— Лана, доченька, — с трудом сдерживая дрожь в голосе, проговорил Мирослав. — Как ты себя чувствуешь?
— Сейчас нормально, — слабо улыбнулась девушка. — Тут хороший врач, она…
— О чем мы договаривались? — прошипел Марат, поворачиваясь к заложникам. — Никаких намеков и подсказок, иначе…
— Извините, — сквозь зубы процедила Лана.
— Вот так лучше.
— Ирочка, — Матвей трудно сглотнул и попытался улыбнуться. Не получилось. — Ты прости меня, а?
— Не волнуйся, родной, у нас все нормально.
— Как Лизонька?
— Куксится, зубки режутся.
— И насекомые спать мешают, мошки всякие, — проворчал один из мальчиков. — Дядя Матвей, а где папа? Почему он не пришел с вами?
— Так, все, сеанс закончен! — физиономия Марата вновь растеклась по монитору. — Вы все поняли? Мои люди следят за каждым вашим шагом, поэтому берите пример с Кирилла и ведите себя тихо. Завтра в это время следующий сеанс.
И изображение исчезло.
Какое-то время было тихо, а потом Кирилл вдруг сошел с ума. Во всяком случае, так показалось Матвею и Мирославу.
А что еще можно подумать о мужчине, который срывается с места, подхватывает под передние лапы совершенно обалдевшего пса и начинает вальсировать с ним по комнате? Да еще дурашливо дудеть какой-то веселый мотивчик.
— Я, конечно, тоже очень рад, что Лана жива и с остальными все в порядке, — озадаченно заговорил Красич, следя за неуклюжими перемещениями парочки, — но твоя реакция меня пугает. Ничего хорошего, кроме этой новости, нет, и что делать, дабы не навредить заложникам, непонятно. Сидим в глубокой заднице, а он пляшет! Может, психиатра вызвать?
— И вовсе мы не в заднице, да, Тимка! — Кирилл чмокнул вконец офонаревшего алабая в нос и отпустил. — Мы победили! Молодец, мальчишка! Как, кстати, его зовут?
— Кого?
— Мальчика, который спрашивал об отце?
— Ванька. То есть Иван. Иван Шуганов, сын Павла. А что? — Матвей, судя по всему, тоже ничего не понимал.
— Молодец, Ванька! Умница, олененок!
— Кирилл, может, тебе еще виски выпить, успокоиться?
— Ну как вы не понимаете! Они же в Мошкино!
— И откуда такая железобетонная уверенность? — скептически приподнял левую бровь отец Ланы.
— Ну как же! Ваня сказал, что спать мешают мошки всякие, и этот поганец тут же прервал связь! А еще раньше Лана упомянула про врача «она», а в Мошкинском детском доме врачом работает женщина. И, если вы заметили, Марат тогда гавкнул на Лану, напомнив о запрете на намеки. И вообще, я знаю, чувствую — в Мошкино они! Надо ехать туда, срочно! У этого Чингисхана чутье звериное, он мог заподозрить неладное и захотеть перевести заложников в другое место.
— Допустим, ты прав — только допустим! — задумчиво проговорил Матвей. — Я могу собрать весь состав службы безопасности, вы, Мирослав Здравкович, попросите своего друга прислать на помощь группу спецназа, ударим ночью, когда нас никто не будет ждать, но…
— Что — но? Что?
— Кирилл, пойми, мы собираемся провести захват не обычного бандитского гнезда, а базирующегося в детском доме, понимаешь? Где живут дети! И сейчас, между прочим, тоже! Сто пудов, там серьезнейшая охрана, в этом приюте, которая сейчас приведена в состояние повышенной боевой готовности, и прорваться туда бесшумно не получится. И тогда Марат выставит между нами и заложниками живой щит из ребятишек. Что тогда? Что?
— Да ничего! — в сердцах рявкнул Кирилл. — В конце концов, он же не отморозок обдолбанный, этот ваш Марат, жить, наверное, хочет. И, если его обложить со всех сторон, он пойдет на переговоры. И вообще, я не военный, я финансист, стратегия ведения боя — не моя вотчина. Ты у нас спец по этой части, ты и думай! Исходя из стопроцентной уверенности, что заложники в Мошкино.
— Если бы она действительно была стопроцентной! — с тоской проговорил Красич, запрокинув голову на спинку кресла. — Тогда мы что-нибудь да придумали бы с Матвеем и Костей.
— Костя — это…
— Да, мой школьный друг, тот самый большой чин с Петровки, о котором я частенько упоминаю. Но понимаешь, Кирилл, кроме твоих зыбких предположений, других доказательств у нас нет. И, если ты ошибаешься, активными действиями мы подпишем смертный приговор нашим женщинам и детям. Нет, я так рисковать не могу. Надо придумать что-то другое.
— Но… — Кирилл в отчаянии запустил пустой стакан из-под виски в стену. — Как вы не понимаете — это не предположения, а знание! Лана там, я это чувствую! Знаю! Да неужели я стал бы рисковать жизнью любимой женщины, сомневайся я хоть на полпроцента?!
— Ты не забывай еще о том, что за нами постоянно следят, — устало проговорил Кравцов. — Причем, судя по тому, что я не заметил слежки, делают это профессионально, поэтому вычислить их будет сложно. Но можно. Вот этим я и займусь в ближайшие сутки. А вы, Мирослав Здравкович, постарайтесь раздобыть строительный план детского дома в Мошкино. Вам, думаю, будет совсем не сложно сделать это.
— А зачем он нужен? Ты что, решил все же штурмовать детский дом? — нахмурился Красич. — Я не позволю рисковать жизнью моей дочери из-за чьих-то эмоций и предположений!
— Чьих-то — это, как я полагаю, моих? — криво улыбнулся Кирилл. — Не думал, что являюсь для вас всего лишь кем-то.
— Послушай, не цепляйся к словам, — буркнул Мирослав, поднимаясь. — Мы все сейчас на взводе, устали, нам не помешает хороший отдых. Как минимум сутки у нас есть. Ладно, Матвей, я достану строительный план Мошкино, зачем бы он тебе ни понадобился.
— Понимаете, — начал было объяснять Кравцов, но отец Ланы поднял обе руки, словно отгораживаясь:
— Не понимаю! Ты извини, Матвей, я сейчас действительно ничего не смогу понять, голова просто раскалывается. Завтра прямо с утра жду тебя у себя в офисе, тогда и поговорим.
— В офисе? — притворно удивился Кирилл. — Как же вы так рискуете! Господин Марат ведь велел сидеть дома и не высовываться, а то злые дяди рассердятся!
— Прекрати ерничать! — заорал Красич, багровея (похоже, снова выбило пробку). — Повзрослей сначала, мальчишка, а потом будешь решения принимать! Чувствует он! Вот появятся доказательства посерьезнее твоих чувств, тогда и получишь право высказываться!
— Да я вообще без вас обойдусь! — Оказалось, что орать Кирилл тоже умеет. Матвей никогда еще не видел приятеля таким: смугловатое лицо словно выцвело, глаза бешено сверкают, ноздри точеного носа раздуваются, словно у загнанного коня, руки сжаты в кулаки так, что пальцы побелели от напряжения. — Сам поеду в Мошкино!
— Не смей! — буквально прорычал Мирослав, хватая почти зятя за свитер на груди. — Ты все испортишь, осел!
— Я?! Я все испорчу?! Да это ваша осторожность все испортит! И вообще, уберите руки, вы хоть и старше, но…
— Что — но? В морду дашь?
— Все, брейк! — Матвей решительно вклинился между сцепившимися мужчинами. — Ну, вы даете, ребята! Еще чуть-чуть, и до мордобоя бы дошло. Вы идите, Мирослав Здравкович, домой, там вас жена заждалась.
— Ага, а этот упертый юноша…
— С этим упертым юношей останусь ночевать я. Домой мне ехать не хочется, тяжело слишком, так что я пока здесь перекантуюсь. Не выгонишь, Кирилл?
— Оставайся, места хватит, — сквозь зубы процедил тот, отвернувшись.
— Ну вот и славненько!
Кравцов вышел в прихожую проводить своего босса, они о чем-то шушукались там, но Кириллу это было безразлично. Внутри бушевала, требуя выхода, бессильная злость. Трезвый расчет, призвав на помощь разум успешного бизнес-аналитика, с трудом справлялся с потоком эмоций, спешно кидая в шаткую плотину все новые и новые мешки логических построений и доводов.
«Отец Ланы абсолютно прав, пойми! Нельзя строить планы, основываясь на домыслах!»
«Мы действительно не знаем, кто за нами следит и сколько их! Если начать суетиться сразу после сеанса связи, соглядатаи зафиксируют это и сообщат Марату. И он сразу сообразит что к чему и переведет заложников. А заодно может устроить очередную показательную кару. Ты готов нести ответственность за это?»
«Зачем спешить, идиот? Нельзя бросаться с шашкой наперевес неведомо куда! Сначала надо разведать местность, ознакомиться с планировкой помещения, попытаться понять, где могут прятать заложников. Кравцов это и собирается делать, дай ему время!»
Это все понятно, это все так, это разумно и правильно, но…
Там же Лана! И она почти умерла сегодня! И, зная ее характер, вполне можно ожидать неприятностей и осложнений. Этот Богдыхан уже упоминал о чем-то таком.
Его олененок сейчас там, в полной власти циничных скотов, в чьи дурные головы может заползти любая гнусность. А он тупо торчит здесь, убеждая себя действовать разумно!
В стену полетела хрустальная ваза, подаренная Лане на день рождения какой-то провинциальной тетушкой.
