– Как это?! – взвизгнула Наденька. – А через сколько?
– В нашем случае сначала предстоит процедура установления безвестного отсутствия, – объяснял Владимир. – Устанавливается оно судом по заявлению заинтересованных лиц, если в течение года в месте жительства отсутствующего человека нет сведений о месте его пребывания. Но не порождает правовых последствий, таких, как принятие наследства. Однако... Сейчас зачитаю, что продиктовал мне адвокат... – Он достал записную книжку, раскрыл ее, выражение у него при этом было траурное. – «Имущество гражданина, признанного безвестно отсутствующим, при необходимости постоянного управления им...»
– Это как раз наш случай, – подхватил Клим. – Хозяйство требует постоянного управления.
– Именно, – согласился Владимир. – Далее читаю: «передается на основании решения суда лицу, которое определяется органом опеки и попечительства и действует на основании договора о доверительном управлении, заключаемого этим органом». И вот очень интересно... «Из этого имущества выдается содержание гражданам, которых безвестно отсутствующий обязан содержать, и погашается задолженность по другим обязательствам безвестно отсутствующего».
– Ни черта не поняла я про содержание, – фыркнула Надя.
– Да брось, Надя, – махнул рукой Владимир, – тут все понятно. На содержание имеют право только Катька, так как учится на очном отделении, и Светлана, так как является неработающей женой. И то всю эту канитель можно затевать только через год.
– А наследство мы когда получим? – робко спросила Светлана.
– Когда отец будет признан умершим, признает человека умершим тоже суд. Но только через полгода после суда мы вступили в права наследования.
– Сколько же нам ждать? – расширила глаза Наденька, уже понимая, что у Володеньки заготовлена очередная неприятная новость.
– Объясню на примере. Если б отец летел в самолете и самолет разбился, но тело его не нашли бы, то по заявлению родственников можно было бы, минуя процедуру установления безвестного отсутствия, добиваться признания его умершим. В этом случае через полгода начинается рассмотрение дела в суде, плюс судебная возня месяца три, плюс полгода до вступления в права наследования, итого год и три месяца.
– Что ты мне про какой-то самолет говоришь! – взвилась Наденька. – У нас как обстоят дела?
– Плохо, Надя. В нашем случае, поскольку нет доказательств, что отец погиб, или его убили, или существовала на момент его исчезновения хотя бы угроза смерти... Короче, сначала будет устанавливаться безвестное отсутствие, а это произойдет только через год, потом признание умершим, это устанавливается (все замерли) через пять лет! Полгода киньте до даты получения наследства...
– Полжизни потратим на получение того, чего уже не будет, – заметил Мирон и размечтался. Правда, мечты его были мрачными, страшными, безнадежными. – Потратим сбережения, придется расстаться с иномарками и пересесть на отечественные, подержанные автомобили. На одну семью – один автомобиль. Одежду будем носить скромную, с китайского рынка, сядем на диеты. Ничего, живут же люди, и мы...
– Пять лет?!! – задышала Наденька, словно у нее начался острый приступ астмы. – Пять?!! Через пять?!!
– Надюша, Надюша, – засуетился вокруг нее муж Гена.
– То есть пять лет наше хозяйство будет принадлежать алкоголику? А вы будете сидеть без работы.
– Мы восстановимся, – пообещал Гена. – Через суд. Смирись.
Однако Надю понесло, хотя виновных среди собравшихся не было, она все равно выплескивала справедливый гнев на родственников:
– А я не хочу с этим мириться! У меня отнимают мое имущество, я что, должна нищенствовать? Какой-то урод хапает мое добро, а мне прикажете что-то там доказывать в суде? Да я лично перегрызу ему глотку, не побрезгую.
– Да не ори ты! – гаркнул Владимир. – Это только предварительные сведения, адвокат не копался во всех тонкостях...
– Кстати, о нищете, – влезла в диалог Вера. – Вы, мои хорошие, сможете в данной ситуации содержать этот дом?
– Не сможем, – хихикнул Мирон. – И продать его не сможем, дом пока что не наш, нашим станет через пять с половиной лет. На данном этапе у нас ничего нет, скоро будем грызть хлебные корки.
– Чему ты радуешься, кретин? – взвилась Наденька.
– Рыдать не хочется, – огрызнулся он.
– Успокойтесь! – поднял руки Владимир. – Грызня нам не поможет.
– Вот именно, – поддержала его Светлана. – Наша надежда только на адвокатов, у них всегда в запасе есть лазейки, которые помогут спихнуть Деревянко с места раньше времени.
Наденька как подскочила, уперла руки в боки поставила и наехала на нее:
– Ты-то тут при чем, дорогая моя? Какого черта рот свой открываешь? Твоего мнения не спрашивают, ты здесь никто и ничто, слышишь? Убиралась бы отсюда подобру-поздорову.
Светлану шокировала беспардонность падчерицы, у нее ведь тоже давно копилась взаимная «любовь», но необязательно же ее озвучивать во всеуслышание. Да как же не дать сдачи? Она избрала другой тон – ядовитый, подкрепленный издевательской улыбочкой:
– Я жена твоего папочки, ты, Наденька, этого не знала? Странно. А мы сочетались законным браком во Дворце бракосочетания при свидетелях, стало быть, у меня не меньше прав, чем у тебя, и со мной, хочешь не хочешь, тебе придется считаться. Нет, у меня больше прав, мне полагается содержание, а тебя пусть содержит муж. Так что, милая, я никуда не уйду отсюда, это и мой дом.
– Погодите, ваша мачеха оттяпает у вас львиную долю, – щедро подлила масла в огонь Вера.
– Да оттяпывать будет нечего, – «успокоил» Клим.
– Прикусила б ты свой язык, миссис Злоба, – парировала Светлана, глядя на Веру с торжеством.
– Не она ли убила вашего отца? – не прикусила язык та. – А труп закопала.
У кого хватит терпения выслушивать столько гадостей? Озверевшая Светлана плеснула в Верино лицо водой из стакана, та подскочила, чтоб вцепиться хамке в волосы, ее перехватил Клим, завопив:
– Бабы, не бузите!
Гвалт стоял невероятный, ругались все, только две молодых жены Мирона и Клима тихонько отступали к выходу из столовой, словно боялись, что в пылу их случайно побьют. Достигнув смежной комнаты, Мила и Маша панически переглянулись, затем кинули взгляд в столовую, где продолжалась свара, потом обе побежали наперегонки в свои комнаты.
Степановна, слушавшая ругань в кухне, бросила в сердцах полотенце, которым вытирала посуду, ушла к себе, плюнув в сторону столовой:
– Тьфу, бесстыдники! Как их земля носит!
Описывая приметы, соседка буквально захлебывалась словами – так ей хотелось помочь любимой милиции. Большинство граждан не уговоришь пойти в свидетели, а дама из соседней квартиры будто всю жизнь только об этом и мечтала. В данной крайности есть существенный недостаток – назойливость. Уже все ясно: она застукала двух молодых людей и девушку у квартиры Дианы около девяти вечера, но не видела, входили ли они к ней, выходили ли. Собственно, это неважно, так как убита Диана не вечером, что видно невооруженным глазом, а соседка по новой принялась описывать приметы:
– Девчонка лет двадцати семи – тридцати, красноволосая, не худышка, но и не полная, я бы сказала, сбитая, с вороватыми глазищами...
– Да-да, мы записали, – перебил уставший Береговой. – Я пойду к экспертам, а вы, если что-то упустили, расскажите протоколисту.
Он вошел в комнату, окинул ее взглядом, случается, при вторичном беглом осмотре замечаешь мелочи, которые позже играют немаловажную роль, но в глаза ничего не бросилось. Эксперт, согнувшийся над трупом, обернулся и сказал ему:
– Сутки здесь лежит.
– Значит, ее убили вчера вечером?
– Уже позавчера, Костя. Убил мужчина, раны глубокие и нанесены с большой силой, я насчитал семь ран, попадание точное, дополнительных царапин нет. Кстати, других следов насилия тоже нет.
– Не сопротивлялась, – по-своему понял Береговой.
– Похоже, – согласился эксперт. – Скорей всего она этого мужчину неплохо знала и не ждала от него подлости. Нападение было неожиданным, внезапным, Диана не успела сообразить, что ее убивают, поэтому не оказала сопротивления. Полагаю, она и лежала в той же позе, в какой мы ее застали, а он... он примерно находился в такой позе...
Эксперт встал одним коленом на диван и поднял руку с воображаемым ножом, потом высказал еще одно предположение:
– Не исключено, что он ее сначала целовал или собирался...
– Но семь ударов... – озадачился Береговой. – Это ж в какую ярость надо прийти, чтоб так искромсать тело? При данном раскладе поцелуями не пахнет.
– Черт его знает, что он себе думал, или что его завело. Ножом бил он остервенело, следовательно, пришел в ярость. Обрати внимание на стену, на ней характерные капли крови. Он выдергивал нож из груди, выдергивал с достаточной силой, чтоб капли веером летели на стену, замахивался и бил наверняка. При всем при том бдительность ее он перед убийством усыпил, иначе она оказала бы сопротивление.
