— Плохо, когда у человека нет принципов, а когда есть некоторые комплексы — это неплохо. Иногда комплексы — продолжение совести, — звонко отчеканила Вера.
И расхохоталась, увидев растерянное лицо начальника ладыгинской охраны.
— Значит, вы и мысли тоже читать умеете? — скорбно спросил Старостин.
— Как же их не прочитать, если они у вас на лбу плакатными буквами написаны, — продолжала улыбаться Лученко.
Он криво усмехнулся.
— Успокойтесь, Сергей, я ни от чего не отказываюсь, — сказана Вера Алексеевна негромко, глядя Старостину прямо в глаза. — И резко менять принятые решения не имею привычки. Просто в Москву я поеду поездом. Ну, будем считать, что мне не повезло с вестибулярным аппаратом, и хватит об этом. — Она чуть поморщилась, потерла виски.
Тот пожат плечами. В конце концов, его дело маленькое. Но почему она на него так смотрит? Будто решает, сказать ему что-то или не сказать.
— Ладно, встречу вас завтра на вокзале. Билет вам купят, к поезду отвезут… Да! Одевайтесь потеплее. В столице нашей общей бывшей родины холодно.
— Спасибо, — улыбнулась женщина.
— Вас подвезти?
— Я дождусь Дарью Николаевну, она меня до Киева подбросит.
Старостин распорядился насчет Лученко, потом созвонился с командой самолета, назначить вылет. Можно лететь вечером, не торопиться. Чтобы не тратить время на ожидание докторши в Москве.
После этого был трудный разговор с шефом… Оказывается, в чемоданчике лежал не миллион долларов, а бумага. Это его дочь, конечно, и ему видней, платить или нет! Но ребят он конкретно подставил. И пусть это остается на его совести. Лишь бы все хорошо закончилось, лишь бы девчонку вытащить.
А потом еще и отрезанный мизинец… У Старостина нервы крепкие, но и его проняло. Шеф сорвался, схватил эту коробку с отрезанным мизинцем и рванул в город. Орал, что хочет побыть один, и не смейте за ним ехать… Ну, он хоть и шеф, а мы свою работу знаем. Проследили его на всякий случай. И хорошо, что Старостин послал за Маратом своего сотрудника. Он ведь что учудил? На выезде на Столичное шоссе из Кончи-Заспы за ладыгинским «СААБом» двинулся микроавтобус с надписью «2 канал» на борту. Даже не маскировались журналюги. Тогда Марат остановился и вышел. К нему тут же подскочили парень с видеокамерой и девчонка с микрофоном. Марат вырвал у парня камеру и со всего размаху — об асфальт. Девчонка подняла визг, оператор набросился было на бизнесмена, но куда там — тот ведь спортсмен. Крепкий, как камень. Положил беднягу на тротуар, мордой в осколки камеры, запрыгнул в свой автомобиль и умчался. А оперативник, который все это видел, позвонил ему, Старостину и получил команду уладить с пострадавшими конфликт. То есть предложить компенсацию и все такое. Хозяин вернется, поостынет и сам похвалит, что так поступили. Не хватало нам еще черного пиара тут, в Украине. Пусть уж эти журналисты лучше заткнутся…
А Ладыгин к Лученко в клинику ездил, как после выяснилось. Вернулся успокоенный. Что она ему там сказала — не докладывал, на то он и хозяин.
Но приключения на этом еще не закончились. Часов в шесть вечера позвонила Вера Лученко.
— Сергей, — торопливо проговорила она в трубку, — нужна ваша помощь!
— Что-то случилось? — спросил он.
— Я в редакции журнала «Эгоист», может, знаете? Здесь Миру фотографировали и делали с ней интервью…
— Знаю.
— Приезжайте сюда. Здесь нашли мертвую женщину…
Старостин напрягся.
— Мира?!
— Господь с вами! Другая. Об этом после. А то скоро здесь появятся ваши бывшие коллеги, и меня вместе со всеми надолго задержат. Мне же никак нельзя тут застревать, вы помните, что у меня билет на московский поезд? Короче говоря, вызволяйте.
— Хорошо, — сказал Старостин, задумавшись о том, что это будет не так уж просто. — Еду.
Пришлось ему дол го объясняться со старшим оперативной бригады и следователем, уверять и намекать, и наконец Лученко отпустили.
— Спасибо, — сказала она.
— Вы что-то узнали?
— Кое-что. Пожалуйста, подбросьте меня домой, по пути расскажу.
Но докторша ничего ему не рассказала, а наоборот, нагрузила. Попросила как можно скорее выяснить, имел ли когда-нибудь Марат Ладыгин любое, хоть косвенное отношение к журналу «Эгоист». И если да, с кем именно из журнала он пересекался. А на все расспросы — зачем, почему, что за убийство произошло в редакции, — отвечала: «Потом». Она говорила так уверенно и озабоченно, что Старостин поддался этой уверенности и позвонил, дал своим подчиненным задание провести информационный поиск по определенным параметрам.
— Вера Алексеевиа, — сказал он после. — Вам не кажется все это неправильным? Я ведь на Марата Ладыгина работаю и зарплату у него получаю. А по вашей просьбе собираю на него информацию…
— Вовсе не на него, — ответила Лученко, — а в связи с ним. С его прошлым.
— Возможно, возможно… И все же, если что, меня и уволить могут. — Мужчина немного хитрил.
— Не говорите глупостей, — заявила докторша. — Такой специалист, как вы, никогда без работы не останется. А если что, я за вас словечко замолвлю.
Старостин хмыкнул, потер свой шрам. Не поймешь, то ли серьезно она говорит, толп подначивает…
— Скажите хоть, о чем вы с Маратом Артуровичем общались, он же к вам в клинику заезжал.
— От вас ничего не утаишь! — лукаво улыбнулась Вера. — И правильно… Хорошо, скажу: я его успокоила насчет отрезанного пальца. Во-первых, палец отрезан уже у мертвого человека. Во-вторых, если говорить коротко — Мира жива, я это чувствую. Но самое главное — я запомнила руки девочки. Мизинец, который прислали, не принадлежит ей, у нее совсем другого рисунка палец.
— А как же кольцо?
— Кольцо ее, конечно. Ну и что?
…Все это Сергей Старостин прокручивал в голове по дороге в аэропорт «Борисполь». Самолет с экипажем ждет Старостина в отдельном ангаре. Марат Ладыгин любил этот небольшой, но мощный «Гольфстрим». Всего восемь человек пассажиров берет, кроме экипажа, но домчит хоть до Владивостока, хоть до Нью-Йорка. Старостину и самому нравился этот сверхдальний реактивный аппарат, чего и говорить.
Он прошел все необходимые процедуры быстро и не задумываясь. Устроился в салоне.
— Как взлетим, сделайте мне кофе, пожалуйста. — попросил он стюарда. Женщин в экипаже не было.
Парень кивнул.
— Конечно.
Сергей Старостин закрыл глаза и расслабился. Взлет, набор высоты, полет — все это уже перестаю быть для него новым, интересным. Во время первых десяти полетов он еще успевал, выполняя свои обязанности, удивляться: как мощно взлетает самолет! Как быстро оказывается на таком расстоянии от земли, будто устремляется в космос! А сейчас он научился в часы вынужденного ожидания просто отключаться от сиюминутного, аккумулировать энергию для дальнейших действий.
Тело вдавило в кресло, но он не обратил на это внимания. Его занимали мысли о неудаче ночью, там, на дороге. Почему так все криво сложилось? Конечно, Марат должен был ему сказать о блефе с бумагой вместо долларов. Какой же он все-таки бывает наивный, его шеф! Это из-за полного погружения в свои дела, ни о чем постороннем понятия не имеет! Как можно было не знать, чем это чревато?! А вот — не знал ничего о похищениях…
Но не только в бумаге дело. Уж как-то очень ловко и мастерски уложили всех его парней. Кто-то очень профессиональный работает на похитителя… Или это он сам так крут? Знает систему рукопашной борьбы Кадочникова. Старостин распознал ее по характерным движениям ног в полуприседе… Ничего такого особенного, однако если заниматься этой системой долго и упорно, то человек легко противостоит знатокам и карате, и айкидо, да и прочим мастерам боевых искусств. Потому что в системе Кадочникова никакое движение не доводится до логического заученного конца, а неожиданно может перейти в совершенно другое. Ведь именно благодаря заученному предугадать движение мастера хоть джиу-джитсу, хоть айкидо несложно. А тут — сплошная непредсказуемость.
Старостин уже выпил свой кофе и попросил вторую чашку, как вдруг заметил, что стюард бледен.
