— Ты, как я посмотрю, тоже папашин бизнес унаследовал.
Джем обогнул стол и подошел вплотную к Стыдабоне. Стул закачался от его резкого движения. Дуг не шелохнулся. Все это его ужасно достало.
— Думаешь, я тебя боюсь? — бросил Стыдабона, опустив планшет. — А? Да? Тогда ты прав, е-мое, да, боюсь. Ты полупсих. — Стыдабона попятился, поднял розовые листки с пола и, присовокупив их к планшету, бросил на стол к другим бумагам. Ручка отскочила и ударилась о телефон.
Он замер, глядя на опустевший стул. Его плечи подрагивали от ярости.
— Вы приперлись, чтобы мне о чем-то рассказать. Ну вот рассказали. А теперь мне надо работать, мать вашу. Тут люди, мои подчиненные, вкалывают за свои кровные, им семьи надо кормить. Они деньги зарабатывают.
Стыдабона обернулся, ища на лицах гостей хоть какой-то намек на стыд. Но не нашел его и вышел, хлопнув тонкой дверью трейлера, так и не прихватив планшет.
Вернувшись к Огнемету, видавшему виды Джемовому «Понтиаку Транс-Ам», они отправились на юг из города Биллерика к парковке у располагавшейся на шоссе закусочной «Уэндис», где Дуг оставил свой «Каприс». Хвостов не было ни с одной, ни с другой стороны. И они вели себя супер-пупер-осторожно. Но это не успокоило, а еще больше усилило страхи Дуга. Он подумал, что надо бы перепроверить колесную арку и теплоизоляционную перегородку и заглянуть под капот — вдруг там радиомаячки завелись.
Джем вел машину, пуча глаза и словно взрывая дорогу. Он попытался включить радио, а из динамиков завопила мелодия «Улицы Сезам».
— Вот фигня-то, — выпалил Джем и, вынув кассету, швырнул ее на заднее сиденье, словно она была охвачена огнем. — Ты видал? Вот поэтому я ее к машине и не подпускаю. Хочет, чтобы я детское кресло прицепил сзади, насовсем. Ага, пусть Джем катается по Городу с таким магнитом для баб.
Они выкатились на трассу. Белое солнце отражалось от кричаще-синего рисунка на капоте и било Дугу в глаза. Их каски катались сзади среди прочего мусора, словно досада, дребезжавшая в голове у Дуга.
— Так что там у нас с Дезом? — спросил Джем.
— В смысле?
— Не нравится мне все это.
— Ну и ладно.
— Из всех из нас — он самое слабое звено.
— Дез в порядке, я тебе уже говорил.
— И когда это было доказано? Он даже в кондитерской ни конфеты в карман не сунул, не расплатившись. И как этот парень выдержит допрос с пристрастием? Сдаст нас или нет?
Даже страшное раздражение не помешало Дугу увидеть в этой фразе долю правды.
— А что управляющая?
— Из банка? — переспросил Дуг.
— Нет, с базы. Конечно, из банка. Ты сказал, что разузнаешь.
— Чисто там. Тупик. Вопрос закрыт.
— Думаешь?
— Знаю. Могу руку дать на отсечение, черт возьми.
Джем перестроился на другую полосу, проскользнув между двумя машинами, буквально сантиметрах в десяти от обеих.
— Стало быть, нет смысла вычеркивать ее из уравнения.
Дуг повернулся к нему. Тупость Джема ослепляла не меньше солнца.
— Ты что издеваешься, придурок?
— Да я просто так сказал.
— Чего сказал? Ну вот чего ты сейчас сказал? Ты у нас теперь наемный убийца?
Джем пожал плечами, изображая крутого парня.
— Не люблю, когда хвосты не подчищены.
Дуг перевел дух и напомнил себе, что все это — просто болтовня, очередная серия фильма, который круглые сутки крутят по кабельному телевидению, что вещает в мозгу Джема.
— Слушай, ты, Де Ниро. Начал бы опять дрочить, что ли. И немедленно. Вот прямо сейчас. Давай, погоняй лысого. Притормози — я подожду. Что на тебя нашло? Музон всю ночь…
— А чё, слишком громко?
— Слишком громко?
— Да ладно тебе, какого хрена!
— Ты бы в башке своей звук потише сделал, малыш. Что ж такое? Вампир тебя укусил, что ли?
— Просто осторожничаю.
— Давай, я у нас буду параноиком. Лады? Давай я буду париться. А ты успокойся.
— Вот херня… да спокоен я, чувак. Спокоен.
Они немного помолчали. У Дуга в голове звенело. Джем опустил стекло и сплюнул.
— Так, значит, свадьба Глоунси, да?
— Ага, — кивнул Дуг.
— Ты с кем пойдешь? Договорился уже?
Дуг покачал головой.
— Даже и не пытался.
— Ага. — Джем немного помолчал, а затем добавил: — У Кристы тоже нет спутника.
Дуг смотрел перед собой, пропуская это мимо ушей.
— А чем ты вообще в свободное время занимаешься? — не унимался Джем.
— А что? Что за фигня? Ты чего ко мне докопался?
— Докопался? — удивился Джем. — Ты о чем?
— Не знаю. Это ты о чем?
— Ну просто… над новыми делами не работаешь. — Джем кивнул так, будто один из них был не в себе. И уж никак не он. — А период между делами — это ж хреново. Для любого из нас. — Он положил ладонь на руль, продолжая вести машину. — Кстати, о времени. Мак — он в прошлые выходные о тебе расспрашивал.
— Да? — удивился Дуг, пытаясь понять, с какого перепуга он об этом заговорил. — И что?
— Да все хорошо. Говорит, хотел бы, чтобы ты зашел как-нибудь.
— Да. Я и сам собирался.
— Сказал, что не любит просить, но хотел бы тебя видеть. И понять, что вообще происходит, как мне показалось. Я обещал передать тебе.
— Угу, — буркнул Дуг, жалея, что начал расспрашивать. На стекле с его стороны виднелось едва заметное пятно, подсвеченное солнцем. Круглый отпечаток ладошки без середины. Дуг удивился, что Шайн ездит на переднем сиденье непристегнутая.
— Знаешь, после встреч с твоим папашей у меня охренительное вдохновение.
— Ага, — ответил Дуг и подумал: «Ты один такой…» Он не мог отвести взгляд от призрака маленькой ладошки.
18. Свидание с потерпевшей
— Но как же вы догадались? — удивилась Клэр.
— О чем? — не понял Фроули.
— «Закладная на дом или больной ребенок». Откуда вы знали?
— А, — Фроули потер щеку, эта неосознанная привычка появилась у него после того, как его залило краской. Она уже потускнела до медно-оранжевого оттенка, как неудачно нанесенный автозагар. — Записка пахла кофе. Плюс его первая неудачная попытка. А потом я просто посмотрел, как он лежал лицом вниз на детской площадке. Такое отчаяние мне уже доводилось видеть.
Они сидели в «Таверне Уоррена», довольно далеко от бара. На столе стояли слабоалкогольные напитки и закуски. День был будний, но народу набилось под завязку. И как это пивная в колониальном стиле вдруг стала таким элитным заведением, удивлялся про себя Фроули.
Клэр была в кремовой блузке с пышными рукавами. Она потягивала белое вино, задумавшись о грабителе.
— И ему светит пять лет за решеткой?
— Нормы по вынесению приговоров за федеральные преступления весьма строгие. Месяцев сорок-пятьдесят за первое правонарушение. Плюс накинут года полтора за угрозу взрывным устройством. Но я перемолвился словечком с помощником окружного прокурора. Рекомендовал, чтобы вынесли обвинение только по уголовному праву штата. Тут не мне решать, но попытка — не пытка. Не исключено, что эта история даже поможет ему потом вернуться к нормальной жизни.
— Вы просто очень добрый, — заметила Клэр.
— Нет, это потому, что этот парень не из тех преступников, на которых я охочусь. Ограбление с запиской — самый идиотский вид преступления. При свете дня, полно свидетелей, да еще и на видео снимают в процессе. Нормально? Полторы тысячи долларов — четыре-пять лет в тюрьме. Банки привлекают глупых людей, доведенных до отчаяния. — Предлог, чтобы податься вперед и дотронуться до руки Клэр. — Я о бандитах, а не о сотрудниках.
Она улыбнулась.
— Спасибо, что уточнили.
— Профессиональная банда, способная причинить людям физический вред, покалечить, — вот кто меня интересует. А не бедолага, который сидит в «Данкин Донатс» и думает, что его жизнь кончается.
Фроули снова задумчиво потер щеку.
— Чешется? — поинтересовалась Клэр.
— Только психологически. Я — и не поймешь — не то коп, не то преступник. Видели бы, как на меня косятся.
Клэр улыбнулась. Фроули подумал, что все идет отлично.
— Так почему же именно банки? — спросила она. — Что в них такого особенного для вас?
— Видели уже афиши фильма про торнадо? «Смерч».
— Это тот, где корова летит? Конечно.
— Я рос… ну, в общем, где я только не рос. Матушка моя умела находить мужчин, которые как раз собирались уехать из штата. Она уезжала с ними, а через пару-тройку месяцев они уходили. И мы снова оставались одни черт-те где. У нас и так особого добра не было, да еще во время этих разрывов всегда что-то теряли. Мама повсюду возила с собой всего несколько предметов, которые называла «сокровищами». Ее детские фотографии, Библия ее бабушки, дорогие для нее письма, мое свидетельство о рождении и ее обручальное кольцо. Поэтому стоило нам приехать в какой-нибудь городок, где мы собирались обосноваться, мама сразу бежала в банк и арендовала там ячейку для своих сокровищ. Это стало традицией: новый город, новый банк, новая ячейка. Когда мне было лет восемь-девять, мы жили в Трембулле, штат Южная Дакота. Случилось торнадо. Городок с землей сровняло. Восемь человек погибли. Мы торнадо переждали на полу погреба. Мама меня собой закрыла и все время громко молилась Богу. Когда все кончилось, мы выбрались из погреба, а дома-то и нет. Ни крыши, ни стен — ничего. Весь район исчез. Люди из подвалов выбирались, как черви после сильного дождя. Все перевернуто вверх дном. Мы пошли по следам торнадо в центр города. Но центра тоже не стало. Как после бомбежки — куски бревен, развалины. Уцелело только одно. Хранилище банка. Само здание было разрушено. А серебристое хранилище — стоит себе как ни в чем не бывало. Как будто дверь в другое измерение.
