- А будете дурака ломать - мол, не моя, - так Брысь ее опознает... На очной ставке...
- Не надо очной ставки! - Чистого словно иглой кольнули.
- Так покажете?
- Чтоб я пропал! - Чистый выругался, помолчал, поднялся со стула и сказал: - Поехали, начальничек.
Через час жильцы дома в Бескудникове стали свидетелями не столь уж частого зрелища. Сначала у дома остановилась машина, в каких возят преступников. Затем подъехала "Волга", из нее появилась Тоша Тарасова в сопровождении интересного молодого мужчины, похожего вроде бы на кого-то из киноартистов. А из зеленой машины двое конвойных высадили долговязого верзилу, того, что прыгнул из окна на прошлой неделе. И все скрылись в подъезде.
Больше других повезло двум соседям Тарасовой, которых пригласили в понятые. После они много раз со всеми подробностями рассказывали, как тот, что- похож на артиста, войдя в квартиру, попросил арестованного показать, где спрятана черная перчатка, как арестованный сам открыл стенной шкаф, попросил стул, встал на него, снял с верхней полки коробку, из коробки вынул бордового цвета дамский сапожок, а из сапожка - черную мужскую перчатку, как потом ее дали понятым подержать, и она оказалась очень тяжелая, килограмма два, не меньше, и как киноартист чуть подпорол подкладку и показал понятым, что в перчатке зашит свинцовый блин, и как в конце концов был составлен протокол, и его дали подписать понятым. А Тоша плакала, а когда арестованного повели вниз, она сказала: "Подлец! Боже, какой ужас!"
Уходя, Басков оглянулся и увидел на подоконнике в комнате нежно зеленевший в маленьком новом горшочке аспарагус - тот самый, что Чистый свалил на пол, когда открыл окно и собирался прыгнуть вниз...
Глава 12
ЧТО ПРОИЗОШЛО НА БУЛЬВАРЕ КАРБЫШЕВА
РЕКОНСТРУКЦИЯ ПО ПОКАЗАНИЯМ ЧИСТОГО
Ему с самого" начала не понравился этот каприз Брыся - поехать в Ленинград. Мужику под шестьдесят, и вдруг такие детские рыдания - захотелось повидать друга, которого знал еще до войны. Ну, понятно, не ради самого друга, а ради его сестры. Так и ехал бы прямо к ней, и при чем тут Ленинград? Но Чистый не имел права сказать поперек, потому что Брысь обеспечил ему жизнь после колонии, когда пригласил взять кассу в совхозе.
А вообще ему многое не нравилось в Брысе, например, полное отрицание разницы между понятиями "мое" и "твое". В глубине души Чистый презирал Брыся, но боялся его. Особенно противно было сознавать Чистому, что, несмотря на разницу в двадцать пять лет, Брысь был гораздо сильнее его физически, а Чистого бог силой не обидел.
Ленинградский дружок Брыся показался Чистому таким нулем во всех отношениях, что его тайное и самому непонятное презрение к Брысю сразу как -бы получило объяснение - по принципу "скажи мне, кто твой друг...".
Чистый чутко прислушивался к разговорам Шалъне-ва с Брысем и вначале только посмеивался над их старомодными слезами. Но когда понял, что Брысю словно шлея под хвост попала, Чистый озлился. Взятые деньги Брысь поделил поровну и сделал это по своей доброй воле, хотя был хозяин поделить по-другому. Чистый сказал, что принятое решение обратного хода не имеет, и, когда Брысь потребовал у него шесть с половиной тысяч для отдачи сестре Шальнева, Чистый скрипел зубами. Но что он мог поделать? Он отдал деньги и затаил свой план.
Кое-чего о Шальневе и его сестре он наслышался от соседа, Кости Зыкова, и о сыне Шальнева тоже. А потом расспросил самого Шальнева - тот пьяненький был, все подробно рассказал. Главное - фамилию сына его Чистый узнал, а остальное, как говорится, дело техники.
Клял себя Чистый, что не сдержался однажды, когда Брысь уже отбыл, вырвалось у него, облаял Шальнева из-за денег, но в конце-то концов это пошло на пользу: совсем не мог подозревать его Шальнев после такой стычки.
Приехав в Москву и устроившись у Тоши Тарасовой, Чистый узнал через справочное бюро адрес Юрия Мучникова. Мысль запутать Брыся появилась у него еще в тот момент, когда Брысь отобрал у него деньги, а схема созрела по дороге в Москву, Насчет того, что по отпечаткам пальцев следствие обнаружит липу, он не сомневался, - само собой, обнаружит, но какое это имеет значение? Для следствия что он, что Брысь - разницы после совхозной кассы нет, но у Шальнева в кармане найдут паспорт Брыся, и пусть потом разбираются, как это получилось. Главное - время пройдет. Они, конечно, доберутся и до Зыкова, и тут надо устроить хорошую замазку. Отрывать от себя три сотни Чистому было мучительно, однако он счел нужным выдержать придуманную схему во всех деталях и послал Зыкову деньги от имени Брыся. А Шальневу отправил телеграмму от сына.
20 июля Чистый явился на проспект маршала Жукова утром в половине девятого, чтобы было без ошибки: Шальнев мог приехать из Ленинграда на "Красной стреле", а она приходит в Москву в восемь двадцать пять. Чистый устроился за павильончиком троллейбусной остановки напротив дома, где жили Мучниковы. Шальнев мимо его глаз никак пройти не мог.
Шальнев приехал на такси в начале десятого. Расплатившись и выйдя из машины, он закурил сигарету, поглядел, закинув голову, на окна дома, где обитал его сын, - видно, не раз глядел вот так, исподтишка, и раньше, - и пошел к будкам телефонов-автоматов. Звонил он долго, но, по всей видимости, бесполезно. Оставив телефон, Шальнев с обтерханным чемоданчиком в руке пошел в сторону Серебряного бора, не торопясь, низко опустив голову. Чистый следовал за ним по другой стороне проспекта, не боясь, что Шальнев заметит его.
Чистый был доволен собою: его схема сработала безотказно, этот малахольный Шальнев прискакал по первому свисту. И пожалуй, напрасно было рисковать ездить сюда, в триста восьмое почтовое отделение, чтобы послать телеграмму. Наверняка не рассматривал Шальнев, откуда послано. Просто одурел от счастья...
Теперь нужно определить, при нем ли деньги, а если да, то где - в чемоданчике или в кармане? Шальнев был в новом костюме какого-то странного грязного цвета и, шагая под жарким уже солнцем, не снимал пиджака - может, потому, что в кармане тринадцать тысяч? Но карманы, как успел заметить Чистый, не оттопыриваются, а деньги ему дадены не сотенными купюрами, а помельче, в основном четвертными, тринадцать тысяч в карман не уложишь. Значит, в чемодане.
А вообще это не имело значения. Важно, что будет делать Шальнев дальше. От проспекта Жукова теперь уже Шальнева не оторвешь, пока он не встретится со своим сыном или не поговорит с ним по телефону. Это ясно, и тут для Чистого была опасность. Узнает Шальнев, что сын никакой телеграммы не посылал, насторожится. Но что он может при этом подумать? Такому лопуху и в голову не придет, что его просто подловили, он сочинит для себя какую-нибудь душещипательную историю.
До шести часов вечера Чистый, во всяком случае, мог не беспокоиться. Зинаида разведала, хоть и артачилась, что сын Шальнева и его мать работают именно до шести, а бывшая теща Шальнева живет на даче. У Чистого даже мелькнула мысль, что квартиру Мучниковых при случае можно легко будет взять, но сейчас не до этого...
Шальнев остановился у табачного киоска, купил сигарет и зашагал дальше. Чистый сообразил, что, наверное, он собирается скоротать день в Серебряном бору, а туда еще топать и топать. Шальнев может еесть в двадцатый или двадцать первый троллейбус, и тогда Чистый его потеряет. Это было бы непростительно...
Чистый перешел на ту сторону проспекта, но которой шагал Шальнев, и стал ловить машину. Притормозила черная "Волга", и как раз вовремя - Шальнев, дойдя до троллейбусной остановки, стал в ожидании. "Командир, сказал Чистый водителю, - минутку задержимся, не волнуйся, не обижу". Шальнев сел в подошедшую двадцатку. Чистый попросил водителя ехать за троллейбусом, не обгоняя.
Шальнев сошел на кругу в Серебряном бору. Расплатившись, Чистый не сразу покинул машину - посмотрел, куда Шальнев пойдет. Тот направился к зеленому дощатому забору на углу, над которым висела вывеска "Шашлычная". Но калитка в заборе была закрыта - рано еще, нет и десяти, а заведение начинает работу в одиннадцать. Шальнев двинулся прямо, по маршруту No 21, который вел к Москве-реке, и Чистый последовал за ним. Теперь он был спокоен: Шальнева потерять здесь невозможно. Чистый снял пиджак, во внутреннем кармане которого лежала тяжелая черная кожаная перчатка, и ощутил приятную прохладу...
Шальнев дошел до реки и сел в тени кустов, покурил. В одиннадцать поднялся и пошел обратно, к кругу. Чистый думал, что он приземлится в шашлычной, но Шальнев предпочел пельменную - она наискосок от шашлычной, на другой стороне улицы, по которой ходит троллейбус No 21.
Он просидел там два часа. Что пил и ел, Чистому было неизвестно, однако он с удовлетворением отметил, что появился Шальнев из пельменной повеселевшим и бодрым. В полусотне метров от пельменной, на кругу, стояли будки телефонов-автоматов. Шальнев звонил минут десять, вернее, пробовал звонить, потому что ему никто не ответил, и Чистый из этого заключил, что ему известен только домашний телефон сына, а рабочего он не знает. Тоже к счастью...
