На узловатой редколистой ветке тополя простудно перхала горбатая ворона. Так еще перхает собака, подавившись костью.
Климов усмехнулся. Ему показалось, что от вороны должно пахнуть прокисшим борщом — такой у нее был трущобный вид.
А может, просто захотелось есть.
Карту-схему горных разработок он нашел в той же папке, которую ему показывал Иван Максимович.
Понимая, что после кратковременного замешательства бандиты начнут методично прочесывать город и, прежде всего, его окраины в поисках возмутителя их спокойствия, Климов быстро отыскал в папке нужную ему схему и постарался ее запомнить. На зрительную память он никогда не обижался: глянет, как сфотографирует — раз и навсегда. Без хорошей памяти, особенно на лица, в уголовном розыске не обойтись. Хотя он и заметил, что люди, имеющие плохую память на лица, отличаются порой довольно цепкой памятью на всевозможные события. Но это больше качество историков и тех, кто слишком занят собой, а Климов не историк, а сыщик, и особенного эгоизма за собой не отмечал.
В бомбоубежище можно было попасть через главный вход в рудник и через бункер под шахтоуправлением. «Соцгородок» был объектом стратегического назначения, и почти все его коммуникации и жизнеобеспечивающие «п/я 0-43» находились под землей: бассейны-резервуары для воды, электроподстанция, газопровод…
Седьмая и восьмая штольни представляли собой почти единое целое, разделенные тонкой перемычкой. Скорее всего железобетонной или металлической. Что находилось в восьмой штольне, которая была раза в четыре меньше, чем седьмая, приспособленная под бомбоубежище, и где сейчас томились заложники, по схеме понять было нельзя. В эту малую восьмую штольню можно было также попасть из запасного бункера по аварийному туннелю, как и в седьмую. Под аварийным туннелем шел еще один. Соединялись они узким переходом. Этот второй туннель шел куда-то в глубину гор, под Ястребиный Коготь. Этот район был обозначен на схеме целой сетью скважин, штреков, вентиляционных ходов. Один ход почти вертикально поднимался к скале Улитке, которой давно уже не было, а другой — намного уже первого, но тоже вертикальный, уходил за Ястребиный Коготь. Судя по крохотной горизонтальной черточке на контуре горной гряды, там была небольшая площадка. Или что-то вроде этого. Местные жители называли такие участки «каменными столами». Поговаривали, что площадки эти рукотворные, сделаны «зеками», но для чего — никто не знал. Зона запретная. Да и добраться до такой площадки было сложно. Отвесные скалы Ястребиного Когтя считались неприступными. И вот второй вертикальный ход вел к одному из каменных «столов». Не к нему прямо, но выходил на поверхность чуть левее и ниже. Если Климов верно судил о масштабе карты, от вентиляционного хода до «стола» было не меньше километра. Вертикально в горы.
Глянув на часы — время бежало! — он посмотрел в окно: никого не было, и, найдя в духовке газовой плиты два сухаря, сгрыз их с превеликим удовольствием. Открыл кран на кухне и тотчас завернул его. Слушать клокотание пустых водопроводных труб желанья не было.
Покидая дом Ивана Максимовича, Климов понимал, что добраться до Ястребиного Когтя, перевалить его хребет, отыскать безвестный вентиляционный люк и спуститься по нему в туннель, соединенный с бункером под шахтоуправлением, спуститься и не заблудиться в лабиринте скважин, штреков и пустот дело совершенно нереальное. Взять самому кого-нибудь в заложники, потребовать освободить жителей города — наивно. «Медик» никогда на это не пойдет. Что ему жизнь какого-то «бойца» или того же «Чистого», когда он собственную жизнь поставил на кон. Человек, это та птица, которая сама себе ставит силок и подрезает крылья, не говоря уже о террористе. Цинизм предусмотрительнее оптимизма. Климов сразу отметил немногословие и расчетливость «Медика» вместе с тонкой интуицией и осторожностью. Немногословие влиятельного человека и расчетливость фанатика. И откуда в нем эта нахальная уверенность, что все получится, как он задумал? Откуда эта вера в собственную исключительность? И кто этот «Зиновий», с которым говорил «Медик», когда вошел Климов? Японский полевой радиотелефон, которым пользовался «Медик», имеет преимущество секретного диапазона. Подслушать разговор нельзя, настроен он на частоту того, с кем говорят. Радиус действия, как минимум, пятнадцать километров. А если это так, то неизвестный Климову «Зиновий» может находиться далеко за городом.
«Или в горах», — подумал Климов и метнувшаяся тень заставила его пригнуться, прыгнуть в сторону, перекатиться через спину и увидеть, как от его выстрела на землю падает «десантник». Пуля «Магнума» скопытила его мгновенно: проломила нос. Залила лицо кровью.
Из-за сарая рубанула очередь. Осколки кирпича и штукатурки вжали Климова в простенок, в узкий промежуток между чьим-то гаражом, забором и поленницей.
Следующая очередь, выпущенная из крупнокалиберного «люгера», расщепила несколько сосновых бревен, вылущила из поленницы с десяток чурок.
«Он меня не видит, но знает, что я здесь, — подумал Климов и, толкнув поленницу, закинул тело на забор, перевалился. Под грохот осыпающихся дров и новой автоматной очереди, свернул за угол гаража, подпрыгнул, ухватился за ветку ореха, добрался по ней до крыши гаража и выглянул в проулок.
На выстрелы бежали трое.
Сунув пистолет в кобуру, он пошире развел ноги, распластался на крыше и поймал троицу в прорезь прицела.
Подпустив поближе, нажал на спусковой крючок.
Одного, по-видимому, спас бронежилет второго — каска, но третьему пришлось упасть ничком. Упасть и не подняться.
Тот, кто сидел за сараем и крошил дрова из автомата, тотчас перевел огонь в сторону Климова.
Заставил отползти. Спрыгнуть на землю и рвануться в глубь соседского двора.
«Трое — это ничего, — подбадривая сам себя, переметнулся через сетчатую загородку Климов и побежал к соседнему проулку. — Так даже веселее».
Определив, что выстрелы все время раздаются сзади, дал небольшой крюк, зашел в тыл преследователей, подкрался к дому Петра.
Взобравшись на соседскую яблоню, отметил, что засады нет — «бойцов», наверное, отправили к Змеиному ущелью, под командование Слакогуза, спрыгнул наземь, добежал до туалета, затаился за дощатой будкой.
Двор был пуст.
Выждав время, подбежал к веранде, обошел дом со стороны сада, где стояла лестница-стремянка, взобрался по ней на крышу и оттуда углядел, что в переулок въехал красный «Москвичок», заполненный «бойцами».
«Может быть, взяли Петра, — подумал Климов и приготовился к стрельбе. — Хотят использовать как подсадную утку».
«Москвич» подъехал к дому, его дверцы распахнулись и двое — без бронежилетов — сразу же свалились с ног. Поразив их точной и короткой очередью, Климов саданул по кабине, по лобовому стеклу, за которым дернулся «десантник» в каске, и, видя, что никто из «Москвича» больше не выскочил, не вылез и не выполз, для верности прошил его еще разок из автомата, спрыгнул на гараж, оттуда впалисадник, подбежал к машине.
Водитель был серьезно ранен: пуля раздробила ему челюсть, он схватился было за оружие, но вскинул автомат быстрее Климов.
На заднем сиденье корчился «спецназовец», скрипел зубами и просил не убивать. Ранен он или же нет, Климов не понял. Некогда было рассматривать беднягу: время поджимало.
Нырнув в машину, он схватил «спецназовца» за шиворот и поволок во двор.
— Где «Шило»?
— Бегает.
По-видимому, скрипевший зубами догадался, что перед ним «Могильщик», «Псевдо-Чистый», опер, и не стал кобениться, ответил четко, но довольно слабым голосом, с какой- то обреченностью.
Климов затащил его в веранду, затем в дом, посматривая сразу в два окна — во двор и в сад. С минуты на минуту могли появиться преследователи.
— Ты под кем? — спросил он у «спецназовца» и услыхал, что тот под «Чистым». Глаза у парня обморочно закатились.
— Кто охраняет штольню?
— Какую? — вопросом на вопрос ответил парень и потерял сознание. Наверное, от потери крови. Только теперь Климов увидел, что тот при смерти.
«Значит, обе охраняют», — выпрыгнул через окно в сад Климов, побежал вдоль переулка. Сообщение о том, что Петр все еще «в бегах», оттягивает на себя часть террористов, придавало сил, решительности, смелости. Непонятно только было, почему восьмую штольню охраняют. Что там может быть?
«Взрывчатка, — преодолевая очередной забор, догадался Климов. — Заминированный склад тринитротолуола. Или аммонала. И охраняют его люди «Медика». По крайней мере, человека три. Один минер и часовые. Да плюс охрана бункера, туннеля, восьмой штольни, шахтоуправления… на пушечный выстрел не подпустят, снимут враз».
Нет, в одиночку Климову не справиться. Тут нужны двое Он и Петр.
