Филип Пулман - Тигр в колодце

— А, мисс Локхарт! Позавтракайте с нами. У нас есть капуста и тосты, там в чайнике немного чая и… Привет! Как тебя зовут?

Салли представила ей Харриет, и они сели за стол. Другие женщины с любопытством наблюдали за ними, правда, недолго. Здесь царила демократия, очень нравившаяся Салли: она напоминала ей о прежних днях на Бёртон-стрит. Когда они съели водянистую капусту с подгоревшим тостом, доктор Тернер рассказала ей подробнее об эхом месте.

— Мисс Роббинс унаследовала большую сумму денег от фирмы своих родителей. Они производили шоколад, по-моему, или какао — что-то в этом роде. Пять лет назад она основала эту миссию, чтобы распространять прогрессивные идеи в Ист-Энде — ну, вы знаете: социализм, антиклерикализм и всякое такое. Вскоре она поняла, что это не совсем то, что требовалось на тот момент. Поэтому дом превратили в приют. Место, где могут найти убежище женщины, если им некуда пойти. Что до меня, я собиралась поехать с миссией в Африку, представляете? Но услышала о мисс Роббинс, пришла посмотреть, что к чему, и вот — осталась. Я уже говорила, что не уверена в существовании Бога. В любом случае, он отвернулся от нас. Нам приходится заботиться о телах. А души сами о себе позаботятся. Женщине нужно оказать помощь, чтобы она дожила до следующей недели, тогда она сможет подумать о своей душе. Или какой-нибудь ребенок: его нужно приютить, иначе отец убьет его. А когда он научится доверять взрослым, кто-нибудь ему и об Иисусе расскажет. А до тех пор это бесполезная трата времени. Я так думаю. Конечно, это капля в океане. Вокруг столько всего надо сделать, а мы не в состоянии все осилить. Там, на улицах, тысячи людей, тысячи, они голодают и… — Она внезапно замолчала, а потом пожала плечами и сменила тему. — Мисс Роббинс покажется вам очень суровой женщиной, но она справедливая. Хотя палец ей в рот не клади — откусит. По-моему, она упоминала, что у нее есть для вас работа на сегодня. Если хотите оставить Харриет здесь — пожалуйста, она будет в полной безопасности. Сюзан за ней присмотрит. Не знаю, что там с вами стряслось, но здесь ей будет хорошо.

У Салли были сотни сомнений, стоит ли оставлять Харриет одну. Пока Пэрриш охотится за ней, она не хотела бы выпускать малышку из вида. С другой стороны, увидев доктора Тернер за работой, она доверяла ей всей душой. Если уж где действительно безопасно, решила она, так это в Общественной миссии Спайталфилдс; пора было отплатить им за гостеприимство.

Спустя час, оставив Харриет со служанкой Сюзан, Салли шла с мисс Роббинс в сторону Уоппинга. Самое время было спросить о мистере Катце.

— Мистер Катц — наш друг. Он помог многим беженцам — конечно, в основном евреям. По профессии он часовщик. У него самого дом уже забит, а то, думаю, он отвел бы вас к себе.

— Но как он узнал обо мне?

— Не знаю. У него много знакомых среди социалистических группировок в Лондоне.

— Он сказал, что у нас общий друг. Но я не представляю, кто бы это мог быть.

— Я тоже, — сказала мисс Роббинс. — Спросите у него самого. А теперь о нашем деле. В Роули-Корт живет женщина. Мы помогли ей год назад, муж плохо с ней обращался. У него не было работы. Сейчас все гораздо лучше, он нашел работу и уже не пьет столько. Мы ведем записи. Надо посещать клиентов. Это и есть ваша работа. Она запомнила нас и снова попросила о помощи. Вот мы и пришли — налево. Приподнимите юбку — запачкаете.

Она сложила карту, с которой сверялась, и они повернули в темную аллею. Стоял ясный, холодный день, и по мере того как Салли шла за мисс Роббинс между высокими кирпичными стенами, она чувствовала, будто небо остается за ее спиной навсегда и что она больше никогда не глотнет свежего воздуха.

Вокруг стояла такая ужасная вонь, что Салли рукавом прикрыла лицо. Это было больше, чем просто вонь, это было живое невидимое существо, которое нападало на нее и неудержимо тянуло назад. Когда они завернули за угол в подворотню, она поняла, откуда исходил этот запах. Один-единственный туалет на восемь домов, стоящий в этом тупике, засорился, и все из него текло на улицу, дорога была залита нечистотами. На ступеньках одного из домов на корточках сидела девочка, из одежды на ней была только рубашка. Она была примерно одного возраста в Харриет, хотя ее измученное лицо напоминало мордочку старой обезьяны.

— Ма! — закричала она, увидев незнакомцев, и убежала, сверкая босыми, перепачканными в испражнениях ногами.

— Заткните подол за пояс. О ботинках не беспокойтесь — их можно помыть. Не отвлекайтесь на тошноту. И записывайте, вы здесь для этого, — напомнила мисс Роббинс.

Салли подобрала юбку, как ей посоветовали, и взяла блокнот с карандашом.

— Мисс Роббинс, вишь, чё здесь творится? — сказала женщина, появившаяся в дверях. — Уже три недели это продолжается. Мы говорили с домовладельцем, а он сказал, что здесь ни при чем, что надо обращаться в департамент водоснабжения. Тока я не знаю, куда идти, мисс, и чё говорить…

Женщина была тощая, с впалыми щеками, под одним глазом синяк. Ее одежду вряд ли можно было назвать чистой, но было видно, что за ней следили, да и в глазах женщины еще можно было заметить живые искорки.

Салли было трудно сдерживать тошноту. То, что кто-то мог оставаться в этой зловонной дыре дольше, чем несколько минут, более того — жить здесь, казалось невероятным, тем не менее здесь обитали люди. Она собралась с духом, записывая слова женщины и стараясь не дышать.

Потом мисс Роббинс настояла на том, чтобы осмотреть саму уборную.

— Негоже жаловаться, если не знаешь, на что жаловаться, — объяснила она. — Нам нужны факты, и чем больше, тем лучше. Вы помните, какого числа туалет засорился? И что вы сделали? А когда вы говорили с домовладельцем?

Она дотошно расспросила женщину. Когда мисс Роббинс узнала все, о чем хотела, она дотронулась до синяка, багровевшего у бедняги на скуле, и спросила:

— Откуда это у тебя, Марта?

— Да упала я в темноте и ударилась о перила лестницы, мисс. Правда. Свечка погасла, а за спичками лень было возвращаться.

— Твой муж все еще работает?

— Да, мисс.

— Сколько он приносит домой?

— На той неделе девятнадцать шиллингов, мисс. А на позапрошлой — двадцать.

— И вам этого хватает?

— Почти, мисс. Мы живем лучше, чем некоторые. Я вовремя плачу за жилье, и это здорово, мисс.

— Да уж. Думаю, домовладелец тоже доволен. А как дети?

— Живучие, как блохи. Можно подумать, из-за всего этого они должны болеть, но пока все нормально. Но дальше по улице, я слышала, тиф начался. Всего в двух кварталах от нас. Скоро доберется и сюда, а тогда…

— Ладно, оставь это мне. Я что-нибудь придумаю. Кстати, если муж еще раз тебя ударит, ты ведь мне скажешь?

— Конечно, мисс. — Женщина потупила взор. Они попрощались и ушли. Салли побледнела и, как ни пыталась, не смогла сдержаться — ее вырвало. Мисс Роббинс открыла бутылочку с ароматической солью и, не говоря ни слова, передала ей; резкий запах помог Салли немного прийти в себя.

— Надеюсь, вы все отметили, — сказала мисс Роббинс. — Можете написать все это для меня попозже, хотя времени у нас мало. Идемте дальше.

Она провела Салли под лондонскими арками, мимо станции Блэкуолл и Леман-стрит в сторону Уайтчапела. Тут было грязно, но, по крайней мере, воздух был чистым. Хотя здесь витали другие запахи: тяжелый чад шел от табачной фабрики слева; дымом, от которого першило в горле, тянуло с угольного завода, что находился через одну-две улицы отсюда.

На Колчестер-стрит мисс Роббинс изучила медные таблички на двери, нашла ту, что была ей нужна, и вошла в дверь, не постучав. Салли последовала за ней с блокнотом наготове. Толстый человек, сидевший в конторе, что-то записывал в гроссбух, а худой считал на столе монеты.

— Купер? — спросила мисс Роббинс. — Вы отвечаете за квартиры в Роули-Корт?

— Прошу прощения? — поднял глаза толстяк. Худой прекратил считать, его рука застыла в воздухе.

— В Роули-Корт засорилась канализация. Жильцы жаловались вам…

— Двадцать пятого числа прошлого месяца, — подхватила Салли.

— …и вы ничего не предприняли. Двор сейчас в ужасающем состоянии. Вы обсуждали этот вопрос в столичном департаменте водоснабжения?

— Да, обсуждал. Но я не понимаю…

— Вы писали им письмо? Могу я увидеть копию?

— Нет, не можете. Как вы смеете вламываться сюда и требовать…

— А как вы смеете обрекать ваших жильцов на жизнь в грязи и болезнях? Как смеете вы позволять детям существовать в таких условиях? Как смеете вы брать с людей плату, но пальцем о палец не ударить, чтобы исправить положение? Как вы думаете, скоро там начнется эпидемия тифа? Или холеры? Я рада, что увидела вас, Купер. Теперь буду вас знать.

— Пожалуйста, погодите минуту, мадам, позвольте объяснить — это ведь не моя собственность, я всего лишь агент. Я передал жалобы жильцов владельцу, мадам, сразу же, как только меня известили, но решать проблемы не в моей компетенции. За это отвечает департамент водоснабжения, а я уж не знаю, сообщал ли мистер… в смысле домовладелец в департамент. Не знаю…