Теперь Руби хотела, чтобы я помог ей вернуть сына.
- Насчет мест я выясню, но на это потребуется время,- казал я, не представляя, сколько именно. В городе, где не менее пятисот семей дожидаются очереди пожить в приютской клетушке, больничные койки для наркоманов наверняка наперечет.- Пока вы не забудете о зелье, Терренса вам не видать,- добавил я как можно мягче.
Руби молчала; в глазах у нее блестели слезы.
Мир, в котором она жила, я совершенно не знал. Где достают наркотики? Во что это обходится? Сколько раз в день Руби нужно принять дозу? Как долго длится лечение?
Есть ли вообще шанс избавиться от десятилетней привычки? Что делает город с детьми от наркоманов?
У Руби не было ни документов, ни адреса - ничего, кроме рвущей душу боли. Выговорившись, она спокойно сидела на стуле, а я гадал, как ей намекнуть, что у меня есть и другие дела. Кофе был выпит.
Проблему решил пронзительный голос Софии: я подумал, будто к нам ворвался какой-нибудь Мистер с пистолетом, и выскочил в большую комнату.
Пистолет в самом деле присутствовал, но не у Мистера.
Посреди комнаты стоял лейтенант Гэско собственной персоной. Трое его подручных в форме обступили стол Софии, которая онемела от возмущения. Двое других, в свитерах и джинсах, с интересом ждали развития событий поодаль. Вышел из своей каморки и Мордехай.
- Привет, Микки,- повернулся ко мне Гэско.
- Какого черта?!- От рева Мордехая содрогнулись стены. Один из копов в испуге схватился за револьвер.
- Мы должны произвести обыск.- Гэско шагнул к Мордехаю и протянул ордер.- Мистер Грин, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь.
- Что вы собираетесь искать?- спросил я у Гэско.
- Все то же. Отдайте сами, и мы с радостью уберемся вон.
- Его здесь нет.
- О каком досье идет речь?- глядя в постановление на обыск, осведомился Мордехай.
- Дело о выселении,- пояснил я.
- Вызова в суд я так и не дождался,- уронил Гэско. В
Двух полисменах я узнал Лилли и Блоуэра.- А как обещали!
- Проваливайте отсюда!- обрела голос София, заметив шагнувшего к ней Блоуэра.
- Послушайте, леди,- презрительно произнес Гэско, которому не терпелось проявить власть,- есть два выхода из создавшегося положения. Первый - вы опускаете свою старую задницу на стул и не издаете больше ни звука. Второй - мы надеваем на вас наручники, и следующие два часа вы проводите в полицейском фургоне.
Лилли пошел вдоль стен, заглядывая в каморки. Сзади ко мне неслышно приблизилась Руби.
- Расслабься,- посоветовал Мордехай Софии.
- Что наверху?- спросил Гэско.
- Архив,- ответил Мордехай.
- Ваш?
- Да.
- Его там нет,- предупредил я.- Вы теряете время даром.
- Значит, даром,- согласился лейтенант.
Новый посетитель распахнул дверь и при виде полицейской формы попятился. Я предложил Руби присоединиться к нему. Она ушла. Мы с Мордехаем закрылись у него в кабинете.
- Где досье?- негромко спросил Грин.
- Его здесь нет, клянусь. Это вопиющий произвол.
- Ордер оформлен по всем правилам. Имела место кража, и вполне резонно предположить, что досье находится у того, кто его похитил.
Мне хотелось выдать что-нибудь сногсшибательное, эдакий юридический перл, чтобы от копов и следа не осталось, но ничего хорошего на ум не приходило. Я почувствовал жгучий стыд за то, что спровоцировал обыск в конторе.
- А копию ты сделал?
- Да.
- Не хочешь вернуть оригинал?
- Не могу. Это будет равнозначно их оправданию. Строго говоря, у них нет стопроцентной уверенности, что досье у меня. Кроме того, если я верну оригинал, они сообразят, что существует копия.
Почесав в бороде, Мордехай согласился. Мы вышли из кабинета в тот момент, когда Лилли неловким движением обрушил на пол гору папок со стула. София опять закричала, на нее заорал Гэско. Оскорбление словом грозило перейти в оскорбление действием.
Я запер входную дверь - происходящее в конторе нашим клиентам лучше не видеть.
- Вот как мы поступим,- громко объявил Мордехай.
Полисмены неуверенно обернулись. Что ни говори, обыск в юридической конторе - совсем не то, что вечерний обход переполненных баров.
- Нужного вам досье здесь нет. Примите как данность.
Можете смотреть любые папки, но не читать документов.
Нарушать конфиденциальность не позволено никому. Договорились?
Подручные взглянули на Гэско, тот безучастно пожал плечами.
В сопровождении шести копов мы с Мордехаем прошли в мой кабинет. Я принялся выдвигать ящики стола. Гэско ехидно прошептал у меня за спиной:
- Чудненький офис.
Снимая со стеллажа папку за папкой, я подносил каждую к носу лейтенанта и ставил на место. С понедельника в моем производстве находилось не много дел.
Мордехай вышел. Когда Гэско оповестил, что обыск закончен, мы всей оравой вернулись в большую комнату. Мордехай говорил по телефону:
- Да, судья, благодарю вас. Да, лейтенант рядом.- Он с улыбкой протянул трубку Гэско:- С вами хочет пообщаться судья Киснер, тот самый, что выписал ордер на обыск.
Гэско скорчил мину, будто ему предстояло дотронуться до прокаженного.
- Лейтенант Гэско слушает.- Трубка не касалась уха.
- Джентльмены,- обратился Мордехай к полицейским,- вы имеете право обыскать только эту комнату. В кабинеты вам доступа нет. Распоряжение судьи.
- Да, сэр,- буркнул Гэско и положил трубку.
Около часа мы наблюдали, как копы рылись в столах.
Давно сообразив, что обыск никаких результатов не даст, они явно играли у нас на нервах, медленно снимая с полок папки и сборники законов, покрытые толстым слоем пыли.
Кое-где пришлось потревожить паутину. Каждая папка имела отпечатанное или написанное от руки название. Двое копов под диктовку Гэско записывали заголовки в блокноты. Долгая и безнадежно скучная процедура.
Столом Софии они занялись в последнюю очередь. София сама, тщательно выговаривая каждую букву, продиктовала им названия своих папок. Полисмены старались держаться от нее подальше. Ящики стола София выдвинула ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было увидеть содержимое. Шкафчик с ее личными вещами не заинтересовал никого. Я был убежден, что в нем она держит целый арсенал.
Из конторы копы ушли не попрощавшись.
Я принес Софии и Мордехаю извинения за испорченное утро и скрылся в кабинете.
Глава 23
Под номером пять в списке выселенных числился Келвин Лем. В городе насчитывалось около десяти тысяч бездомных, и примерно столько же папок лежало на стеллажах и в архиве конторы на Четырнадцатой улице. Упомнить всех клиентов было невозможно, однако имена почти всегда вызывали у Грина какие-то ассоциации. Так получилось и с Лемом.
Мордехай имел дело с общественными кухнями, приютами, благотворителями, священниками, полицейскими и коллегами - адвокатами бездомных. С наступлением темноты мы отправились в центр города, в церковь, зажатую между красивым административным зданием и роскошным отелем. Подвал храма, довольно просторное помещение, был уставлен рядами складных столов; люди ели и разговаривали. Заведение разительно отличалось от знакомых мне общественных кухонь с их неизбежным супом: на тарелках лежали кукуруза, жареный картофель, куски цыпленка или индейки, фруктовый салат, хлеб. Запах пищи напомнил мне об ужине.
- Я не забегал сюда несколько лет,- сказал Мордехай, стоя у входа.Они кормят здесь триста человек в день.
Поразительно, не правда ли?
- Откуда берутся продукты?
- Из центральной кухни, мы были там, это в здании БАСН. Им удалось создать эффективную систему сбора излишков в городских ресторанах. Не объедков, а нормальных продуктов, которые испортятся, если их быстро не пустить в дело. Несколько авторефрижераторов объезжают город и свозят продукты на кухню, где готовят обеды, замораживают и распределяют по приютам. Больше двух тысяч порций в день.
- Еда выглядит аппетитно.
- Она и впрямь хороша.
К нам подошла молодая женщина Лиза, местный администратор. Мордехай был знаком с ее предшественником.
Пока они вели негромкий разговор, я рассматривал зал.
Мне бросилось в глаза нечто неожиданное. Среди бездомных существовала иерархия, объединенные общей бедой люди стояли на разных ступенях социально-экономической лестницы. Вот компания - человек шесть - оживленно делится впечатлениями о последнем баскетбольном матче, который транслировало вчера телевидение. Мужчины довольно прилично одеты, и если бы один не орудовал ножом и вилкой в перчатках, группа легко могла сойти за обычных посетителей бара в рабочем районе, никто не догадался бы, что у болельщиков нет жилья. Через столик от компании мрачный тип в темных очках, грязном поношенном пальто и резиновых сапогах, точь-в-точь Мистер в день смерти, руками рвет на части цыпленка.
Совершенно ясно, что образ жизни его и болельщиков разный. Соседи по сравнению с ним кажутся беззаботными пташками. Они пользуются горячей водой и мылом, а типу на подобные мелочи плевать. Компания наверняка ночует в приюте, он же привык спать в парке, подле голубей.
