— О, Элиза, больше я никогда не прикоснусь ни к одной афере, я чувствую себя младенцем.— Я обнял Элизу и прижал к себе. Я был счастлив, и вдруг я вспомнил слова Тернера: «Нет ничего опаснее нежели взять в жены бывшую жену миллионера...» Как мы будем жить, насколько продлится ее любовь к человеку, у которого нет ни гроша? Но об этом не хотелось думать, жизнь покажет. На сборы в аэропорт оставалось не более десяти минут. Я позвонил в агентство и предупредил, что машину они могут взять в аэропорту через два часа. Посидев в креслах перед дорогой по старому европейскому обычаю, мы навсегда покинули этот дом. Направляясь к выходу, Элиза обратила внимание на картины.
— Джек,— восхищенно воскликнула она,— это же подлинники! Вот Гоген, Сера, Матисс... Жаль, что я не разглядела раньше. Я помешана на картинах. Интересно, чей это дом?
— Твоего мужа.
— Вот свинья, дома держит на стенках несколько голландцев, а тут целая коллекция импрессионистов. Ничего, я вытяну из него эти картины. Дик, это моя единственная слабость, импрессионисты. Ты не осуждаешь меня за это?..
— Нет, мне они самому стали нравиться. Послушай, а как же мы полетим без багажа?
— Какой багаж, все купим в Париже! Вперед, нас ждет Франция!
В аэропорту, оформляя билеты, мы увидели по телевизору экстренный выпуск вечерних новостей. Популярный диктор, ведущий программу светской хроники, сделал небольшую паузу, потом интригующе произнес: «А сейчас, уважаемые телезрители и почитатели нашей программы, я вам сообщу сенсационную новость: только что у своего дома убит известный бизнесмен, торговец оружием миллионер Арнольд Тернер. Убийца, как предполагают, один из его охранников, застрелен полицейским, при попытке скрыться с места преступления».
Тут же у самого моего уха раздался тихий возглас Элизы:
— Дик, провидение свершилось, я — миллионерша!
— Что же теперь будет, Элиза?
— Ничего особенного, понадобится время, пока я официально вступлю во владение своей собственностью. Заметь, Дик, своей!
— А Париж?
— Боже мой, какой еще Париж?— Элиза с недоумением смотрела на меня, вероятнее всего, не замечая.— Париж — потом. Мы сейчас с тобой расстанемся, Дик. А ты мне позвонишь через несколько дней. Слышишь?
Мы наспех простились с Элизой, ей сейчас было не до меня. Еще бы, стать вдовой самого Тернера! Вспомнит ли она еще обо мне? Мне вдруг представились поникшие плечи Мери, когда она выходила из гостиной дома Тернера, и я, не раздумывая больше, побежал к машине. Только бы успеть на вокзал до отхода поезда, только бы успеть.
Я ворвался на перрон и увидел хвост уходящего поезда. Опоздал... И тут, под часами, у самой стены вокзала я разглядел одинокую фигурку Мери. Я подбежал к ней и не успел ничего сказать. Мери опередила меня: «О, Дик,— прошептала она,— я знала, что ты придешь...»
Часть первая ТАЙНА ФАРФОРОВЫХ ФИГУРОК
Фотографии тесно заполнили стол в маленьком кабинете комиссара криминальной полиции Эдварда Тропа. Фотографии, папка с материалами дела: описанием места преступления, показаниями обвиняемого Родриго Альвареса и свидетелей (служанки убитой — Стефании Закревской, адвоката и других знакомых или близких). Некоторые из них толком ничего не знали, в неуверенных ответах сквозило явное желание поскорее отделаться от следователя.
Троп выбрал одну из фотографий и принялся рассматривать в старинную лупу в потемневшей медной оправе. Четкий профессиональный снимок запечатлел картину свершившегося преступления: поперек ковра лежит пожилая женщина, ее вытянутая к резной двери рука как бы указывает путь, которым ушел убийца, и требует отмщения. Лицо женщины, крупное, с неправильными властными чертами, приобрело после смерти трагически угрюмое выражение и напомнило Тропу актрису, игравшую в пятидесятых годах в пьесе Пристли. Голова убитой напряженно откинута назад, около шеи, на ковре, большое пятно неправильной формы — кровь.
Троп медленно листает страницы толстой папки в дерматиновом синем переплете... Мария Скалацца, урожденная Пилевски, семьдесят четыре года, проживала в собственном особняке в Дортинге на седьмой авеню в доме номер тридцать. Одиннадцатого июля 1973 года в двадцать два часа была обнаружена мертвой водопроводчиком Хаммером при следующих обстоятельствах: выйдя из дома напротив, где он исполнял срочную работу, Хаммер заметил, что из особняка миссис Скалацца выбежал Родриго Альварес и, испуганно оглядываясь по сторонам, исчез за углом соседнего дома.
Хаммер знал, что Родриго Альварес — частный детектив и дежурит по ночам в особняке. Заподозрив неладное, он осмелился заглянуть в дом, тем более, что входная дверь осталась полуоткрытой. Обнаружив хозяйку дома убитой, Хаммер немедленно сообщил в полицию и через полчаса Aльваpec был арестован в доме Джоан Дэвис, у которой снимал комнату. Чемодан Родриго был наспех уложен и сам он собирался покинуть Дортинг.
Троп выхватывал из различных документов, собранных в папке, отдельные факты, стараясь испытанным методом индукции воссоздать картину преступления в целом, пусть схематичную, еще неточную, но верно передающую атмосферу и характер обстановки, сопутствующей действиям преступника.
Он листал страницу за страницей, изредка шевеля губами, будто пережевывая какую-то мысль, потом снова вернулся к фотографиям, на этот раз выбрав другую: на переднем плане сейф, дверца открыта, он пуст. Зеркало, в затейливом оформлении из бронзы времен позднего Возрождения, ранее прикрывавшее сейф, лежит на полу, рядом с горкой со старинным фарфором. Поодаль виднеется тело убитой.
Фотографу удался снимок; кажется, фарфоровые фигурки застыли в изумлении, ужасаясь происшедшему: дамы в кринолинах, затянутые в талии, кавалеры в коротких обтянутых курточках и узких трико до колен, ниже — тонкие чулки и туфли на высоких каблуках с ажурными пряжками. Те из кавалеров, у которых нервы покрепче, разглядывают убитую в монокли. Вот-вот музыканты оправятся от испуга, зазвучит прерванный менуэт, и дамы с кавалерами начнут сходиться и расходиться в чопорных фигурах старинного танца.
— На лирику потянуло,— усмехнулся Троп,— так и мемуары, чего доброго, начну писать...
Журналистов Троп недолюбливал, как и большинство представителей его профессии, и при встрече с ними, если этого не удавалось избежать, отделывался официальной информацией, стараясь поскорее избавиться от развязного беспринципного племени.
Сейчас было спокойно, журналисты давно забыли про убийство миссис Скалацца, тем более, что убийца схвачен, и хотя он не сознался в убийстве, вина его ни у кого сомнений не вызывает. Личность убийцы также непривлекательна для читателей раздела уголовной хроники: немолодой детектив частной сыскной конторы Филдинга, испанец по имени Родриго. Что напишешь про такого убийцу? Ни погони, ни эротики, ни сцен насилия... Упорно твердит, что невиновен, кроме этого ничего сказать в свое оправдание не может.
Троп не занимался этим делом и случайно обратил внимание на раскрытую папку, закуривая сигарету в кабинете Дугласа Хартинга. Он автоматически прочел полстраницы допроса Родриго Альвареса и, чем-то заинтересовавшись, прочел его показания до конца.
— Дуг, ты разрешишь полистать эту папку?
— Премного обяжешь,— отшутился Хартинг,— оттуда уже ничего не выжмешь полезного. Слава богу, не первый год в полиции.
Усевшись верхом на стуле, Троп бегло ознакомился с показаниями свидетелей.
— Послушай, Дуглас, ты уверен, что миссис Скалацца убил Родриго?
— Конечно, Эдвард. У меня никаких сомнений нет, я уже занимаюсь этим делом немало времени. Прочел показания водопроводчика? Хаммер видел, как Родриго Альварес выбежал из особняка и скрылся за углом, и вид у него при этом был странный, будто он чего-то сильно испугался. Хаммер часто встречал Альвареса у дома миссис Скалацца и сразу же узнал его. Догадываясь, что произошло неладное, Хаммер входит в дом и находит миссис Скалацца зарезанной. Он сообщает в полицию и полицейские едва успевают схватить Родриго: тот готовился к бегству. На его одежде обнаружили кровь и экспертиза установила, что это кровь убитой. Главная улика! Да и перерезанное горло — это так похоже на работу испанца.
