— Но… но как же вы без студии? Да вы зачахнете, честное слово! И мы без вас зачахнем. На вас ведь держится все, вы у нас — ангел-хранитель, Тамарочка Петровна! Как же вы можете нас покинуть?
— Теперь — могу, — холодно ответила та. — Раньше колебалась, а теперь… Вы не волнуйтесь, никто не удивится. У меня давление, сердце. Короче, причин масса. Это все, что я хотела сказать.
И она положила трубку, оставив растерянную Вику недоуменно слушать гудки. Господи, что за бред! Чтобы Тамара Петровна добровольно ушла из студии, пусть у нее хоть какое давление — невероятно! Разве что… разве что причина совсем в другом. Она ведь действительно будто на что-то намекала. Неужели она убила двоих и считает, что Вика знает об этом и покрывает ее? Тогда становится понятным панибратское поведение последней недели, да все становится понятным! Понятным, но невероятным. Голова идет кругом!
Не успев опомниться, Вика уже побежала открывать дверь. Талызин и Марина почему-то стояли вместе, хотя ехать должны были из разных мест.
— Случайно встретились у подъезда, — словно прочтя мысли подруги, объяснила Марина.
Вика повернулась к ее спутнику. Тот озирался, и лицо его имело странное, непривычное выражение. Недоумение и смущение, смешанные с… с чем-то, что он явно пытался подавить, а оно прорывалось наружу. Точнее Вика определить не сумела бы, но выражение решила запомнить.
— Виктория Павловна, — с трудом выдавил следователь, — но зачем же вы…
Я ведь вовсе не хотел… Я просто сказал Леше к слову, что предпочитаю в квартире порядок, но это не значит… Я ведь только гость, и ради меня… мне просто неловко…
— А, — радостно сообразила Вика, — вы что, решили, я сделала генеральную уборку ради вас? Ну, что вы! Это на нервной почве, на меня на нервной почве всегда нападает жажда деятельности.
И тут Игорь Витальевич стал краснеть. Он медленно, но верно заливался краской, а обе женщины, в помине не ожидавшие от него подобной способности, стояли и оторопело смотрели. Первой опомнилась Марина.
— А я сперва ничего и не заметила, — неуверенно произнесла она. — А теперь вижу, действительно редкостная чистота.
Талызин вздрогнул, потом засмеялся, потом махнул рукой, посерьезнел и сел.
— Расскажите-ка мне, пожалуйста, — попросил он, — что вы обе делали вчера с того момента, как мы расстались.
— Вика отвезла меня домой, — охотно сообщила Марина. — Я была дома в пять минут двенадцатого, это точно помню. Мама еще сказала, что я удивительно пунктуальна, опоздала ровно на пять минут. Потом я легла спать, но, кроме мамы, свидетелей этому, естественно, нет. А полпервого дня мне позвонила Вика и рассказала о… о том, что случилось.
Вика пожала плечами:
— А я отвезла Марину и сразу поехала домой. Мне кажется, полдвенадцатого, а то и раньше, уже была дома. Наверное, более точно скажет Лешка, он лучше помнит такие вещи, но он на кружке, придет часа через полтора. А с утра позвонил Сосновцев, а я позвонила вам. А что?
Следователь тяжело вздохнул.
— Игорь Витальевич! — обратилась к нему Марина. — Вы что, нас подозреваете? Есть какие-то особые основания подозревать именно нас? Вчера вечером люк был закрыт, это я точно знаю. Я проходила вчера через этот коридор и, если что, обязательно бы заметила. Если не верите мне, расспросите остальных, наверняка кто-нибудь еще обратил на это внимание. А потом у нас обеих не было и пяти минут, чтобы его открыть.
Талызин молчал, и Марина продолжила:
— Или вы думаете, что мы сговорились между собой? Так надо было допросить нас сразу и порознь, а не откладывать до вечера. Разумеется, Вика мне сегодня позвонила и все рассказала, а вы как думали? И теоретически мы имели целый день, чтобы сговориться, хотя никакой необходимости для нас в этом не было.
— Ну, разумеется, вы лично на месте следователя действовали бы куда умнее, — раздраженно прокомментировал Талызин.
Марина уже явно готовилась не без ехидства парировать, когда вмешалась потрясенная Вика.
— Так вы что, специально готовили нам ловушку? — горячо воскликнула она. — Вот сидели со мной сегодня в буфете, такой добрый, и раньше тоже, а на самом деле обманывали, так? Мне, конечно, на это глубоко плевать, но я должна знать, и вы отвечайте сейчас же!
Она гневно требовала отчета, в помине не задаваясь мыслью, имеет ли на это право. Ей чувствовалось, что имеет.
— Ох, девчонки, — грустно улыбнулся Игорь Витальевич, и это неожиданное обращение заставило обеих тоже улыбнуться. — Да вас-то я не подозреваю, я еще не настолько потерял квалификацию, только никогда в жизни я еще не валял подобного дурака. Одно убийство на моих глазах — еще терпимо, но второе — это уже совсем тошно. Вроде для маразма возраст пока не тот, но результат налицо. Я проворонил эту смерть. Эта смерть целиком и полностью на моей совести. Мне казалось, торопиться некуда, и можно вести расследование осторожно. Более того — мне казалось, я знаю преступника. И вот теперь этого человека убили. Убили при моем попустительстве. Вот так-то.
— Но ведь это не обязательно убийство, — сочувственно перебила Вика.
— Обязательно, — твердо возразил следователь и достал какую-то бумажку.
Вика с Мариной, вытянув шеи, прочли напечатанный на машинке короткий текст: «Третий раз ошибки не будет».
— Это… это вы нашли там, да? — уточнила Марина. — В подполе?
— Сразу было ясно, что преступник что-то искал, — объяснил Талызин. — Во-первых, брошенный фонарик, а во-вторых, карманы убитого были вывернуты наизнанку, включая внутренние.
— А где же тогда…
— За отворотом рукава. На Левинсоне был джемпер с загнутыми рукавами, туда преступник не догадался заглянуть. Или не успел. Возможно, его что-то спугнуло.
— Или он уронил фонарик, — продолжила Марина. — Без фонарика, насколько я понимаю, там кромешная тьма. Так значит, убийца был на месте преступления? Это же хорошо, Игорь Витальевич! Это наверняка сужает круг подозреваемых. Не то, что в прошлый раз, когда все произошло заочно! Итак, когда мы ушли, Кирилл и еще кто-то вернулись и… Погодите, Игорь Витальевич! Там написано… «в третий раз ошибки не будет»? Вы хотите сказать, что раньше была ошибка? То есть… Погодите-ка! Перед премьерой открыли люк, чтобы туда упал Кирилл, а он пошел другой дорогой. Ошибка номер один. Потом испортили блок — конечно, снова для Кирилла, потому что он часто ходил в подсобку встречаться с Наташей. Но по ошибке туда пошел Евгений Борисович. И вот теперь — третья попытка, удачная. Выходит, на Евгения Борисовича никто не покушался, а убить сразу хотели Кирилла?
— Выходит.
— Но тогда… тогда все, о чем мы думали, что подозревали, все горит ярким пламенем? Надо начинать с начала?
— Не вижу другого выхода. Если я был слеп, винить в этом некого.
— Но… но кому и зачем убивать Кирилла? Евгения Борисовича — это ясно, но Кирилла?
— Вот именно, — мрачно согласился Талызин. — Ситуация радикально переменилась. Раньше подозреваемых было слишком много — почитай, все. Теперь их слишком мало — практически никого. Именно поэтому я решил быть с вами откровенным. Больше тянуть я не собираюсь, я обязан узнать правду как можно скорее, а без вашей помощи мне не справиться. Вы давно варитесь в этом котле, вы знаете взаимоотношения в коллективе, вам скажут то, чего не скажут мне. Кому и зачем убивать Кирилла — это действительно основной вопрос, и меня поражает, что я не вижу даже приблизительного ответа. Нет даже версии. Тут, Марина, вся надежда на вас.
— Да, этот случай тяжелее, — кивнула Марина. — Понимаете, ведь Евгений Борисович был экстравертом, с ним все ясно, а Кирилл — типичный интроверт.
— И что с того? — заинтересовалась Вика.
— Интроверт все держит в себе, и правду о нем узнать труднее. Вот, предположим, убили бы тебя. Я сразу назвала бы людей, которые настолько хорошо к тебе относятся, что не сделали бы этого ни при каких обстоятельствах. Я сразу назвала бы людей, с которыми у тебя имеется хотя бы небольшой конфликт, и знала бы, какой. А теперь предположим, убили меня. На вид у меня со всеми одинаково ровные взаимоотношения, а что на самом деле…
— У тебя плохие отношения с Сосновцевым, и ты не любишь Дашеньку, — подумав, сообщила Вика.
— Об этом знаешь только ты, и то оттого, что так сложились обстоятельства, а иначе могла бы не знать. Впрочем, это неважно, это я для примера. Короче, я могу совершенно не подозревать о том, что именно связывало Кирилла с тем или иным человеком. Вот, например, ситуация с Наташей. Так уж вышло, что я присмотрелась и догадалась об их отношениях, но могла б и не догадаться. Все было совершенно шито-крыто. Или его вранье про жену и дочек. Да мне и в голову подобное не приходило! Возможно, есть еще куча не менее важных вещей, про которые я тоже не знаю, и именно там таится мотив.
