— Вполне-е, — удивленно протянул Тихоня. — Слушай, а ты сообразительная!
— Стараюсь, — ответила я и продолжила:
— Таким образом, я надеюсь, преступник клюнет на нашу удочку и сделает заказ.
И мы узнаем, кто жаждал избавиться от Валерия Павловича.
Беккер-старший, да и Виталька тоже оживились, глаза их вновь засветились искрой надежды.
— А как же нам быть, — спросил Валерий Павлович, — если вдруг клюнет не тот, кто надо, если кто-то будет делать заказ не на меня? Как нам быть в этом случае?
— Отказ да и все-е, — заговорил Виталька. — Мол, спец не берется за работу. Надо купить человека, который будет якобы посредником между заказчиком и исполнителем.
— Серьезное это дело, — протянул Валерий Павлович.
— А риск — дело благородное, — заметила я.
— Так!, — деловито прервал нас Тихоня, — идея неплохая. И я, наверное, вам помогу.
— Я в долгу не останусь! — обрадованно воскликнул Валерий Павлович.
— Ладно, ладно, сейчас не об этом. У меня за долгие годы, конечно, появились определенные связи, нужные люди в этой сфере. Да и сам я не лыком шит, как говорится.
Попробуем, попытаемся. А теперь хватит о работе. Дарья, — громко позвал он.
Послышались тяжелые шаги, сопровождаемые столь же тяжелым дыханием, и в комнату, словно корабль, вплыла необъятных размеров женщина, довольно молодая, в белом накрахмаленном переднике.
— Сваргань-ка нам чего-нибудь этакого! — обратился к ней Тихоня.
Дарья едва заметно кивнула и, развернувшись, уплыла обратно. Чувство голода и на самом деле уже давало о себе знать, поэтому никто не стал отказываться от предложения Тихони. Тем более, как позже сообщил мне Валерий Павлович, тот любил, чтобы его гости обязательно отведали непревзойденной Дарьиной стряпни. Отказ он считал чуть ли не оскорблением в свой адрес. Похоже, Тихоня был настоящим чревоугодником — любил сытно, вкусно и плотно по есть. И даже повара, Дарью, держал по этой причине.
— Курите? — обратился ко мне Тихоня, протягивая открытую красивую коробку с сигарами. Он знал, что у Беккеров нет такой привычки, поэтому их и не спрашивал.
— Курю, но не это, — ответила я.
— Жаль, — пожав плечами, ответил он, — вещь отличная. Мне из Америки привезли.
— Я уж как-нибудь своим обойдусь, — сказала я и достала свои сигареты.
Пепельница стояла на низеньком столике возле кресла, на котором по-барски раскинулся Тихоня. Я встала с дивана и, подойдя, села в противоположное кресло. Чтобы Беккеры не скучали, Станислав включил им телевизор. В их состоянии, конечно, вряд ли можно было увлечься какой-то телепрограммой, но они сидели и чутко внимали диктору какого-то канала.
— Может, мне вас переманить удастся? — обратился ко мне Тихоня, поднося зажигалку.
— Куда? — спросила я.
— Ко мне, телохранителем, — улыбаясь, пояснил он.
— Переманить — нет, я не перепродаю свои услуги.
— Ух ты какая! — вытянув губы и покачивая головой, пропел Тихоня. — Ну а потом?
— А потом — видно будет, не люблю загадывать. Но учтите — я дорого беру.
— А вы услуги телохранителя больше ни с какими не совмещаете, очаровательная леди? — приблизившись ко мне, полушепотом, обдав сигарным дымом, спросил Тихоня.
— Одно могу сказать твердо, — ответила я, — когда я обижаюсь, я бью больно.
— Понял, — отпрянув, сказал он, — в этом я убедился. И все же — телефончик оставишь?
— Посмотрю на ваше поведение, — ухмыльнувшись, ответила я.
Тихоня обратился с каким-то незначительным вопросом к Беккеру-старшему, и они завели долгий разговор о людях, неизвестных ни мне, ни Витальке, поэтому мы в следующие полчаса сидели как неприкаянные.
— Миня, — послышался наконец снизу голос Дарьи, — неси Станиславу Владимировичу…
На лестнице послышались шаги, и в комнате появился тот самый здоровяк, который впускал нас в дом. Он нес огромное блюдо, на котором дымился запеченный гусь, обложенный со всех сторон половинками яблок. А следом вошла Дарья, которая принесла посуду и бутылку прохладного вина.
— Тащи стол, — обратилась она к здоровяку, и тот, поставив пока блюдо на журнальный столик, из соседней комнаты приволок какую-то тумбу, которая после того как ее разложили, и в самом деле превратилась в большой стол.
Здоровяк поставил его у дивана, а затем подкатил поближе оба кресла.
— Прошу, — сказал он нам.
Дарья определила гуся в центр стола, расставила посуду и воткнула в гуся нож.
— Дай-ка, — прервал ее Тихоня, — этим я люблю заниматься сам.
Он схватился за нож и стал водить им вокруг толстых гусиных ляжек. Из надрезов пошел аромат, еще более кружащий голову, чем тот, который сразу же, как только внесли блюдо, распространился по комнате. Я почувствовала, как рот мой мгновенно наполнился слюной и, глянув на Витальку, заметила, что он испытывает то же самое.
— Ну-с, — заявил Тихоня, когда определил каждому на тарелку по солидному куску, — к делу. Семен, открывай вино…
Из дома Тихони мы вышли с переполненными желудками и тяжелым чувством усталости. Особенно она была заметна у Валерия Павловича. Будучи не совсем здоровым и старшим по возрасту, он утомился больше и раньше нас с Виталькой.
— Будем держать связь? — спросил он, прощаясь с хозяином захмелевшим голосом.
— Да, конечно, — ответил Тихоня, который тоже стоял, покачиваясь.
Я им немного завидовала, так как вынуждена была отказаться от вина, хотя сегодня выпила бы с удовольствием.
— Домой, — махнул мне Беккер, плюхнувшись на заднее сиденье.
— Слушаюсь, товарищ начальник, — иронично ответила я и тронулась с места.
— Тебя к телефону, — в очередной уже раз повторяла Юлия Николаевна, тряся Валерия Павловича за плечо.
— Кто? Так рано? — лениво протянул он. — Неужели людям не хочется с утра спать? — взяв трубку, он хрипло проговорил:
— Да, слушаю. Что? Так быстро? Тихоня, ты не шутишь? Когда? Где? Во сколько?
Да, хорошо, буду.
Я подкралась к Беккеру на цыпочках, как только услышала имя Тихони. Поначалу решила, что он звонит осведомиться, как мы вчера добрались до дому, но, когда Валерий Павлович стал удивленно задавать вопросы, я заинтересовалась содержанием разговора.
Как оказалось, расставшись с нами и вздремнув пару часиков, Тихоня отправился в клуб, в котором собирался определенный контингент людей, и взялся за «наше» дело. Предварительно он назначил там встречу людям, которые в его кругу имели репутацию «шестерок». Сразу, безусловно, он никакой задачи перед ними не ставил, а так, стал интересоваться слушками, новостями, которые те не прочь были разнести по криминальному миру.
Совершенно неожиданно для себя Тихоня услышал, что кто-то активно ищет киллера и готов заплатить хорошие бабки. Больше ничего «шестерки» не знали. Ни того, кто заказчик, ни того, первая ли это его попытка. Однако Тихоня тут же взял сказанное себе на заметку и дал «шестеркам» поручение добыть более подробную информацию, сдобрив просьбу несколькими зелеными купюрами. Кроме того, он велел своим подручным намекнуть соответствующим лицам, что есть человек, интересующийся заказом. Пообещав заплатить еще столько же в случае скорого ответа, Тихоня расслабился, принялся за бильярд, коего был большой любитель.
Заканчивая же разговор с Беккером, Тихоня сообщил, что рано утром его разбудил звонок: позвонили те, которые, получив зеленые, не медлили. После разговора с Тихоней они всю ночь путешествовали по заведениям, проводя время в компаниях, где интересующая их нота могла прозвучать.
Даром время у ребят не прошло, и они смогли что-то выудить, о чем и намеревались сообщить при встрече.
— И где? — спросила я Беккера о месте встречи.
— В «Казачке». Тихоня считает, что нам тоже следует присутствовать при разговоре.
— Почему? — спросила я.
— А я-то откуда знаю, — огрызнулся Валерий Павлович и поднялся с дивана, отправившись в ванную.
Встреча была назначена на вторую половину дня. И все эти кажущиеся невероятно долгими часы до нужного момента мы провели в невероятном напряжении. Валерий Павлович собрался выезжать чуть ли не за час до назначенного, но я его остановила, сказав, что это более чем небезопасно и равнозначно добровольному согласию стать живой мишенью. Он хоть и долго ворчал в ответ, но на своем не настаивал.
Наконец долгожданное время настало.
Юлия Николаевна, предчувствующая, что нам предстоит решение серьезных вопросов, взволнованно хлопотала, когда мы собирались, но это только злило Валерия Павловича, и он пару раз накричал на нее совершенно неожиданно.
«Казачок» оказался прокуренным темным баром, находящимся в подвале, куда вела крутая каменная лестница, окаймленная с одной стороны узорчатыми перилами.
Помещение забегаловки ничем не отличалось от сотен других таких же. Воздух там был полупрозрачным от табачного дыма, пропитанным запахом гриля и алкоголя.
