Первым делом в глаза бросилось множество разноцветных бархатных коробочек, они стояли вдоль стен одна на другой и образовывали что-то вроде поленницы. Коробочек было штук двадцать, Макс открыл одну, обнаружил внутри огромный цветок с лепестками из разноцветных камней, самый большой был в центре, а вся конструкция крепилась на толстой золотой цепи. Камни сверкнули так, что аж глаза заслезились. Макс закрыл футляр, положил на место и потянулся к кобуре из темной кожи. Не пустой, как Юлька и предупреждала, внутри обнаружился небольшой тяжелый пистолет с коротким стволом, от него пахло порохом и смазкой, в кармане кобуры торчал запасной магазин, полный, из девяти патронов. «Серьезная игрушка». Макс отложил кобуру и добрался наконец до бумаг. Они лежали на дне, и довольно толстая пачка, в обычной прозрачной пластиковой папке с кнопкой. Макс вытащил ее, открыл и принялся перебирать наскоро, читая только заголовки документов. Договор, еще один, расписка в получении денег, подписанная Левицкой и ее адвокатом, незабвенным Борисычем, его же отчет о проделанной работе, еще договор, Юлькин паспорт, даже два: внутренний и заграничный. Макс просмотрел оба, задержался на одном — в нем красовалась пятилетняя швейцарская виза, и срок ее истекал через два года. Ну, хоть с этим все нормально, у Юльки проблем с выездом из страны не будет и с въездом тоже. Он убрал паспорта в карман рюкзака и принялся рыть дальше.
Доверенность лежала самой последней, как и полагается по закону подлости, да еще и свернутая пополам. Макс расправил лист, быстро прочел, убедился, что нашел то, что искал, отложил бумагу в сторону и принялся наводить порядок в сейфе. Сложил все как было, сверху придавил бумаги кобурой, расставил коробочки с драгоценностями и только взялся за доверенность, чтобы убрать ее, как в коридоре послышались шаги. Макс замер на месте, выключил фонарик и полез под стол — шаги затихли, кто-то остановился напротив двери. Постоял, потом взялся за ручку, потянул на себя, дверь открылась, и в кабинет вошла Левицкая. Макс едва успел прикрыть дверцу сейфа и тумбочки, сунул доверенность под футболку и пролез под столом почти до самого конца, замер там, стараясь дышать через раз. А вдова прошла мимо него, налетела в темноте на кресло, чертыхнулась и плюхнулась на сиденье. При этом раздался странный стук, довольно громкий и гулкий, как стучит о дерево толстое стекло. Макс прислушался и понял: точно, вдова притащила с собой бутылку и только что приложилась из горлышка, сделала, судя по звукам, хороший глоток, выдохнула, прокашлялась и с силой пнула сейф острым носком туфли.
— Сука. Сучье отродье, дрянь, гадина, — вдова пинала открытый сейф, — тварь, мерзавка. Надо было давно ей башку свернуть, а я пожалела! Дура, жалостливая дура.
Она отхлебнула еще немного, врезала по сейфу и успокоилась, Макс слышал тонкий, еле уловимый писк — вдова жала кнопки на мобильнике.
— Привет, ворюга, — произнесла она абсолютно трезвым голосом, — привет, сволочь. Как ты там, не сдох еще? Искренне сожалею, Миша, а я уж венок тебе купила… Что? Деньгами предпочитаешь? Да мне похеру, что там предпочитаешь, моего банка тебе не видать. Понял, сволочь? Повтори, кому сказано…
Она визжала что-то еще, колотила бутылкой по столу, Макс сидел на полу, зажав рот, и боялся вздохнуть лишний раз. Левицкая поорала еще немного и успокоилась, бросила на стол мобильник так, что он пролетел над головой Макса через всю столешницу, и принялась возить бутылкой по столу.
— Чертова маленькая сучка, когда ж ты подохнешь, когда я смогу жить как человек, — бормотала вдова, опустошая емкость. По звукам, что доносились сверху, Макс догадывался, что бутылка уже почти пустая и что ждать ему осталось недолго — скоро вдова напьется и устанет. Лишь бы прямо здесь не заснула, хотя какая разница, можно и здесь, главное, чтобы свет не зажегся — вот что волнует больше всего. Рогожский внизу, поди, рвет и мечет, гвоздь давно обнаружен, и кто-то наверняка уже в город за новыми автоматами погнал, но это время…
Вдова снова пнула дверцу сейфа, выругалась так, что Макс решил эту фразу запомнить, чтобы блеснуть при случае, поднялась на ноги и немедленно оступилась. Одна туфля на небольшом каблуке оказалась на полу, вдова оттолкнула ее, сняла вторую и поковыляла к двери босиком. Та открылась ей навстречу, на пол упало желтое пятно света, и Макс услышал Рогожского:
— Вот ты где, я тебя искал…. Лена, ну сколько можно, зачем ты столько выпила, завтра трудный день…
— Плевать мне, — спокойно заявила вдова, — Волошин ничего не получит, и он сам прекрасно это знает, вот и бесится. Пока доверенность у меня, волноваться не о чем. Ты о другом думай, неделя осталась…
Неделя. Все верно, до Юлькиного дня рождения осталась неделя, Левицкая уже ждет не дождется. «Зачем я ей?» — в сотый раз подумал Макс, дождался, когда закроется дверь и стихнут шаги по коридору, и вылез из-под стола. Первым делом закрыл сейф, положил ключ под коврик для мыши, потом взял брошенный вдовой мобильник. Подумал, что еще одну проблему можно решить немедленно, а не как планировал, — уехать с Юлькой в Москву и найти Волошина там, а тут такой случай, что упускать грех. Макс нашел в телефонной книге последний набранный номер и нажал вызов.
Не отвечали долго, Макс решил уже отбиться и вернуться к первоначальному плану, когда гудки оборвались, и трубка заговорила голосом уставшего и злого мужика:
— Ну что тебе еще, вдовушка моя? Не наиграешься никак, али климакс обострился? Уймись, дурочка, я ж тебя все равно достану…
— Не стоит беспокоиться, — оборвал его Макс, — я думаю, что все решится в вашу пользу, и решится скоро.
В трубке стало так тихо, что было слышно, как пищит залетевший в дом комар.
— Простите, — пришел в себя Волошин, — с кем я говорю? Мне звонили с номера госпожи…
— Левицкой. Все верно, я ее… представитель. Она просила передать, что готова завтра встретиться с вами, чтобы передать вам весьма ценную для вас вещь. Но у нее будет ряд условий…
Волошин помолчал, приходя в себя, но собрался и ответил уже спокойным и деловым голосом:
— Я вас понял. А что, она сама не могла мне это сказать? Она звонила недавно…
— Она собиралась, но ей было… затруднительно. Она попросила меня.
— Понятно, — в голосе Волошина появилось ехидство, — Леночка, когда пьет, не может сама остановиться, ей внешний тормоз нужен. Ничего, к утру она будет как огурчик, вот увидите. Я приеду, но мои условия вам должны быть известны.
— Разумеется, — сказал Макс, даже не представляя, о чем может идти речь, — но у нас встречные. Вас они устроят, не сомневайтесь.
— Посмотрим, — протянул Волошин, — завтра в «Дворике», жду вас в полдень. Жду полчаса, не приедете — ваши проблемы. Больше встречаться я с вами не буду.
— Приедем, — сказал Макс, — это в наших интересах.
И нажал «отбой», припоминая, что это за «Дворик» такой. И вспомнил, что это название довольно дорогого по местным меркам, но реально приличного заведения в хорошем районе города, в центре, напротив старой церкви. Завтра в полдень… значит, так тому и быть, он приедет.
Макс положил телефон на край стола, вышел из кабинета и побежал по коридору. Добрался до площадки, глянул по сторонам и двинулся влево, к двери в Юлькину комнату. Та точно сквозь стену видела, сразу открыла, едва он оказался рядом, втащила к себе, щелкнула замком.
— Все нормально. — Макс достал из-под футболки доверенность, аккуратно ее сложил и убрал в рюкзак, отдал Юльке ее паспорта. И едва удержался на ногах: девушка повисла у него на шее, только что не визжала от радости, и целовала так, что он почувствовал, что еще немного — и далеко им не уйти. Кое-как оторвал Юльку от себя, прикрикнул шепотом, и та притихла, перекинула ремень набитой сумки через плечо и следом за Максом вышла в коридор.
— Все взяла? — спросил он на ходу, и Юлька шепотом сказала:
— Да, все. Даже карточку к отцовскому счету. Он сделал мне вторую, чтобы я могла пользоваться, Левицкая о ней не знает. Правда, там стоит лимит, но если ты решишь поехать со мной, на два билета хватит.
— Я не поеду, — оборвал ее Макс, — мне там делать нечего. Отвезу тебя, как договаривались, в аэропорт. Сама доберешься, не маленькая.
Расположение дома оба знали отлично, поэтому одновременно пробежали мимо лестницы, свернули и оказались у второго выхода, обычного, служебного, которым пользовалась прислуга. Сбежали вниз, выскочили на улицу и в полной темноте под шум сосен и грохот с неба, прижимаясь к стенке, побежали к воротам. Обесточенный замок не работал, калитка легко открылась, кто-то выглянул из темной будки, но беглецы были уже далеко. Макс держал Юльку за руку, тащил за собой, и только они пробежали мимо пруда, как с неба хлынул дождь. Прямой, отвесный, сильный, он не оставил ни единого шанса, оба вмиг вымокли до нитки. Юлька уронила с носа очки, наступила на них, те хрустнули у нее под подошвой, но Макс уже тащил ее дальше. Пока дом обесточен, искать их никто не будет, сообразят только утром, когда они будут далеко. Вернее, в полдень, как только Волошин получит вожделенную доверенность и обрушит на вдову неопровержимое доказательство ее мошенничества. После этого о Юльке и Максе Еланском никто и не вспомнит.
