа. Несмотря на то что ей было только пять лет, Лаура хорошо помнила, как счастлива она была эти два дня. Новая мама напекла ей самую большую гору блинчиков, которую малышке доводилось видеть, и разрешила есть сколько захочется. Девочка ела их, и ей казалось, что она никогда больше не проголодается. Из комода мама и папа достали ей платья в цветочек. Они не были ни рваными, ни грязными. Никогда Лаура не видела такой красоты. Она чувствовала себя принцессой. Два вечера ее укладывали спать в чистую кроватку со свежими простынями и целовали на ночь. У мамы были добрые глаза. И от нее пахло хорошо, а не спиртным, как от той, настоящей матери. И дома у них было чисто и красиво. На стенах висели картины, повсюду стояли безделушки. С первого дня Лаура умоляла позволить ей остаться, но мама не отвечала, а только мягко сжимала ее в своих объятьях. Но вскоре девочка снова была дома с родной матерью, как будто ничего не случилось. И мать была зла, как никогда. Она так сильно избила Лауру, что та не могла сидеть. И девочка приняла решение: она не будет мечтать о доброй маме. Никто не может ей помочь. Бесполезно сопротивляться. Все равно ей никуда не деться из этой темной тесной квартиры. Но когда Лаура вырастет, у нее дома будет чисто и красиво. У нее будут вышитые скатерти, и фарфоровые кошечки, и гобелены в каждой комнате.
Лаура опустилась на колени перед кукольным домиком. Дома было чисто, белье выстирано, маленькая хозяйка пообедала бутербродом, и теперь можно было перенестись в другой, лучший мир. Взяв куколку-маму в руку, она в который раз восхитилась ее нарядом — белым платьем с кружевами и высоким воротником. Волосы у куколки были убраны в узел. Это была ее любимая игрушка. Пальчиком Лаура провела по личику куколки. У нее было доброе лицо. И от нее хорошо пахло, как от той, другой мамы из Стокгольма. Лаура осторожно усадила куклу-маму на диван в гостиной. Это была ее любимая комната. Там все было безупречно. На потолке висела крошечная хрустальная люстра, и девочка часами могла разглядывать ее кристаллы, поражаясь тому, как люди могли сделать что-то столь крошечное и столь совершенное. Она критическим взглядом окинула комнату. Действительно ли все идеально или можно сделать лучше? Подумав, Лаура подвинула стол немного влево, а потом поправила стулья, чтобы те стояли идеально прямо. Она была довольна результатом, но ей пришлось подвинуть и диван тоже, иначе посреди комнаты образовывалась пустота. Приподняла куклу-маму и подвинула диван. Потом стала искать кукол-детей. Они тоже могут посидеть в гостиной, если будут вести себя хорошо и не станут мусорить. Очень важно сидеть тихо, это девочка знала очень хорошо. Детей она посадила с двух сторон от мамы. Казалось, ее любимая кукла улыбалась. Она была безупречна. Когда Лаура вырастет, она будет точно такой же.
Патрик весь запыхался, поднимаясь к дому, располагавшемуся на возвышенности. Машину он оставил на парковке у парка, чтобы можно было прогуляться. Теперь же полицейский злился на себя за то, что весь вспотел, в то время как Йоста спокойно взобрался наверх по извилистой тропе.
— Эй! — крикнул он в открытую дверь. Летом люди часто оставляли двери и окна нараспашку, и тогда вместо того, чтобы стучать, гости кричали.
В коридоре появилась женщина в соломенной шляпе, темных очках и яркой тунике. Несмотря на жару, на ней были тонкие перчатки.
— Да? — неохотно ответила она.
— Мы из полиции Танума. Нам нужен Леон Кройц, — сказал Флюгаре.
— Это мой муж. Меня зовут Ия Кройц, — женщина протянула ему руку, не снимая перчаток. — Мы обедаем.
Она всячески демонстрировала, что им помешали, и Патрик с Йостой переглянулись. Если Леон такой же негостеприимный, как и его жена, их ждет нелегкий разговор. Проследовав за хозяйкой на веранду, они увидели мужчину в инвалидном кресле у стола.
— У нас гости. Из полиции, — сообщила ему Ия.
Мужчина кивнул. Видно было, что их визит его не удивил.
— Присаживайтесь. Мы едим салат. Моя жена предпочитает его всей другой еде, — криво улыбнулся Леон.
— А мой муж предпочитает еде сигарету, — парировала фру Кройц. Присев, она накрыла колени салфеткой и спросила: — Ничего, если мы продолжим есть?
Патрик жестом показал, что они могут продолжать.
— Полагаю, вы приехали поговорить о Валё? — спросил хозяин дома, оторвавшись от салата. На кусочек курицы в его тарелке присела оса, но он не стал ее прогонять.
— Именно так, — подтвердил Хедстрём.
— Что там творится? Ходят всякие слухи.
— Мы кое-что обнаружили, — уклончиво ответил Патрик. — Вы недавно вернулись во Фьельбаку? — спросил он, разглядывая человека в инвалидном кресле. Одна сторона его лица была чистой и гладкой, другая — вся в шрамах и следах от ожогов. Рот был искривлен так, что с одной стороны обнажались зубы.
— Мы несколько дней назад купили дом и только вчера въехали, — сказал Кройц.
— Почему вы вернулись после стольких лет? — спросил Йоста.
— С возрастом все больше тоскуешь по родным местам, — ответил Леон, переводя взгляд на море. Теперь к Патрику была обращена только невредимая сторона его лица, по которой можно было судить, каким он раньше был красавцем.
— Я бы предпочла остаться на Ривьере, — сказала Ия.
Муж посмотрел на нее странным взглядом.
— Она привыкла, чтобы все было, как она хочет, — улыбнулся он. — Но на этот раз я настоял. Я тосковал по этим местам.
— У вашей семьи здесь была дача? — спросил Флюгаре.
— Да, если это так можно назвать. У нас был дом на острове Кальвё. К сожалению, папа его продал. Не спрашивайте почему. У него свои причуды. С возрастом он стал эксцентричным.
— Говорят, вы попали в аварию, — продолжил расспросы Хедстрём.
— Да, и если бы Ия меня не спасла, я бы с вами сейчас не сидел, не так ли, любимая?
Фру Кройц так громко звякнула приборами, что Патрик вздрогнул. Она сердито смотрела на мужа, не отвечая, но потом черты ее лица смягчились.
— Это правда, милый, — сказала она наконец. — Если бы не я, тебя бы с нами не было.
— И ты не даешь мне это забыть.
— Сколько лет вы женаты? — поинтересовался Хедстрём.
— Уже тридцать лет, — повернулся к ним Леон. — Я познакомился с Ией в Монако. Она была самой красивой из девушек. И недоступной. Мне пришлось потрудиться.
— Неудивительно, что я была холодна. У тебя была такая репутация… — парировала Ия.
Их ссора была похожа на сложный парный танец, но, видимо, супруги получали от нее удовольствие. На губах фру Кройц даже играла улыбка. Интересно, как она выглядит без огромных солнечных очков? Губы у нее, правда, были неестественно пухлыми, что могло говорить о дорогих пластических операциях по улучшению внешности.
Патрик вновь повернулся к Леону:
— Мы здесь потому, что обнаружили кое-что на Валё — кое-что, указывающее на то, что семья Эльвандеров была убита.
— Меня это не удивляет, — после паузы признался Кройц. — Я никогда не верил, что целая семья может вот так взять и просто исчезнуть.
