Как только за мужем закрылась дверь, Мадлен Анри отправилась на кухню, чтобы отдать распоряжения насчёт праздничного обеда. Стук в дверь застал её за обсуждением десерта. Когда хозяйка спустилась в прихожую, она увидела, что дворецкий беседует со странным мужчиной. Смазанные черты лица отливали синевой, как будто визитёр выскабливал бритвой лицо, даже под глазами. Волосы на его голове начинали расти так низко, что лба совсем не оставалось. Странный гость носил окладистую бороду и усы, полностью скрывающие подбородок. Одет мужчина был с подчёркнутой элегантностью и изъяснялся на прекрасном французском языке.
– Мне необходимо переговорить с мадам Анри, – говорил дворецкому визитёр. – Передайте, что внизу ждёт граф Белозерский. У меня имеются сведения относительно дочери мадам. Я говорю о мадемуазель Эмили.
– Эмили? Вы сказали Эмили? – заволновалась хозяйка, торопливо устремляясь навстречу посетителю. – Я знала, я чувствовала! Да нет! Я была совершенно уверена, что сегодня услышу о своей девочке! Марсель, ну что же вы! – Она с укором взглянула на дворецкого. – Скорее впустите графа!
И, обращаясь к пришедшему, добавила:
– Месье, прошу вас, следуйте за мной. Поищем местечко, где нам никто не помешает беседовать.
Как только за мадам Анри и её гостем закрылись двери гостиной, дворецкий кликнул мальчишку с кухни и строго приказал:
– Слушай меня внимательно, Робер. Быстрее беги к господину Анри и передай ему, что к мадам пожаловал странный человек с весточкой от Эмили. Ты понял? Не перепутаешь?
Мальчишка отрицательно мотнул головой, натянул на русые вихры картуз и побежал в управление полиции. Чтобы не терять времени даром, дворецкий подкрался к гостиной и, приникнув ухом к замочной скважине, обратился в слух. Из-за двери доносился голос графа, и время от времени слышались сдавленные рыдания госпожи Анри.
– Мадам, умоляю, выслушайте меня, не перебивая! Чтобы постигнуть суть происшедшего с вашей дочерью, нужно узнать и мою историю тоже. Я родился в России, в семье графа Белозерского. Отец стеснялся меня и никому не показывал, считая позором семьи. Родители располагали огромными средствами и в первое время пытались меня лечить, но вскоре оставили эту затею. Врачи говорили, что это генетическое заболевание – гипертрихоз – и помочь мне невозможно. А потом в имение отца пришли солдаты наполеоновской армии, и я, устав отсиживаться взаперти, сбежал с французами, чтобы посмотреть мир. Сначала моя внешность забавляла новых друзей, но когда начались поражения, французы обвинили меня во всех своих бедах, заподозрив в колдовстве. И даже хотели убить. Набранные из дремучих сёл солдаты решили, что я сам Антихрист, раз весь покрыт волосами, и даже внимательно осматривали мою голову и ноги в поисках рогов и копыт. Мне ничего не оставалось, как спастись бегством и, помыкавшись без денег и без крова, найти убежище в цирке мадам Ленорман, среди таких же уродов, как и я сам.
Так я стал мальчиком-волком. Мадам называла меня Рув, и я много лет не вспоминал, что отец с матерью нарекли меня Николаем. Об этом напомнила мне юная цыганка, устроившаяся в цирк как певица и танцовщица. Я уже встречался с ней раньше, когда убежал от солдат и бродяжничал в поисках пропитания. Тогда-то и прибился я к цыганскому табору. Это были цыгане-котляры из рода волков, и меня приютила старая шувани Чарген, решив, что я посланец их предков. Слава о старухе гремела далеко за пределами Франции, цыганская ведьма лечила людей, и весь табор жил на эти деньги. При ведьме была девушка, совсем не похожая на цыган. Как-то мне не спалось, я вышел из кибитки и сел на землю, привалившись спиной к колесу и глядя на звёзды. Слёзы сами собой текли из глаз, и я не заметил, как полог кибитки откинулся и рядом со мной присела та самая девушка.
«Что случилось, Николя?» – участливо склонилась она ко мне.
«Я совсем один», – всхлипнул я.
«Не плачь, Николя, – проговорила девушка. – Я тоже одна и не знаю, где мои родители. Цыгане зовут меня Гита, на языке цыган это означает Песенка, а мама и папа называли Эмили. Мне больше нравится Эмили, и когда мне грустно, я так себя называю».
«Почему ты живёшь с цыганами, если так любишь своих родителей? – заинтересовался я, улавливая некоторое сходство наших историй. – Ты от них убежала, да?»
«Да нет, ну что ты, я бы никогда не покинула маму и папу, – печально вздохнула моя собеседница. – Совсем маленькой меня увела с ярмарки шувани Чарген».
– Вы говорите о моей Эмили? – заволновалась мадам Анри, хватая рассказчика за руку. – Где она сейчас? Вам известно, как её найти?
– Имейте терпение, мадам, – остановил её граф, деликатно забирая руку. И продолжил свой рассказ.
«Тебя похитила наша Чарген? – удивился я. – Она не походит на воровку детей. Я бы даже сказал, что Чарген детьми не интересуется. Когда цыганята бегают вокруг её кибитки, она смотрит сквозь них и как будто не видит».
«Меня она украла совсем не потому, что я очень ей понравилась. Цыганским ведьмам не положено иметь семью, а силу свою передать кому-то надо, – с грустью посмотрела на меня Эмили. – Родные и близкие шувани не слишком-то охотно берут на себя колдовскую ношу, ибо она непосильно тяжела и никому не в радость. Поэтому ведьмам приходится красть чужих детей. Старая Чарген выбрала меня, потому что я меченая. Видишь, у меня на руке шесть пальцев?»
– Это совершенно точно моя девочка, – радостно вскрикнула мадам Анри, вскакивая с кресла, и дворецкий отпрянул от приоткрывшейся двери, опасаясь, что его заметят. – Где она? Где моя Эмили? Говорите же, сударь!
– Позвольте, мадам, я всё-таки расскажу всё по порядку, – сдержанно проговорил странный гость. – У той молоденькой цыганки и в самом деле на правой руке было шесть пальцев. И она сказала мне:
«Только я всё равно не буду шувани, – в темноте летней ночи я почувствовал, что она улыбается. – Я обязательно найду своих родителей, и чего бы мне это ни стоило, вернусь к своей милой матушке».
«Как же ты её найдёшь?» – растерялся я.
«О, это несложно будет сделать! Я очень хорошо помню церковь, в которую мы с матушкой ходили. У меня на шее был крестик. Старуха Чарген сняла его и спрятала, а я нашла и забрала себе. Я помню, что жила в большом городе, наверное, это был Париж. Скоро я отправлюсь в Париж, обойду все церкви и сразу же узнаю ту, в которой молились мы с матушкой. В нашей церкви я буду подходить ко всем почтенным дамам и показывать свой крестик. И так найду родителей».
«А как же шувани Чарген? – спросил я. – Кому она передаст колдовскую силу? Я помню, у отца в имении была ведьма, так она не могла умереть до тех пор, пока не взяла за руку соседскую девчонку, передав ей свой дар. Умирающая ведьма так мучилась и кричала, что малютка не выдержала и сама протянула старухе руку, приняв на себя её лютый крест».
«И цыганские ведьмы, умирая, испытывают страшные мучения, если им некому передать свою силу. Я молилась Саре Кали, и цыганская святая подсказала мне выход. Она обещала послать в табор сильную шувани на место умершей Чарген, но с тем условием, чтобы я отыскала цыганскую серьгу удачи и бросила в щель у ног Сары Кали в её подземном святилище в Сент-Мари-де-ля-Мер. Сара Кали не хочет, чтобы серьга удачи и дальше переходила из рук в руки и сбивала людей с праведного пути. Я знаю, где сейчас серьга, и рассчитываю получить её в самое ближайшее время. Затем я отправлюсь в святилище и завершу обет».
«Ты просто умница! – обрадовался я за Эмили. – Как всё хорошо придумала!»
Мы подружились с Эмили, старуха Чарген мне тоже особо не досаждала, но жажда приключений влекла меня дальше. Простившись с цыганами, я отправился странствовать по дорогам Франции и в конце концов оказался в цирке уродов на ярмарочной площади портового города. И вот представьте себе, мадам Анри, в один прекрасный день я вижу Эмили! Она пришла к нам в балаган и попросилась в труппу! Я очень удивился, а ваша дочь, мадам, сказала, что шувани Чарген умирает и пришло время раздобыть цыганскую серьгу, чтобы сделать кончину старой ведьмы мирной, при этом самой не стать колдуньей и получить для табора взамен другую шувани. Серьга долгое время находилась рядом с Эмили, у цыганки из соседнего табора, но соплеменники, недовольные подлым нравом обладательницы серьги, изгнали её раньше, чем Эмили успела завладеть реликвией.
Эмили отправилась на поиски владелицы заветного артефакта и нашла её в роли хозяйки моего балагана, именующей себя мадам Ленорман. Да и серьга обнаружилась в ухе её любимчика, прозванного Гераклом Блонди. Эмили хотела забрать у парня серьгу, пусть даже ценой своего бесчестия, и сразу же отправиться в Сент-Мари-де-ля-Мер, чтобы исполнить обещание, данное Саре Кали. А затем разыскать вас, сударыня. Вас и господина Анри. Но судьба распорядилась по-своему. Эмили пришла к Гераклу и провела с ним ночь, думая, что вскоре он заснёт и тогда Эмили вынет у него из уха серьгу и убежит. После бурных ласк Эмили прикинулась спящей, но добилась совершенно другого эффекта – она и в самом деле уснула. А парень выбрался из постели и отправился к хозяйке, намереваясь совершить грабёж. Так называемая мадам Ленорман, должно быть, знала, что собой представляет её любимец, и потому была начеку, охраняя свои богатства. Во время борьбы случился пожар, и наш балаган сгорел дотла. Эмили вытащила меня из пепелища, но сама она сильно пострадала.
