— Он все заберет, мы с ним обсудим цену, потом он вернется и отдаст тебе твою треть, о'кей?
— Одну треть? — Она затрепетала. — А сколько это будет?
— Примерно тысяч четыреста, может, меньше.
— Но не намного меньше?
— Не намного.
Она взвесила сумку в руке:
— И ты доверишь мне все это?
— Это не доверие, Лесли! Что ты будешь с этим делать? Понесешь в ломбард?
— Думаю, за них назначена награда.
— Но не четыреста тысяч. Кроме того, тебе придется объяснять, откуда они у тебя. Нет, ты их попридержишь, а потом получишь четыреста тысяч.
— Это уж точно! — Она радостно улыбнулась. — Ведь все получилось, не так ли?
— Для некоторых из нас. Ты можешь вернуться около восьми вечера сегодня? Чтобы принести мне новую одежду.
— Да, конечно.
— И отвезти меня в Майами.
— Хорошо. Там тебя ждет Клер?
— Ты не хочешь ничего знать о Клер, Лесли, — оборвал он ее.
— Конечно, хочу!
Он посмотрел на нее и решил покончить с этим раз и навсегда:
— Клер — это единственный дом, в котором я хочу быть, и все ее двери и окна открыты, но только для меня.
Румянец залил ее щеки, она отступила назад, смущенная, будто дверь только что ударила ее по лицу.
— Наверное, тебе не терпится увидеть ее снова, — пробормотала она, уходя и чуть покачиваясь, — встретимся в восемь.
Не прошло и десяти минут, как ушла Лесли, и вот он снова сидел на полу верхней террасы, прислонившись спиной к стене дома. Вдруг он услышал звук открывающейся входной двери. Когда он поднялся посмотреть, кто же это пришел, он увидел Фарли. Шериф из Снейк-Ривер в униформе, с правой рукой на кобуре, осторожно проскальзывал в дом, глядя во все стороны одновременно. Следил за Лесли. Видимо, думал, что она приведет его к Пармитту или к кому-либо еще, связанному с ограблением. Но тем самым он дал Паркеру шанс разобраться с некими насущными проблемами.
Сейчас он не смог бы красться по дому, Фарли был начеку. Поэтому он спустился на нижнюю террасу, так же, как впервые поднимался в дом. Он бросился бежать вокруг дома и наткнулся на машину Фарли, официальную машину шерифа, припаркованную у входной двери.
Она была не заперта, водительское окно оставлено приоткрытым, чтобы воздух внутри не слишком нагрелся, пока Фарли отсутствовал.
Паркер забрался на пассажирское сиденье спереди и углубился в чтение какой-то книжки, найденной в бардачке. Двадцать минут спустя Фарли вышел из дома, гримасничая от раздражения.
Когда он увидел Паркера на переднем сиденье, сначала он пришел в ярость, потом явно испытал восторг, как будто доказав себе собственную правоту.
Он обошел машину, сел за руль и сказал:
— Ты был там.
— Где? В том доме? Нет, меня там не было, я следовал за тобой и подошел, чтобы поговорить.
Взгляд Фарли означал: «Не вешай мне лапшу на уши». Он продолжил:
— Ты был в доме, и та женщина, Маккензи, приходила тебя навестить.
— Кто? А, Лесли. Нет, я ее не видел с тех пор, как она навещала меня в больнице. — Он скорчил гримасу. — По-моему, я тогда ее сильно напугал.
— Она помогла тебе сбежать из больницы.
— Кто, Лесли? Ой, не глупи!
Фарли не нравилось, когда его называли глупцом, но он знал, что сейчас стоит не на твердой почве, поэтому ответил:
— Говори, что хочешь. — Он завел двигатель.
Паркер спокойно поинтересовался:
— Куда мы едем?
— В Снейк-Ривер. — Он произнес это как нечто само собой разумеющееся. — Я тебя арестовываю.
— За что?
— За то, что ты сбежал из больницы.
— Это не преступление, — отрезал он. — Спроси в больнице, хотят ли они выдвинуть против меня обвинение.
Мотор работал, кондиционер обвевал их прохладным ветерком, но, казалось, Фарли ничего не замечал. Он посмотрел на Паркера, обдумывая сказанное.
— Ты замешан в похищении драгоценностей.
— И опять ты ошибаешься.
— Можешь ничего не говорить, я и так знаю.
— Начнем с того, что это вообще не твое дело, а те, кто им занимаются, ни в чем меня не подозревают.
— Они ошибаются.
— Все ошибаются, кроме тебя.
— Такое случается.
Паркер покивал, глядя на него, и спросил:
— И что, часто?
— Да пошел ты, Пармитт! — рявкнул Фарли и в гневе нацелил на него палец. — И вот еще что: никакой ты не Дэниел Пармитт.
— Все это знают, — ответил он и, пока Фарли глазел на него, указал на дом: — Почему бы нам не пойти туда и не устроиться с комфортом? Там же никого нет, не так ли?
— Там пусто, даже мебели нет, и ты отлично знаешь это, черт возьми!
— Правда, что ли? — Паркер посмотрел на дом, пожал плечами и добавил: — Для копа ты что-то совсем не любопытный.
— Ты о чем? — требовательно спросил тот. Он уже был готов обидеться на что угодно.
— Например, ты не спрашиваешь, почему я сижу в твоей машине.
Это чуть охладило его пыл. Фарли немного подумал и спросил:
— Ты не хотел, чтобы я следил за тобой.
— Ты не следил за мной, это я следил за тобой!
— Ладно, Паркер, или кто ты там есть. Кем бы ты ни был, ладно! Почему ты в моей машине, если не для того, чтобы тебя арестовали по тысяче причин, которые я могу сейчас придумать?
— Не позорься, Фарли! — посоветовал он. — Было бы за что меня арестовывать, я уже сидел бы в наручниках.
— Ты меня специально накручиваешь, — решил тот, повернувшись на сиденье спиной к двери.
— Ты сам все начал!
— Да, сам. Хорошо, ты пытаешься успокоить меня. Ладно, я спокоен. Почему ты в моей машине?
— Потому что хочу знать, как ты разбираешься с тем типом, который нанял людей, чтобы убить меня.
Фарли кивнул:
— Ладно, это весомая причина.
— Знаю, и как же обстоят дела?
— Ну, полиция Чикаго… — Перехватив взгляд Паркера, он скорчил кислую мину. — Да, чикагские парни теперь всем заведуют. Бернсон, парень, которого мы поймали в больнице…
— Так его зовут? Я только слышал, что вы кого-то поймали.
— Эдвард Бернсон. Профессиональный убийца, если верить чикагцам. Один из его пистолетов связал его с двумя другими убийствами, случившимися за последние несколько лет. Когда он понял, что мы его раскололи, он сдался.
— И назвал тебе имя заказчика.
— Нет, посредника. Это юрист из Чикаго, ее зовут Гилма Ярд, и теперь полиция Чикаго ею занимается. Им кажется, что она собирает информацию для киллеров и их заказчиков. Они не уверены, настоящее ли у нее имя, но у нее полно документов, которые прольют свет на множество убийств в стране.
— Эта Гилма Ярд — она ведь не главная? Она просто диспетчер.
— Да, так все и выглядит.
— И они ее еще не раскололи.
— Пока нет, она как камень, и, кроме того, она юрист. Ей, похоже, кажется, что она сможет выкрутиться. Не знаю, сможет ли на самом деле, но сейчас она проходит по программе защиты свидетелей, на тот случай, если ее клиенты будут охотиться за ней.
— Короче говоря, до сих пор никто не знает, кто нанял тех людей, которые пытались прикончить меня.
— Ну, вообще-то ты должен это знать.
— Я не знаю.
Фарли покачал головой:
— Это невозможно, ты должен хотя бы догадываться…
— Нет, до этого мы еще дойдем! — пообещал Паркер. — Но что сейчас происходит с этой женщиной-юристом и ее документами? Неужели в этих бумагах нет никого, кого хотя бы приблизительно можно посчитать заказчиком?
Фарли неохотно произнес:
— Есть такой человек.
— В Чикаго?
— Нет, в Тулзе, штат Оклахома.
— Мы продвигаемся. Кто он?
Фарли бросил на него раздраженный взгляд:
— Даже если на секунду просто предположить, что ты действительно не знаешь, кто идет за тобой, почему я должен называть тебе его имя? Чтобы ты поехал в Оклахому и сам с ним разобрался? Оставь это мне, и пусть закон займется им.
— Я и хочу, чтобы им занялся закон.
— Пока закон не может этого сделать, потому что нет связи между типом в Тулзе и Дэниелом Пармиттом. Но почему здесь должна быть связь, если ты не Пармитт и мы не знаем, кто ты? Если бы мы знали, то нашли бы связь.
— Шериф Фарли, — сказал Паркер, — я сделаю тебе предложение.
Тот обдумал это, бросил взгляд на белый кузов машины, накаляющийся под солнцем, до минимума убавил кондиционер и сказал:
— Я могу хотя бы послушать.
— Я расскажу тебе, что связывает этого человека и меня. Это нелепая связь, но единственная. Ты назовешь мне имя человека в Тулзе, и я дам всем правоохранительным учреждениям в стране год на то, чтобы поймать его и привлечь к ответственности. На самом деле на это не потребуется и месяца, но если вы облажаетесь, через год и один день я убью его.
Фарли спросил:
— А почему именно так?
— Потому что он уже больше, чем просто неприятность. И я не хочу впредь о нем думать.
